В ожидании рассвета

— Гениально, — сказал Гардакар. — Вперёд.

— У вас есть величайший менталист, Каинах… Приказ должен отдать он.

— Как думаешь, стал бы я держать под рукой такого менталиста, что был бы способен — хотя бы в теории! — убить меня самого?

Гардакар поднялся с места и принялся расхаживать по комнате.

— Поздравляю, ты только что изобрёл горшок, — сказал он. — За те тысячи лет, что мы, судьи, действуем друг другу на нервы, мы пытались убить друг друга такой методой уже раз пятьдесят. Больше всех преуспел Нельжиа, потому что он тридан. Ему почти удалось! И даже ему — почти. Вот тогда я завёл себе Каинаха, чтобы слышал все телепатии на мили вокруг. Но даже он не сможет отдать приказ. У него не хватит энергии. У меня — не хватит энергии! А ведь я однажды подарил Норшалу змею, что должна была подточить его защиту. И всё равно без толку.

— Почему Норшалу? — удивился Фарлайт. — Я думал, ваш главный враг — Ирмитзинэ.

— О, кроме Норшала никто бы не рискнул принять подарок из моих рук, — хохотнул судья. — Ну, ты всё сказал? Свободен!

— Нет! Я знаю, откуда взять энергию! Мы должны совершить жертвоприношение. И множество душ, освободившихся из умерших тел, мы направим в Каинаха, а он — в судью. Допустим, в Норшала, раз его защита уже подточена.

— Даже если я приглашу его сюда, в Цваргхад, он приедет с такой делегацией охранников-менталистов, что никакой жертвы не хватит.

— Поэтому, мы должны застать его у себя дома, — Фарлайт посмотрел на судью с торжеством в глазах.

— Чтобы отдать такой приказ, наш менталист, судья и жертва должны находиться близко друг к другу. Если ты называешь его домом лаитормский суд, то незаметно протащить туда огромную толпу жертвенных людей невозможно.

— Это всё я тоже продумал. Мы проколем ткань времени на том месте, где сейчас стоит лаитормский суд. Мы приведём людей в то время, когда ещё не было никакого лаитормского суда, затем телепортируем их на нужное место. Убив жертву, мы не дадим энергии рассеяться, взяв те же штуки, которыми готовят это блюдо, как его… которое варится в людской энергии…

— Арку-шаигалли, — подсказал судья. — А «штуки» — бару.

— Да! Как бару не дает энергии улететь в стороны, пока варится арку, так и во время жертвоприношения не дадут ей улететь. Мы направим энергию с помощью бару в другой прокол. Этот прокол будет направлен в наше время. Мы сами тоже пройдём в него, и вуаля! Тонна энергии, Норшал и менталист — в одном месте, в одном времени!

Судья изумлённо смотрел на него, будто гадая, безумец перед ним, или гений.

— Как ты это вообще придумал? — наконец сказал он.

— Мы с Ламашем ели арку, и Ламаш рассказывал, как она готовится. А ещё рассказывал, как подшутил над одним преступником, подбросив ему дыбу в убежище, проколов время… Ну и, всё это сразу вдруг сложилось у меня в идею.

— Я знал, что не ошибся, когда забрал тебя с суда на мнимую казнь. Я подумаю. Лети домой… Асаг, Асаг!

Бес стрелой влетел в окно.

— Асаг, надо кое-что срочно рассчитать!

* * *

«Любимцем нашей был природы Всю жизнь, придётся мне признать. Рос там, где твёрдо правит знать, И сам рождён одним из Рода. …Но Род ничуть я не ценил И рок тотчас его сгубил. Девица, ликом хороша, Умна, знатна — вот загляденье! За мной ходила верной тенью, Одной моей судьбой дыша. …Но занят был я лишь собою, И даму друг увёл без боя. Меня манили мощь и власть, Чуть больше знания и тайны, Я получил их — неслучайно, И я напился ими всласть. …Но с кем делиться чувством этим, Покуда я один на свете?»

— Как всё прошло? — спросила Нинур, как только Фарлайт отложил самопишущую палочку.

— Ты совсем обнаглела? Или у тебя мозговая хворь?

Бесовица невинно смотрела на него с окна.

— Я же волнуюсь. Что ты там такое писал?

— Не твоё дело.

Можно ли выпить её кровь? Вдруг она — какая-нибудь кузина Асага? Лучше не рисковать. Фарлайт решил сделать вид, что Нинур для него не существует, но это ему не удалось: бесовица на окне то и дело притягивала его взгляд, садясь то так, то эдак — и каждый раз выглядела как картинка с обложки, несмотря на кокон, который она была закутана ниже груди.

— Чего ты хочешь? — не выдержал он.

— Узнать тебя получше, — улыбнулась Нинур. Не успел Фарлайт ответить, как в комнату влетел Ламаш.

— С дороги!

Бесовица еле успела пригнуться — и тут же испарилась. Фарлайт озадачился, что же такого есть в Ламаше, что заставило Нинур послушаться.

— Что ты наговорил бэлу?

Ламаш еле сдерживал ярость.

— О чём ты?

— Почему он вызвал меня и отчитал, за то что я не мог придумать какой-то план, который ты сам изобрёл за один разговор со мной?!

— Я… я просто рассказал ему про то, что можно взять энергию с жертвоприношения и аккумулировать её с помощью бару, через время…

Ламаш уставился на него.

— И зачем?

Фарлайт, сначала растерявшийся из-за неожиданного гнева своего гостя, взял себя в руки.

— Сам догадайся и узнаешь.

— Я твой наставник, пока Каинах занят. Ты должен был рассказать свою идею мне!

— Чтобы ты потом выдал её бэлу за свою?

Ламаш оскорбился.

— За кого ты меня держишь?! Просто — это так принято, нельзя прыгать через голову наставника, ты вообще не соблюдаешь правила…

— Каинах мне сказал, что мы сами устанавливаем правила.

Ламаш будто бы успокоился.

— Короче, больше так не делай. Если что — я не в обиде, — бросил он Фарлайту перед тем, как раствориться в городском пейзаже.

— Делай, ещё как делай, — послышался голос Нинур. Её голова свесилась сверху.

— Ты подслушивала!

— Просто убиралась этажом выше, а вы говорили так громко…

— Ты подслушивала.

— Да, и что? Я тебя оберегаю.

— Меня не надо оберегать.

Бесовица опять опустилась на его окно, сложила ручки на коленях и вкрадчиво спросила:

— А ты знаешь, что твой друг Ламаш откармливает тебя специально, как скотину, чтоб ты не смог больше летать?

— Мы с Ламашем в неплохих отношениях, и он за меня отвечает, так что… эта шутка — несмешная, — нахмурился Фарлайт.

— Потому что это не шутка. Он даже поспорил с Асагом, сколько месяцев у него на это уйдёт. До того дня, как ты так отяжелеешь, что крылья не смогут носить тебя.

— Слишком по-дурацки, чтобы быть заговором.

— Это и не заговор. Им просто смешно. Над тобой смеются, Нергаль.

— Мне всё равно, — ответил тот, помолчав.

— Я вижу, что не всё равно.

— А тебе какая выгода от этих откровений?

— Я уже сказала, что ты мне симпатичен.

— Что ещё можешь рассказать о Ламаше? — спросил Фарлайт, подумав.

— У меня нет ничего, что поможет его шантажировать, если ты об этом. Всё-таки он сам — тайный наблюдатель. Стал фраоком десять-двенадцать лет назад… До превращения вроде был артистом бродячего театра.