В ожидании рассвета
Шрифт:
— Сила… — как завороженный, повторил Рем.
— Ты ещё не осознал её, но когда это произойдёт, ты заметишь изменения в своих стремлениях, привычках, характере. Не факт, что в лучшую сторону.
— Если всё так плохо, почему вы не перестанете пользоваться Силой?
— Какой глупый вопрос, Рем! Каждая каста имеет свои преимущества, которые настолько упрощают жизнь, что начать новую жизнь без всего этого невозможно! Это тебе так кажется, ты ещё не ощутил всю власть. Говорить, что отказаться от Силы легко, могут только неудачливые адепты, которым Сила так и не поддалась! А отчуждённость магов, агрессия кшатри, неуместная театральность триданов и мелочность смортов разве кого-то волнуют, если вышеозначенные
Мальчик внимательно слушал её.
— Если честно, Рем, мне иногда кажется, что это всего лишь слухи. И что возможно преодолеть недостатки, привитые Силой. Но надо быть настолько духовно развитым, что думаешь — а стоит ли игра свеч? И так предопределено быть несчастливой, так я ещё и должна себя ограничивать, чтобы стать безгрешным идеалом? Для кого?
Нефрона помолчала.
— Знаешь, Рем, говорю тебе всё это, и мне стыдно. Но ты уникальный. Ты рос среди людей, не зная, что ты сморт. Тебе не вбивали с самого детства идею о том, что ты пуп земли. Может, ты станешь первым из нас, кто сможет смотреть на мир иначе… Вокруг меня — профессионалы, образованные, индивидуальные, свободные… Но глубоко несчастные, и я думаю, мы сделали себя такими сами…
[Текст на картинке:
Польримик Любознай
Большая энциклопедия всего
Каста — сообщество право и власть имеющих. Люди и демоны не могут иметь принадлежность к какой-либо касте.
При письме, каста обозначается специальным знаком после имени (см. иллюстрацию).
Каста определяет возможный тип манипуляции с Тьмой и тем самым ограничивает возможные профессии для члена касты.
Каста обычно передаётся по наследству, хотя встречаются исключения (мы считаем, что в таких случаях всегда есть далёкий предок с данной кастой, по какой-то причине упущенный в генеалогическом древе Рода).
Для каждой области высшей кастой считается та, к которой принадлежит её Судья. Прочая иерархия подчинения рассчитывается согласно рангу, доказанному лунником, ранг указывается после касты, если это необходимо.
(Текст обрывается)]
— У вас всё в норме? — спросил подошедший Сьялас.
— Да, а что такое?
— Дети сказали, что отчитываете вы моего сынка. Я и побоялся, как бы вы не оставили его здесь в наказание.
— Ну уж нет, я же обещала, — сказала Нефрона. — И, мы уже собирались возвращаться к остальным.
— Вы идите, а я поищу Хеду — куда же могла запропаститься эта девчонка?
— Наверное, сидит дома?
— Вы так думаете? Дома, в праздник? Ну хорошо, проверю…
Старейшина остановился около своей двери — что-то будто предупредило его. Но Сьялас только пожал плечами и переступил через порог. Неуловимая завеса осмотрела его и, удостоверившись, что вошедшему можно доверять и что он не несёт в мыслях ничего дурного, пропустила его.
— Хеда!
Сьялас постучал в первую дверь направо в коридоре, но никто не ответил ему. Тогда он приотворил её и увидел странную картину — двух спящих — Хеду, развалившуюся и улыбающуюся во сне, и «великого мастера», который съёжился у её ног.
— Утром обязательно потребую объяснений, — пробормотал старейшина и отправился на улицу, где его ждал докучливый клерк со своими вопросами о деревенском укладе жизни.
Никакое ощущение, ни самое острое, ни самое нежное, не может сравниться с процессом полёта!
Счастливы птицы, что могут переживать это каждый день. Но есть и ещё нечто, не только летающее время от времени по потребности, а живущее в полёте! Это нечто зовётся Мыслью. Мысли парят в пространстве в поисках незанятой головы, витают, соединяются с другими идеями… Мысль и полёт неразделимы. И голова не может считаться головой, если Мысль её не посещает.Он летел не как птица, но Мыслью, неощутимым пучком без перьев и крыльев, потерянным в бытии импульсом.
— Я лечу!
Кому он кричал — неизвестно. Кто мог слышать его — вопрос ещё более сложный.
Впечатления сменяли друг друга, пока многомерное пространство не утомило его. Не наскучило, а именно утомило. Ему захотелось сделать окружение более понятным. Как только он подумал об этом, в его бесплотной голове начертались слова, которые он не замедлил произносить бесплотными губами по мере появления строчек.
— В бездну правлю полёт…
Пространство раздвинулось, очертив края бездонной и немного жутковатой глубины.
— В пустоту погружаюсь…
Чёрная дыра манила к себе и одновременно отталкивала. Но испугаться и повернуть вспять он не успел — где-то внутри него прозвучали следующие слова.
— Пламя…
Глубина полыхнула алым пламенем. Он зажмурился, ожидая, что огонь тотчас убьёт его, но языки порхали хоть и грозно, но дружелюбно, и он приободрился, понимая, что пламя не причинит ему вреда.
— Воздух…
Огонь плавно истаял, из дыры повеяло лёгким дуновением ветра.
— И лёд…
Кристаллики льда заполнили пространство, больно примерзая к нему и замедляя его полёт в бездну.
— В их оплот превращаюсь.
Тут он с ужасом почувствовал, что становится осязаемым. По его контуру пробежали искры, что столкнулись с веющим изнутри льдом, но стихии не атаковали друг друга в честь непримиримой вражды, а объединились друг с другом.
Оказалось, что слова ещё не закончились.
— Гибнет разума строй…
Что-то оборвалось, то, что связывало его с прежним миром и могло воспрепятствовать новому восприятию.
— Догорают страницы…
Всё, что было когда-то им услышано или прочитано, не имело теперь для него никакого значения.
— Страж, врата мне открой…
Чёрная пустота вокруг стала дружелюбней, словно ободряюще замечая, что она — всего лишь покрывало, скрывающее то, что он сам захочет увидеть.
— И сотри все границы!
Все страхи, опасения и неуверенность исчезли.
Пустота оказалась прорезанной тысячами и миллионами нитей, то сужавшимися, как леска, то расширявшимися, как канаты. Нити находились в постоянном движении, они то пересекались между собой, то обвивались соседними нитями, то схлёстывались, и одна из них лопалась, как струна…
Он осмотрел своё тело и одеяние, ставшие плотными.
«А, я вспомнил себя. Меня зовут Фарлайт».
Он уцепился рукой за одну из нитей. Плотная и… настоящая. Но такого не может быть!
«Никогда бы не поверил, что будучи в своём уме, можно забыть своё имя. А я даже не думал о себе, будто бы и не был собой…»
Вдруг нить, за которую он держался, со звоном разорвалась. Он смутился, но, заметив, что это оттого, что другая нить сильно передавила первую, успокоился.
Тишина снова окутала этот неприступный, неведомый никому мир… Маг уверился, что никто и никогда не знал об этом мире, иначе всем о нём было уже известно. Ему показалось, что пространство принадлежит ему, является безграничным владением, собственностью. Если попробовал бы кто-нибудь сейчас посягнуть на неприкосновенность опутанного нитямибытия, то маг разъярился бы, бросился на святотатца с той разрушительной ненавистью, в которую только может превратиться чистая энергия.