В Россию с любовью

— Больно? Знаю, что больно, — ухмыльнулась она. — Мужчина — низшее существо, Александр. Он слаб. Трусоват. Возможно в твоём случае это не так, ты как специально на рожон лезешь, и тут я противница Ольги — ты таким охламоном и раньше был. Просто внешне старался быть покладистее. Иногда гены Годуновых это здорово, жаль, что тебе они только мешают. А сейчас ты перестал стараться быть зайчиком, Сашенька! Любименьким миленьким пушистым зверьком! Став каким-то букой, требующим внимания, непонятного уважения, переполненный завышенными ожиданиями! Так что считай, я тебя воспитываю за все годы, а не только за последние три месяца.

Ж-жу-у-ух! Нет, не по лицу — по груди. Итог — рубашка рассечена, словно и её порезали невероятно острым и тонким лезвием, которое не рвёт волокна, а рассекает чуть ли не на молекулярном уровне. Но на сей раз порез более глубокий — кровь выступила сразу, рубашка окрасилась моментально.

— Что ты делаешь суч-а-а-а-ай!!! — раздалось сбоку, Машка снова пыталась помочь, но Женя походя откинула её и прижала к стенке, приподняв над землёй, чтобы ноги не касались пола. — Я тебе не знаю, что сделаю! Быстро прекрати!

— Вон, хорошую девочку до чего довёл! — картинно вздохнула она мне. — Эта дура рядом с тобой совсем мозгов лишилась. А ты, наверное, думаешь, что раз одну дуру поимел, то и весь мир тебе покорится? Ага, ща-аз!

Взмах, как будто бьёт кулаком… И я тоже впечатываюсь спиной в стену, как и Маша, благо до неё осталось отползти всего ничего. Солнечное сплетение взорвалось вулканом боли, из тела выбило дух. Меня она не прижимала, потому я быстро осел и захапал ртом воздух, пытаясь вдохнуть хоть что-то. Средняя сестрёнка грозно нависла сверху:

— Ты хоть на секунду осознал, насколько слаб? Любая одарённая даже не самого сильного уровня может проделать такое же, а в тех кругах, в которых тебе предстоит общаться, только такие! Исключительно, других нет! А ещё можно сделать вот так…

Она взяла меня, словно нашкодившего котёнка за шкирку, и швырнула в сторону, где ужа валялись стулья, остатки стола и блюд. Блюда в том числе побились, и я затормозил о фаянсовые осколки посуды и остатки еды, рассадив руки до крови, после чего испачкал во всё, что только было на полу.

— Ах ты ж тварь!.. — попытался быстро подняться, но не смог — повело.

— ТАМ не будет нас, Александр! — горели огнём её глаза, и это не фигура речи. Вот только теперь мне стало по-настоящему СТРАШНО. — ТАМ, в большом и жестоком мире, никто не защитит тебя! — Она снова подошла, снова схватила меня, за грудки и лениво отбросила дальше. — Мужчина не может быть равен женщине, братец. Мужчина должен подчиняться! Ублажать! Делать так, чтобы его избранница была счастлива! ИзбранниЦЫ, если ему выберут нескольких. Это ты понимаешь, дебила кусок? Права? Никаких прав! Только добрая воля избранниц! Добрая воля женщин его семьи, его клана! Внутри которого они — богини, которых нужно слушаться беспрекословно! Повтори, что должен делать мужчина?

— Пошла ты!

— Гонор! Лютый гонор избалованного мальчишки!

Хрясь! Нет, слава богу не фигурой — просто шлепок по хлебальнику. От которого голова чуть не отлетела, а лицо залило кровью из разбитых губ.

— Шу-ука!

— Сука? Возможно. — Она ехидно оскалилась. — МЫ ВСЕ суки, братец! Запомни! ВСЕ!!! Других после Катастрофы не осталось!

Бум! А теперь кулаком. Лениво так, еле прикасаясь. Но с соответствующей фигурой на конце удара, от которой меня откинуло вбок на пол. Как голова не оторвалась — загадка.

— Слабак! Ничтожество! И это ТЫ заявил о каких-то правах? Это Ты что-то там смеешь требовать и в чём-то стыдить?

Удар ногой по рёбрам. Перешла к классике, мразина! Я завыл — а что ещё делать?

— Ты и правда решил, что знаешь этот мир и эту жизнь? — меся меня, занималась нравоучением она. — Ты и правда решил, что можешь судить всех? Судить общество? Говорить, что в нём хорошо, а что плохо устроено?

Новый удар. Без фигур, а потому с её небольшим весом приемлемый. Но всё равно неприятный.

— Червь, осуждающий или не осуждающий рыбака! Понятная аналогия?

И снова по рёбрам.

— Да хватит тебе! — Машка освободилась и опять кинулась наперерез, и даже дошло до рукопашной, подарив мне мгновения без избиения… Но последовало две сильных вспышки, и моя защитница в очередной раз отлетела в противоположный угол.

— Смирись, братец! — нависла Женя, вернувшись к моей персоне. — Просто смирись. Прими свою участь. Я не знаю, как бы вела себя, родись беспомощным членоносцем. Но я та, кто есть — вершина творения! А ты должен принять себя, принять свой статус.

— Своё бесправие! — Попробовал я подняться — руки болели и не слушались.

— Да, своё бесправие, — весело усмехнулась она. — Вы, мужчины, должны брать другим. Умом. Хитростью. Где надо — подхалимажем. Где надо — ублажением. У тебя шершавый язычок? Маш, он у него шершавый? Не пробовала? Да плевать! Вот им тебе и надо работать! Где-то говоря слова лести, поливая спутниц и избранниц мёдом, а где-то им же доставляя медовые удовольствия. Это — поле твоей деятельности, а не махание руками и ногами в спарринге в попытке что-то доказать! И не бессмысленное бегание вдоль кремлёвских стен… Разве только для поддержания здоровья. Вот где твой фронт работ, где ты должен учиться! И ты должен быть бесконечно благодарен тем, кто тебя защищает! Когда-то это будет жена, но в данный момент это мы. Признай, что был не прав! Изъяви благодарность за науку! Ну?

Я фыркнул, за что получил туфлёй в живот (успел встать на четвереньки), и, учитывая, что этот удар был с фигурой, пришлось отлететь на метр. А там тоже фаянсовые осколки и щепки от стола. Завыл. Больно! Но ещё больше, чем боль в отбитом и порезанном кровоточащем теле давило абсолютное, тотальное бессилие!

— Ты жалок, Александр. Просто жалок. — Она и не думала нервничать и повышать голос, и это давило бы сильнее, чем если бы избивала на эмоциях. — Тебе же говорят, ты не будешь сильным. Ты не сможешь разговаривать с женщинами на равных. Покорись! Прими судьбу! Ради себя и своего будущего! Ну же!

Я молчал.

— А для начала произнеси: «Евгения, я благодарен тебе за всё, что ты для меня сделала!»

— Пошла ты… А-а-а-ай!

Это больно. Она вывернула мне руку, приподняв, дав встать, а после посадив на карачки буквой «зю» с рукой, выгнутой под таким углом, что сустав затрещал. Вот-вот и сломает!

— Ах ты ж су-у-у-у…! — Пусти, бо-ольно!

— Покорись судьбе, Саша, — ровным голосом давила она. — Покорись, бл#дь! Хватит ерепениться и что-то из себя строить! Ты всего лишь членоносец, но ты АЖ членоносец! Вас не так много, чтобы вами разбрасываться — в этом твоя сила и спасение! Ну же?