В пламени дракона 2
Шрифт:
Но Элейн, была не единственной, до кого дошли подобные слухи. Теперь они лишь множились, и поговаривали, что между Королём и Королевой пробежала чёрная кошка. И что Королева теперь летает почти всегда одна или с главнокомандующим королевской и дворцовой стражей, бароном Максом Стоксоном. И эти слухи чёрной пеленой окутывали Мидлтаун и вскоре стали главной интригой замка.
Элейн была в курсе всего этого, и её это не просто удручало, она словно впадала в анабиоз, её сердце застывало, боясь разбиться в дребезги. И она сама заковывала его в большой сундук, надёжно закрывая на железный замок. Нет, она не стала любить Роберта меньше, но она боялась, что он решится на это, рано или поздно, и тогда её сердце не выдержит, и сгорит в своём собственном огне. И чтобы
И вот однажды, королева мать, Кони Холдберг велела пригласить к себе Королеву. Она знала, что творится в замке, и эти слухи сильно тревожили её. И когда Элейн пришла к ней, она выгнала всю прислугу, и оставшись наедине с Элейн, имела беседу с ней, с глазу на глаз:
– Элейн, детка моя, я знаю, о чём судачит этот чёрный улей. Мне всё известно, дитя моё. Я хочу тебе поведать то, что тайно ношу в своей душе уже больше пяти лет.
Элейн печально улыбнулась:
– И что же это, Леди Кони?
Кони нежно взяла её руку и начала:
– За несколько лет, до того, как ты стала Графиней Хемсворд, у Роберта родился ребёнок.
Элейн в ужасе отпрянула назад и её глаза наполнились солёными слезами. Но Кони вновь взяла её руку и продолжила:
– Выслушай меня до конца и не перебивай. Ты всё поймешь, я надеюсь. И она продолжила:
– Это была девушка, что работала его горничной, и она была безродная. Он был молодой и горячий юноша, и он давал выход своей мужской потребе, не задумываясь о последствиях. И он вскоре забыл о ней. Но я заметила, что она меняется, и я позвала лекаря, и тот подтвердил мои страхи, сказав, что она носит ребёнка под сердцем. И я отправила её из Уайтстоуна в замок разорившегося барона, и запретила тому барону болтать об этом, щедро вознаградив за молчание, и приказав говорить всем, что это его бастард. Он не знает, чей это ребёнок, но знает, что он от знати. Девице же, я пригрозила отрезать язык, если та проболтается. И сейчас мальчику, что родился тогда у неё, должно быть лет пять. Роберт ничего об этом не знает. И думает, что у него нет детей. Я знаю, чего хотят бароны замка, они хотят подложить Королю своих дочерей, чтобы потом, самим быть при власти, когда появится наследник их крови.. Но это не обязательно, ты можешь рассказать Роберту, что у него уже есть наследник. И ему не придётся делать жестокий выбор. Ты сама должна решишь, как тебе поступить. Сказать ему или утаить – думай сама. Я буду молчать, как и прежде. А сейчас ступай, и обдумай всё хорошенько.
Элейн утёрла слезу и обняла Королеву мать. И ушла. Её разрывали противоречивые чувства, и она не могла понять их. И она помчалась в свои покои. Она влетела в комнату, и Роберт был там. Он ждал её и хотел поговорить. Но она не могла сейчас говорить. Её мысли и чувства были в полном хаосе, а голова готова была вот-вот взорваться от их количества. Густой сгусток противоречивых эмоций вырывался наружу, не желая подчиняться разуму. И когда она влетела, и он взял её за руку, она с силой отдёрнула её, и бросилась на балкон. Она быстро пробежала по мосту на башню, и Беллатрикс уже спускался к ней. Она буквально влетела на его спину, и он унёс её прочь. Она должна была всё обдумать. И только там, наверху, вдали от всех этих людей и от этих стен, она сможет это сделать.
Роберт был ошарашен таким поведением жены, и не знал, что думать. Но он волновался, и его душа была не на месте. Всё стало слишком сложно в последнее время.
Известие о бастарде Роберта стала последней каплей, которая выбила из колеи, и без того терзаемую душу. Она итак была натянута как стрела, и чувствовала постоянно себя на взводе, а тут ещё одно потрясение. Она больше не могла сдерживаться, она рыдала на спине своего дракона там, высоко в небе, где никто не мог видеть и слышать её. Умом она понимала, что это было задолго до того, как Роберт узнал о её существовании, но это не облегчало её страданий. Её накрывала ревность и даже какая-то неприязнь к этому, ни в чём не повинному мальчику. Она осознавала эгоистичность и глупость своих эмоций, но не могла унять их. Сердце
отказывалось подчиняться разуму. Ей казалось, что она разлетается на тысячи кусков и никак не может собраться воедино. Она не может, она никак не может дать ему того, чего он так отчаянно желает, и это заставляет её чувствовать себя никчёмной, пустой, сплошным разочарованием для себя самой и для него. И она не потерпит другой женщины рядом с ним, и она не может принять чужое дитя, вся её душа противится этому. Она ничего не может, совсем ничего. А значит она теряет его.Она парила весь остаток дня и всю, последовавшую за ним, ночь, и лишь с рассветом опустилась на драконью лужайку. Она кое-как смогла уговорить себя успокоится и подумать. Она не примет его ребёнка. Она не станет притворяться, и она не станет ему об этом говорить, по крайней мере пока. И она вновь решила всё пустить на самотёк. И решила просто успокоится и ждать. И она медленно побрела в покои.
Она подошла к дверям, и охрана отворила дверь, и она вошла внутрь. Роберт сидел на кровати и ждал её. Должно быть он не спал всю ночь. Он быстро встал и подошёл к ней. Он обнял её и притянул к себе:
– Что с тобой происходит, милая? Ты сама не своя последнее время. Где ты была всю ночь?
Она уткнулась в его грудь, а потом чуть отстранилась и посмотрела на него:
– Не знаю. Нервный срыв может? Не важно, всё пройдёт. Я хочу спать.
Он пытался поцеловать её, и она ответила на поцелуй. Но когда она почувствовала его желание и прилив страсти, то остановила и отстранила его, сказав, что устала, и хочет спать. И она молча легла в постель, прямо в одежде.
Роберт понимал, что она ускользает. И он знал причину. Может настало время поговорить с ней? Иначе может быть слишком поздно. Но пока, пусть она отдохнёт, а потом, он поговорит с ней.
Он ушёл в свой кабинет и закрыл дверь на ключ. Он улёгся на диване и стал обдумывать, что он скажет ей. Он должен честно всё ей рассказать, все свои мысли. И пусть она сама решит, как ему поступить. Она всегда болела душой за своё Королевство, она шла поперёк знати, ради простых людей, невзирая на то, что наживала себе врагов. Так пусть и решит сама, что будет, когда они покинут этот мир, оставив трон пустым. Он подчинится ей, чтобы она не решила.
К обеду Элейн проснулась и села на край кровати. Переизбыток накопившихся эмоций, и их вчерашний взрыв, сегодня вызывал апатию и безразличие ко всему. Она выдохлась. Она устала терзать себя. Лишь опустошение и слабость теперь внутри. Она встала и вышла на балкон. Беллатрикс лежал на башне, и она пошла к нему. Она прижалась к шипастой морде, и грустно поглаживая твердую кожу, тихо шептала:
– Только вы никогда не придаёте и не разочаровываете меня. Только на вас троих я и могу положиться во всех мирах. Только ваша любовь чиста, постоянна и безусловна. Вы лучшее, что случилось со мной. Мои милые… милые мои драконы…
Наконец она оторвалась от дракона и обернулась, Роберт уже стоял на балконе и ждал её. И она пошла к нему. Он обнял её, и они вошли в покои, и он усадил её на кровать:
– Эл, нам нужно поговорить. Скажи мне что с тобой? Это из-за сплетен в замке?
Элейн подняла глаза:
– Значит и ты знаешь об этом? И что? Тебе уже предложили замену?
– Перестань, ты же знаешь, я не сделаю ничего в тайне от тебя. Но тебе нужно решить. У нас не получается родить наследника. А без него, за трон начнётся бойня. И всё, чего ты так упорно добивалась, пойдёт прахом.
Элейн вспыхнула, её спокойствие и безразличие улетучились в момент:
– И ты решил сообщить мне, что собираешься уложить в постель девицу, чтобы использовать её как племенную кобылу? И ты ждёшь, что я буду аплодировать?
Роберт хотел что-то возразить, но она не позволила, перебив его, и уже вновь пылая от обиды, продолжила:
– И теперь я должна решить, кто сделает то, с чем не справилась твоя жена? Ты это хочешь мне сказать? Или я просто должна радоваться тому, что ты не врёшь и честно говоришь об этом?