В родном углу

Онъ кончилъ и ему зааплодировали. Онъ заплъ другой романсъ:

«Спрятался мсяцъ за тучку!..»

— Браво, кумъ, браво! Наддай только пылу побольше, жару! А то у тебя ликъ, словно ты сейчасъ пять граммъ срнокислаго хинный проглотилъ безъ облатки! — кричалъ ему докторъ.

— Погоди! Нжныя любовныя улыбки я не ум-то длать, — отвчалъ акцизный. — А вотъ запою «Настоечку двойную», такъ и улыбка явится. Каждому свое…

— Настоечку, настоечку! — кричали дамы и стали аплодировать.

— Сейчасъ, сейчасъ… Дайте только акцизному покурить… — сказалъ акцизный, сдлалъ нсколько затяжекъ папироской, откашлялся и заплъ:

«Настоечка двойная, Настоечка тройная, Сквозь уголь пропускная, Удивительная!

— «Удивительная!» — подхватили хоромъ дамы учитель и докторъ.

Куплетовъ было нсколько, пли долго, а въ столовой докторша стучала тарелками и ножами, изъ кухни доносился звонъ песта о мдную ступку.

— «Умилительно», «оживительно», — повторялъ докторъ, но тутъ показалась докторша, раскраснвшаяся, отирающая платкомъ потъ съ лица, и сказала.

— Ну-съ, все готово… Двадцать минутъ до Новаго года осталось. Пожалуйте за столъ садиться. Водочки сначала, кто пьетъ, закусочки… Пожалуйте…

XXXIII

Сли за столъ и стали смотрть на стнные часы съ кукушкой, висвшіе на стн въ столовой. Учитель и акцизный стали пить водку, закусывая маринованными грибами. Тыкалъ вилкой въ соленый груздь и Сухумовъ. У него разыгрался аппетитъ и онъ хотлъ поддержать его соленой закуской. Запахъ жаренаго гуся изъ кухни пріятно щекоталъ ноздри.

— А вы что-же водочки? Это у насъ на черносмородинныхъ почкахъ настоена, — предложила ему докторша.

— Не пью. Запрещено… — отвчалъ Сухумовъ. — Но когда-то выпивалъ.

— Это какъ мой докторъ. Онъ тоже пивалъ… и много пивалъ, но потомъ проклялъ. Теперь пьетъ только, какъ лкарство или когда ужъ очень озябнетъ въ дорог, чтобъ согрться.

— Когда-то я даже до алкоголизма доходилъ и длалъ наблюденія надъ появлявшимися у меня патологическими измненіями въ организм, - прибавилъ докторъ. — Самое вредное это пить водку ежедневно, за каждой дой.

— Не нахожу этого… — пробормоталъ акцизный, улыбнувшись, и подмигнулъ доктору.

— Однако, я тебя лчилъ уже отъ опухшей печени и разлитія желчи… Это вдь все продуктъ…

— Ну, и пускай будетъ продуктъ. Иногда и продуктъ можно перенести, ради матери продукта, которая все-таки даетъ иногда утшеніе въ нашей сренькой жизни.

Акцизный улыбнулся еще разъ, толкнулъ въ бокъ учителя и снова протянулъ руку за бутылкой.

А дамы въ это время гадали. Он написали на бумажк каждая по три желанія, свернули ихъ въ трубочку, бросили въ тарелку съ водой и ждали, которыя изъ трубочекъ раскроются до боя часовъ. Раиса написала три желанія: свадьба, сестра милосердія, мсто учительницы. Билетикъ съ сестрой милосердія уже развернулся.

— Вотъ моя судьба въ будущемъ году… — показала она дамамъ.

— А въ сестры милосердія поступишь, такъ сейчасъ-же и замужъ выйдешь, — сказала ей докторша. — Налетитъ врачъ и сейчасъ-же тебя изъ общины выклюнетъ. Молоденькія долго не засиживаются.

— А у васъ есть желаніе поступить въ сестры? — спросилъ Сухумовъ.

— Отчего-же? Надо-же куда-нибудь дться. Нельзя весь вкъ сидть на ше у дяди.

Развернулся и билетикъ со свадьбой.

— Вотъ, вотъ… Это чей? — спросила докторша Раису.

— Мой.

— Ну, что, не говорила я теб? Сначала въ сестры, а потомъ и замужъ за доктора… Милая, я куда хуже тебя была въ общин, да и то меня Нектарій Ромаыычъ выудилъ.

— А вы были разв сестрой милосердія? — удивился Сухумовъ.

— Какъ-же… Я и сестрой была, я и фельдшерица… Вдь мы здсь въ губерніи когда-то отъ голодухи крестьянъ подкармливали, отъ цынги ихъ лчили, отъ голоднаго тифа. А докторъ Кладбищенскій налетлъ на меня и забралъ въ полонъ.

— Я вдь и сама когда-то здшняя крестьянка была, сирота, училась въ земской школ, на счетъ земства фельдшерскіе курсы кончила — ну, а потомъ и служила земству, — разсказывала словоохотливая докторша.

Часы стали куковать двнадцать. Вс встали изъ-за стола и взяли стаканчики, которые уже усплъ налить докторъ шипучимъ виномъ, привезеннымъ Сухумовымъ. При первомъ удар часовъ Раиса тотчасъ-же взглянула на икону и перекрестилась. Ни примру послдовали и нкоторыя другія дамы. Учительница Хоботова говорила:

— А мн на Новый годъ выигрышъ вышелъ. Наврное выиграю на выигрышный билетъ что-нибудь.

— На билетъ отъ конки? — пискливо засмялся учитель Ивановъ.

— Зачмъ-же отъ конки? У меня есть билетъ настоящій, пополамъ съ братомъ, который служитъ на желзной дорог. Онъ не отречется.

Вс чокались и поздравляли другъ друга съ Новымъ годомъ.

— Прежде всего здоровья и затмъ хорошую, тоже здоровую супругу, — желалъ докторъ Сухумову. — А остальное у васъ есть все…

— Спасибо. Съ Новымъ годомъ! Съ Новымъ счастьемъ! — отвчалъ тотъ.

— Новаго счастья не надо! Не свалилось-бы то, которое теперь есть… Я и моя Лукерьюшка не прихотливы, не требовательны… Ахъ, да… Хорошій микроскопъ надо, мой плохъ… Пожелайте мн на микроскопъ скопить.

— Съ Новымъ годомъ! — чокался съ Раисой Сухумовъ. — Пожелалъ-бы вамъ жениха хорошаго, но вдь это выйдетъ ужъ черезчуръ банально.

— Не надо, не надо мн жениха, — махнула та рукой. — Мсто въ церковно-приходской школ пожелайте.

Дамы при поздравленіи чмокались другъ съ другомъ.

— Вамъ чего, Иванъ Иванычъ, пожелать? — спрашивала докторша учителя.

— Новыя печи пускай земство въ училищ сдлаетъ. Вдь учить становится невозможно отъ холоду или угару.

— И полы новые, полы… — прибавила учительница Хоботова. — Снизу садитъ, какъ изъ подвала.

Докторша разливала по тарелкамъ пельмени и передавала гостямъ.

— Мн что-жъ никто ничего не пожелалъ? — спрашивалъ акцизный, наливая себ и учителю водки.

— Теб Владиміра четвертой степени. Ты чиновникъ! — крикнулъ ему черезъ столъ докторъ.

— Да ужъ пора-бы… Двадцать шестой годъ служу. За выслугу слдуетъ. Цыпъ, цыпъ, цыпъ! Ну-ка выпьемъ еще по рюмочк отравы-то, господинъ алкоголикъ, — подмигнулъ акцизный учителю Иванову.

Пельмени были превосходныя. Сухумовъ лъ ихъ съ большимъ аппетитомъ и говорилъ доктору:

— Честь и слава хозяйк. Я никогда не лъ ничего подобнаго… Вдь это блюдо особенное, мстное… Въ Петербург у насъ его ни за какія деньги не достанешь. У насъ въ Петербург нынче совсмъ нтъ хорошихъ русскихъ трактировъ. Вс хорошіе рестораны въ рукахъ французовъ. Разв въ Москв… Но и въ Москв мн никогда не приходило въ голову спрашивать пельмени.