В поисках Колина Фёрта

«Интересно, в какой комнате жила Вероника?» – подумала Беа и представила, как та сидит в кресле-качалке, читает одну из библиотечных книг по беременности. Или разглядывает высказывание Элеоноры Рузвельт. Беа до смерти хотелось узнать, как было здесь во время пребывания Вероники.

Она посмотрела в коридорное окно на двух беременных девушек на крыльце; та из них, которая с ней поздоровалась, заплетала волосы рыжей во французскую косу.

– Лесли, надеюсь, это не очень грубый вопрос, но он не дает мне покоя. Большинство попадают сюда из-за позора беременности в подростковом возрасте?

Лесли взглянула на девушек.

– Да. Иногда это делается, чтобы защитить их от сплетен и стресса дома. Иногда – потому что мы можем обеспечить круглосуточный уход, образование и социальную помощь. А порой им просто некуда идти.

То есть их выгнали из дома?

Беа представила, как родители Вероники высаживают ее здесь и уезжают, оставляя за собой клубы пыли. Интересно, что же там такое случилось?

– Что ж, не буду больше отнимать у вас время, – проговорила Беа. – Думаю, мне просто хотелось увидеть это место, и я его увидела.

Лесли пожала ей руку.

– Желаю вам найти ответы на свои вопросы, Беа.

Она улыбнулась и, вернувшись за свой стол, открыла скоросшиватель.

Когда Беа вышла на крыльцо, рыжая отложила журнал «Пипл», а другая девушка принялась за сэндвич с индейкой, держа на коленях тарелку.

– Ким сказала, что ты здесь родилась, – произнесла рыжая.

В ушах у нее красовались квадратные медные серьги с отпечатанным на них именем «Джен».

– Да. По-видимому, на парковке.

Девушка разинула рот.

– На парковке?!

– В смысле, в «Скорой»! Стоявшей здесь. – По крайней мере, Беа так полагала.

– О! Вчера на подготовительных занятиях преподаватель сказала нам, что такое возможно: роды могут начаться быстро, и ты не успеешь в больницу, но благодаря местной медсестре и бригаде «Скорой» все будет хорошо.

Ким откусила от сэндвича.

– И глядя на нее, – произнесла она, – ясно, что так и есть. – Она пристально посмотрела на Беа. – Значит, ты – что… смотришь, где родилась?

– Да. Я думаю, связаться ли мне с моей биологической матерью.

– Думаешь? – удивилась Ким. – Ты, выходит, не уверена, хочешь ли?

– Да я только несколько недель назад узнала, что меня удочерили, – поспешила объяснить Беа, боясь ее расстроить. – Все это здорово выбило меня из колеи. Поэтому я просто пытаюсь разобраться в своих чувствах.

Девушки переглянулись.

– Ты только сейчас узнала, что приемная дочь? – спросила Джен, глаза у нее расширились, в них появилась злость. – Твои приемные родители никогда тебе не говорили?

Беа покачала головой.

– Думаю, чем дольше они тянули, тем невозможней было признаться. Кроме того, моя мать объяснила мне в письме, что хотела всей душой верить, будто сама меня родила. Это сложно.

– Сложно? – возмутилась Джен. – Лучше сказать «неправильно». Она полностью выбросила из твоей жизни твою биологическую мать.

– Джен, – коснулась ее руки другая девушка.

– Нет, – отрезала Джен, отдергивая руку. – Да как она посмела не сказать тебе! Неужели пара, которая удочерит моего ребенка, скроет от него, что он приемный? Просто притворится, будто меня не существует!

Она заходила взад-вперед, и у Беа заколотилось сердце. Какого черта она наделала? Зачем вообще поделилась с этой ранимой девушкой своей историей? Они же подростки. Беременные девочки-подростки. «О, Беа, что ты за идиотка!» – огорченно подумала она.

– Значит, ты хочешь найти свою родную мать? – спросила Ким, поглядывая на расстроенную приятельницу.

– Ну, я в городе… она здесь живет. Я не знаю, встречаться ли с ней. Просто ничего не знаю.

– Боже, что ты такое говоришь! – закричала Джен. – Ты сомневаешься, хочешь ли встретиться с женщиной, которая дала тебе жизнь?

– Это… сложно, – повторила Беа. Нужно извиниться перед девушками, что расстроила их – точнее, одну, – и выбираться отсюда.

– Надеюсь, мой ребенок однажды приедет ко мне познакомиться, – сказала Ким. – Посмотри на себя. Красивая, здоровая, милая. Да кто же откажется узнать, что ее ребенок вырос таким с виду счастливым?

– Я откажусь, – сердито посмотрела на подружку Джен. – По-моему, гнусно, что она даже не желает встретиться со своей биологической матерью, но мне самой не хочется, чтобы мой ребенок меня разыскал. Да как, черт возьми, я смогу жить, зная, что в любой момент в мою дверь могут позвонить?

– И разве это не противоречие, Джен? – мягко спросила Ким. – Во всяком случае, Лариса – это наш консультант, – пояснила она Беа. – Она сказала, что ты просто живешь своей жизнью и делаешь это событие частью жизни своего ребенка, и если хочешь, чтобы тебя нашли, то можешь оставить в канцелярии информацию, а если не хочешь – не обязана это делать.

– Я не знаю, чего я хочу! – заорала Джен. – Но мне не требуется знать, что ребенок, от которого я откажусь, в один прекрасный день окажется реальным человеком, желающим меня найти. Поэтому убирайся отсюда! – завопила она, обращаясь к Беа.

– Господи, Джен. Я как раз хочу знать, – прошептала Ким и повернулась к Беа. – Я хочу узнать о тебе все хорошее. Я хочу верить, что однажды моя дочь сможет меня полюбить, пусть даже я и отдала ее. Я надеюсь, что когда-нибудь она захочет со мной познакомиться. – Она расплакалась.

– Посмотри, что ты наделала, дура! – воскликнула Джен и запустила в Беа сэндвичем.

Беа ахнула, когда кусок хлеба ударился в ее бедро и плюхнулся на землю, индейка и майонез запачкали джинсы. Лист салата упал на туфлю. Беа стряхнула его, нога у нее дрожала.

– Прошу прощения, – расстроилась она. – Прошу прощения. Я…

Сетчатая дверь со скрипом отворилась, и вышли три женщины, одна из них – Лесли, помощница директора.

– Почему мы должны слушать всю эту чушь? – повернулась к ней возмущенная Джен. – Я не хочу знать. Ясно? Я. Не. Хочу. Знать.

Ким снова расплакалась и убежала в дом.

– Я Полина Ли, – представилась Беа высокая темноволосая женщина. – Директор «Дома надежды». Мне жаль, но, думаю, сейчас вам лучше уйти, – доброжелательно добавила она. Села в кресло-качалку рядом с Джен и обняла девушку за плечи.