В поисках Витослава

— Ну, во-первых, это говорил не сам Гагтунгр, а порожденная тобой его ментальная проекция; по сути, ты говорил это сам себе, чем, собственно, занимаешься и сейчас. Парус, в известной степени, еще можно назвать зеркалом души, это одна из его функций.

— Расскажи про остальные функции Паруса!

— Другая, не менее важная его миссия — очищение. Ты мог бы и сам догадаться, что Парус — это фильтр, делающий твое мировосприятие более правильным. В моменты, когда это происходит, ты чувствуешь себя ребенком. На прошлой неделе, в среду, к примеру, ты летал…

— Но я летал не физически, если можно так выразиться, душой. А Витослав, когда мы виделись в последний раз, натурально влетел ко мне с Геи прямо в квартиру!

— Это совсем разные вещи. Сформулируй свой вопрос правильно.

— М-м-м… Скажем так: я сейчас разговариваю со своим отражением в необычном зеркале, или с самим зеркалом?

— Конечно, с отражением. Но ответы на вопросы ему подсказывает зеркало. Отсюда еще одна функция Паруса: создание дополнительной реальности, некоего бесконечного пространства, в котором разворачивается самая главная часть происходящих с тобой событий.

— Каковы цели Паруса?

— Цели есть только у людей, у сил природы нет целей.

— Не понял!

— Все очень просто: ты нашел в лесу мухомор, съел его и отравился. Быть ядовитым и травить людей — это цель мухомора? Или это просто его свойство? Если бы геяне не совались в Парус, для них все пошло бы иначе.

— Я опять задам вопрос, от которого ты постоянно уходишь. Что с ними случилось? Живы ли они в том смысле, который обычные люди вкладывают в это слово? И, если да, то, как их найти, а если нет, то где их тела? Гагтунгр сказал, что они в Вальхалле…

— Общей Вальхаллы для всех не существует. Каждый может попасть в свою, и для этого необязательно умирать, но там он встретит не своих друзей и родственников, а их проекции, наподобие тех, с которыми ты только что общался. А по поводу тел и душ… Ты хочешь сказать, что Парус — убийца? Мне кажется, он не заслужил даже мысли об этом!

— Тогда ответь на вопрос прямо, и я перед ним извинюсь!

— А передо мной?

— Ты ведь — только отражение… Ладно, и перед тобой тоже. Итак!

— Они живы, но…

— Что но?

— Ты проснулся и сперва отчетливо помнишь сон, но вскорости его забываешь. Вот так и они: сначала они помнили сон, которым спали на Земле и на Гее, а потом проснулись.

— Они забыли всё?

— Ну, почти всё…

— Как мне трудно с тобой. Давай, напрягись еще чуток и скажи, где они? А там я уж сам разберусь.

— Не разберешься.

— Почему?

— Ты тоже проснешься.

— Можешь отвести меня к ним?

— Нет, ты не сможешь пойти вслед за мной, ты еще не готов, тебе осталось постичь самую малость. Лучше пей пиво с друзьями. На этот раз я сказал тебе всё.

И он исчез, а я направился к пивному киоску и оглянулся. Валик и Володя, в течение разговора с Ладом стоявшие поодаль и выжидающе смотревшие на меня, медленно двинулись следом.

XXIII. Фрустрация

В этот миг я почувствовал, что очень устал, безумно устал, невероятно устал. Вспомнился один сюжет из прошлого. Майская ночь в Тунгоре. Я лежу на верхнем этаже двухъярусной кровати и считаю овец. Мне не спится. Накануне днем я изнывал от жары, а сейчас стучал зубами от холода, да плюс еще семичасовая разница во времени… Наверное поэтому, я успеваю среагировать и выскочить на улицу после первого же толчка. И гиляк Руи Петров успевает. А вот, Ваське Сомову не повезло, его откопали только к полудню… Очень хорошо запомнился не столько гул и грохот, сколько ощущение бессмысленности всяких действий, когда не знаешь, сколько продлится этот кошмар, куда бежать и что предпринять. Так было и в этот раз: обстоятельства крутили и вертели мной, как сами того хотели, а я чувствовал себя мухой, попавшей в пылесос.

— Что приуныл? — хлопнул меня по плечу Володя.

— Да вот, вспомнил Тунгор. Помнишь, я когда-то рассказывал?

— Угу, — промычал тот, но по его лицу было видно, что он не понимает, о чем идет речь.

— Девяносто пятый год, Сахалин, землетрясение. Говорят, тогда было не менее шести баллов, а в Нефтегорске — все семь. Я по пути в Нефтегорск заехал в Тунгор, чтобы тоже взять анализы тамошней нефти на неорганические хлориды, да там же и заночевал…

— И что?

— Судьба играет со мной в русскую рулетку. Сейчас я так же переживаю чувство полной беспомощности, когда от меня не зависит ничего.

— А раньше зависело?

— В той или иной степени.

— Все это иллюзия. От тебя вообще никогда ничего не зависело.

— А от тебя?

— Ни от кого ничего никогда не зависело.

— Здесь я бы поспорил!

— Уверен: спорить бессмысленно!

— Ребята, вам что, делать больше нечего? — вмешался в диалог Валик. — Гляньте, какой чудный вечер, попробуйте, какое сегодня изумительное пиво! Жизнь хороша! Будем здоровы!

И он по очереди, чокаясь, приложился своей кружкой к нашим.

— Нет, постой! — Володя упорно продолжал гнуть свою линию. — Я намерен доказать вам свою правоту!

— Хорошо, — вяло согласился Валик-Боголеп, — только на все про все даем тебе одну минуту… — Лицо Володи вытянулось. — Ну ладно, две. Начинай! — И он сделал большой глоток.

— Запросто уложусь и в минуту. Засекаем время. — Володя повернулся ко мне. — Ты почему пошел пиво пить? Просто захотелось? А известно ли тебе, что твое желание, как и любая другая эмоция, есть результат химических реакций в твоем организме? Заявляю это тебе со всей ответственностью, как биохимик. Твои чувства не отражают свободу твоей воли, ими командуют неподвластные уму химические реакции… Смотрим на часы… Прошло менее двадцати секунд. У меня все!

— Какая разница, откуда появляется желание? — Валик сделал второй глоток. — Главное, что я его удовлетворяю и таким образом получаю наслаждение.

— Каковое тоже является химической реакцией, — закончил Володя. — Вова, ты опять вошел в медитацию?

Но я уже не слушал друзей, потому что у меня в голове появилась мысль — вернее, зародыш мысли, и я боялся его потерять. Он был связан с темой нашего разговора, которая каким-то образом переплеталась с моими размышлениями о Парусе… И вот, наконец: «Мне кажется, что я понял, чего хочет от меня Парус! (Если он вообще чего-то хочет!). Он хочет, чтобы я научился мыслить самостоятельно. И, наверное, это нужно для того, чтобы мной меньше командовали, как назвал их Володя, химические реакции, а более — личная воля».

— Ты сдал последний экзамен! — неожиданно провозгласили в один голос мои друзья и тихо растаяли в воздухе. Последнее, что я услышал, было восклицание Валика: «Мог бы дать нам допить пиво!». Через секунду растаяли кружки и столик, за которым мы сидели, а потом — деревья, кусты и закатное небо, а передо мной возник Лад.

— Не останавливайся на полпути, продолжай думать. Только учти: это не Парус стремится освободить твой ум, а ты сам. Парус никогда ни к чему не стремится!

— Как освободить? Для чего это нужно?