В погоне за счастьем
Шрифт:
«Совершенно верно. Я решил, что коммунизм — это ошибка. Зло».
Это был единственно правильный ответ, поскольку в тот же миг все присутствующие заметно расслабились, хотя Росс и выглядел разочарованным. Все-таки ему хотелось видеть во мне врага. Представляю, с каким удовольствием он бы светил мне в лицо лампой или долбил по башке телефонным справочником, выбивая из меня правду. Но вместо этого все демонстрировали миролюбие и легкомысленный настрой. Во всяком случае, какое-то мгновение.
«Учитывая ваше замечательное перерождение, — продолжил агент Свит, — вы можете сегодня назвать себя патриотом Америки?»
Я ожидал и этого тупого вопроса. И знал, что
«Значит, вы будете охотно сотрудничать с нами?» — спросил он.
— Сотрудничать? Что вы имеете в виду под словом сотрудничать?
«Я имею в виду, помочь нам внедриться в коммунистическую среду, которая угрожает безопасности Соединенных Штатов».
«Я и не знал о такой угрозе», — ответил я.
«Поверьте мне, мистер Смайт, — сказал агент Свит, — угроза существует, и она очень серьезная. Но при сотрудничестве бывших партийцев, вроде вас, мы можем пробраться в самое сердце партии и нейтрализовать ее лидеров».
Скажу тебе честно, Эс, в тот момент я едва не лишился всего. Меня так и подмывало сказать агенту Свиту, что он напоминает мне одного из мальчишек Харди, которые охотятся за плохими коммунистами. Помочь нам внедриться в коммунистическую среду, которая угрожает безопасности Соединенных Штатов.Ты можешь поверить в такую ересь? Как будто в нашей стране существует коммунистическая среда.
Я попытался привести логические доводы:
«Послушайте, мистер Свит. Тогда, в тридцатые годы, многие вступали в партию просто за компанию. Это было модно, как крутить хулахуп».
Росс уцепился за эту реплику:
«Ты осмеливаешься приравнивать вредоносную коммунистическую доктрину к такой безобидной вещице, как хулахуп?»
«Я лишь хотел сказать, мистер Росс, что в те времена я был наивным мальчишкой, новоиспеченным выпускником Колумбийского университета, и мне импонировал весь этот треп о правах человека, справедливом распределении богатств и тому подобное. Но все-таки главной причиной, побудившей меня вступить в партию, было желание следовать моде. Я ведь тогда работал в федеральном театральном проекте…»
«Колыбель подрывной деятельности», — прервал меня Росс.
«Мистер Росс, разве когда-нибудь и где-нибудь горстка актеров и режиссеров угрожала стабильности режима?»
«О! — обрадовался Росс. — Так ты считаешь правительство Соединенных Штатов режимом?»
«Я не то имел в виду…»
«Истинный патриот Америки должен знать, что отцы-основатели дали нам самую демократическую систему правления, когда-либо существовавшую на планете».
«Я читал «Записки федералиста» [53] , мистер Росс. И понимаю доктрину разделения властей, как ее преподносят Гамильтон, Мэдисон и другие просвещенные мужи… которые, откровенно говоря, пришли бы в ужас, если бы увидели, что гражданина этой страны допрашивают о его верности флагу…»
53
«Записки федералиста» — сборник 5 политических эссе, содержащих политическую программу в защиту принципов Конституции 1787 года. Статьи написаны А. Гамильтоном, Дж. Мэдисоном и Дж. Джеем; подписаны псевдонимом «Публий».
«Это не допрос», — рявкнул Росс, стукнув кулаком по
столу.И вновь Френкель успокаивающим жестом тронул его за руку. После чего произнес:
«Эрик, я думаю, что агент Свит — как и все присутствующие — лишь пытается выяснить, связан ли ты по-прежнему с партией».
«Неркели в том талмуде нет сведений о том, что я вышел из партии десять лет назад?»
«Конечно, есть, — сказал Свит. — Но кто подтвердит, что ваш выход из партии не был блефом? Насколько мы понимаем, вы вполне могли остаться ее тайным функционером, маскирующимся под бывшего коммуниста…»
«Вы ведь это не всерьез?» — заметил я.
«Мистер Смайт, ФБР никогдане шутит. Тем более когда речь идет о национальной безопасности».
«Я уже произнес это однажды и повторю снова: я вышел из партии в сорок первом году. С тех пор у меня не было никакой связи с партией. Мне не нравится эта партия, будь она неладна, и сегодня я проклинаю тот день, когда вступил в нее. Послушайте, я всего лишь один из авторов шоу Марти Маннинга. С каких это пор писатель-юморист представляет собой угрозу национальной безопасности?»
«Мистер Смайт, — вновь вступил агент Свит, — по нашим сведениям, за последние десять лет вы общались со многими коммунистами…» И тут он принялся перечислять множество имен — в основном писателей, с которыми я, в лучшем случае, пересекался по роду своей профессиональной деятельности. Я попытался объяснить, что, так же как и я, большинство этих ребят принадлежит к поколению тех, кто примкнул к коммунистам в тридцатые. И знаешь, что сказал Свит?
«Мой брат из того же поколения, но он не вступил в компартию».
Я едва удержался, чтобы не сказать: «Это потому, что твой брат, вероятно, был деревенщиной со Среднего Запада, а не писателем с университетским образованием, с Восточного побережья, которому хватило глупости начитаться Маркса и купиться на его лозунг „Пролетарии всех стран, соединяйтесь!"». Вместо этого я попытался еще раз объяснить, что это была всего лишь ошибка юности, о которой сейчас я глубоко сожалею. И вновь Голден попытался отвести от меня беду.
«Эрик, я знаю, что каждый из сидящих за этим столом с удовольствием слушает твое признание в прошлых грехах. Как сказал агент Свит, все мы допускаем ошибки, особенно в молодости. И хотя лично я верю тебе, когда ты говоришь о том, что не контактировал с компартией с сорок первого года, уверен, ты оценишь тот факт, что от тебя ждут подтверждения твоего полного разрыва с этой организацией».
Я уже знал, что последует дальше, хотя все еще не терял надежды увильнуть от задания, которое они пытаются мне навязать.
«Все очень просто, — продолжал Голден, — агенту Свиту необходимо знать имена тех людей, которые привели тебя в партию, и тех, кто поныне является ее активистом».
«И назвав эти имена, — добавил агент Свит, — вы не только продемонстрируете окончательный и бесповоротный разрыв с партией… но и докажете свой патриотизм».
«С каких это пор донос на невинных людей считается актом патриотизма?» — спросил я.
«Коммунистов нельзя причислить к невинным», — крикнул Росс.
«Среди бывших коммунистов таких людей немало».
«Ага, — подхватил агент Свит, — значит, вы признаете, что знакомы с коммунистами».
« Бывшимикоммунистами, такими же, как я».
«Эрик, — обратился ко мне Френкель, — если бы ты мог просто назвать агенту Свиту несколько имен…»
«И тем самым погубить их?»
«Если они ни в чем не виновны, как ты утверждаешь, им нечего бояться».