В стране ваи-ваи

И наконец — самолет. Следовало поторапливаться, чтобы не упустить его.

Я чувствовал, что мне для полного удовлетворения достаточно задержаться здесь на день и собрать побольше образцов. Цепь водопадов, пожалуй, самое подходящее место, чтобы повернуть назад.

— А знаешь, по-моему, нет смысла идти дальше, — сказал я Безилу. — Тем более, что я не представляю себе, как мы протащим лодку обратно. Завтра займусь сбором образцов, а послезавтра двинемся в обратный путь и постараемся не терять времени.

Наступила ночь; я лежал в гамаке и слушал неистовый рев реки и стук капель о брезент. Струйки воды, поблескивая в свете фонаря, сбегали на землю, под гамаком журчал ручеек. Вскоре уровень реки поднялся настолько, что пришлось переносить лодку. Я погасил фонарь, свернулся калачиком, укрылся сеткой от комаров и уснул. Но и во сне меня преследовал непрерывный рокот воды, словно десятки Ион ворчали одновременно; несколько раз я просыпался от сильных порывов ветра.

Дождь все усиливался. Среди ночи я зажег фонарик, чтобы проверить, не затопило ли нас совсем. То и дело раздавался громкий треск: не выдержав тяжести воды, рушились стволы и ломались сучья. Потом я уловил голоса — индейцы перенесли лодку еще дальше и привязали ее к деревьям.

Утром дождь все еще лил. Поверхность реки напоминала терку: огромные капли, падая на воду, разбивались вдребезги, словно стеклянные шарики. Небо было затянуто мутной пеленой. Тучи, дождь, река — кругом вода, вода…

— Начальник, — окликнул меня Безил, — ребята разбушевались — беда! Рвутся домой. Лучше рассказать им, какие у нас планы на обратный путь. Пусть знают заранее.

По эту сторону Акараи у нас оставалась только одна важная задача — расчистить несколько площадок на вершине горы Фаиафюн. Кроме того, чтобы приободрить рабочих, я попросил Безила напомнить, что за работу без полного рациона им уже засчитывается прибавка.

На его лице появилась улыбка.

— Вот это их сразу утешит! Вы даже не знаете, чего мне стоит их уговаривать. Твердят свое: в наказание нас сюда завели, что ли? Никогда, мол, так работать не приходилось! А я им отвечаю, что они еще не знают, что такое настоящая работа! Все дело в том, что они привыкли к саваннам, им не приходилось бывать так далеко от дома и так долго в лесу. Но я-то за свою старательскую жизнь побывал в переделках похуже этой, и я объясняю им, что нам не так уж плохо.

Все утро он время от времени выбегал под дождь и совершал вылазки на берег и в чащу, возвращаясь с охапками изумительных орхидей. Здешний лес вообще изобиловал орхидеями всех размеров. На одной из веревок, которыми был привязан мой гамак, я увидел на стволе пятнадцатисантиметровую цветоножку и два цветка, напоминающие фиалки [92] . Выше росли еще орхидеи, похожие на папоротники и мхи, с маленькими цветками своеобразной формы и окраски.

— Никогда не видел ничего подобного! — восторгался Безил. — Вот Cattleya Lawrenceana, а там — C. Schomburgkii (Катлея Лоренца и Катлея Шомбургка). Это же настоящая редкость! Уж я-то знаю, работал когда-то у коллекционера. Я и клубни вам принес.

92

Stelis argentata.

— Большое спасибо, — сказал я. — Но ты бы лучше оставил их себе и продал, раз это такая ценность.

— Начальник, тут всем хватит, только собирай. Задача в том, как доставить их домой невредимыми!

Вскоре после полудня дождь прекратился и выглянуло бледное солнце. Берег реки был загроможден сломанными сучьями, а поток нес с собой целые стволы. Вода продолжала прибывать, и островок, на который вчера еще можно было пройти, наполовину скрылся под водой. Кирифакка, Сирил и я отправились туда в лодке. Над полками из серого и красноватого камня возвышались два красивых деревца с искривленными стволами. Одно с ярко-зелеными округлыми листьями и свечками красных цветков оказалось Securidaca rivinaefolia, разновидность parvifolia, обычно растущее в виде лианы; второе, совершенно мне не знакомое, обладало скрученными, серыми снизу и темно-зелеными сверху, шершавыми листьями, во влагалищах которых росли грозди коричневых орешков [93] .

93

Dalbergia sp.

Прыгая с камня на камень, мы перебрались на соседний островок, ниже по течению, затем еще на два других. В центре каждого, поодаль от нагретых солнцем скал и кольца деревьев, находились невероятно густые темные заросли, сквозь которые не меньше половины года бежала река. Здесь господствовал изрытый микроландшафт с крутыми скалами, обрывами, гротами, ущельями, покрытыми влажным мхом, арумами и лианами. В лицо нам лезли колючие ветви, все углубления выстилал толстый, по колено, слой перегноя, в мглистом воздухе трепетали висячие пагоды лиловато-розовых цветков с множеством тычинок, кустарники семейства розоцветных [94] .

94

Hirtella racemosa.

Мы вышли из чащи возле главной струи водопада, сверкающей на солнце под голубым небом. Здесь мне встретился своего рода растительный осьминог — лазящий арум [95] с множеством воздушных опорных корней, с большими листьями, разделенными на пальцевидные сегменты, и маленькими желтыми и пурпурными початками. Затем мое внимание привлекли паку.

Стоя почти по колени в воде, я срезал их плотные присоски. От вида стремительно текущей воды и устрашающего глухого рева у меня кружилась голова. Одно неосторожное движение — и могучий поток разобьет меня о камни… «Недаром, — подумал я, — эти маленькие растения с нежными розовыми и белыми цветками так упорно сопротивляются моему ножу!»

95

Anthurium digitatum.

Продолжая нашу экскурсию, мы вышли на каменный балкон над круглой заводью. Из голубой воды торчали большие и маленькие валуны, а с обеих сторон балконов в заводь кремовым вихрем низвергалась река.

Даже флегматичные индейцы были взволнованы великолепным зрелищем. Кирифакка прыгал с камня на камень, выискивая наиболее удобную точку, потом сел, любуясь чудесным видом, — маленькая красная фигурка с шапкой черных волос и длинной косой…

От заводи мирно бурлящий темный поток бежал по красным камням к отмели, где на золотистом песке поднимались, словно зеленые облачка с белыми розами, водяные гуайявы. Дальше выстроились холмы высотой около ста метров, поросшие деревьями, разнообразие листвы которых так поразило меня. Зеленые и бронзовые, золотые и нежно-розовые кроны, над которыми местами возвышались могучие ишекеле, чередуясь с лиловыми пятнами цветущей жакаранды, желтыми цветками кассии и золотисто-зелеными листьями Manilkara.

Этот лес, произрастающий на красноватой почве, образованной продуктами выветривания кристаллических кварцев и гранитов, представлял собой новый, незнакомый мне тип. С чем он сходен: с лесами Акараи, или Ирикоуме, или Амазонки? Требовались месяцы работы, чтобы ответить на этот вопрос.

Продолжая исследования, я вскарабкался на холм позади лагеря и нашел на земле несколько цветков клузии [96] , десяти-двенадцати сантиметров в диаметре; они были блестящие, красноватого цвета, несколько светлее с нижней стороны. Внутри широким кольцом выстроились красновато-коричневые тычинки, окружив клейкую горчично-желтую шишечку — нектарий, источающий медовый запах.

96

Они были своеобразной шаровидной формы, присущей другим родам того же семейства зверобойных (Guttiferae), например Moronobea или Symphonia, но совсем не типичной для Clusia.

Чем больше я разглядывал эти цветки, тем удивительнее казались они мне. Clusia — обычно маленькие кустарники или деревья высотой до десяти метров с многочисленными ходульными корнями. Многие Clusia — эпифиты, живущие на ветвях и опускающие вниз за влагой воздушные корни, поэтому мы с Кирифаккой задрали головы и стали изучать кроны.

На высоте примерно двадцати метров мы заметили еще несколько цветков. Они приютились среди ветвей дерева с прямым и гладким крапчатым стволом толщиной около тридцати сантиметров. Мы обошли дерево со всех сторон и, убедившись, что цветки находятся именно в его кроне, взялись за топоры. Полчаса ушло на то, чтобы свалить его, — до того твердой оказалась древесина!