В третью стражу. Трилогия

– Если помните, был такой фильм "Застава Ильича", начала шестидесятых, там еще Ахмадуллина стихи в Политехническом читала:

...

Дантес лежал среди сугробов,

Подняться не умел с земли.

А мимо, медленно, сурово,

Не оглянувшись, люди шли

...

– Не припомню, - покачал головой Олег, похоже, чуть не завороженный, то ли самими стихами, то ли тем, кто и как их ему прочел.

"Ну, надо же! Тоже мне любовь с первого взгляда!"

– Вы... Если я скажу, что вы замечательно читаете стихи, вы опять обидитесь?
– между тем спросил он.

– А я и не обижалась...
– "рассеянно" улыбнулась Татьяна.

"И иди, милый друг, знай, что эта улыбка должна означать!"

... "И поводила все плечами, И улыбалась Натали..." - повторил Олег последние строчки. По-русски он говорил хорошо, грамотно и раскованно, и чужой акцент пробивался лишь изредка, да и то в одних лишь интонациях.
– На самом деле, никакой предопределенности не существует. Только вероятности... так что могло ведь и такое случится.
– Они обогнули желтое здание торгового центра с едальней "Елки-палки" и Татьяна, остановившись, продолжила "экскурсию":

– Наверное, вы знаете, Олег, что при Елизавете Петровне вокруг Москвы начали строить Камер-коллежский вал с заставами на основных дорогах. Собственно сейчас мы и находимся на одной из них - Рогожской. Линия вала проходила перпендикулярно Владимирскому тракту - это Шоссе Энтузиастов, - Татьяна показала направление рукой, - самая длинная дорого в мире: Нижний Новгород, Урал, Сибирь, Сахалин - этапы... Справа и слева были валы: там Рогожский - улица сейчас так и называется, а слева Золоторожский, впрочем, и эта улица также называется, она там, за железной дорогой.

Они подошли к памятнику Ленину, и Таня кивнула на монумент самым естественным образом, "Вот - мол, - к столетию поставили, в год моего рождения... Так что мы с ним одногодки..."

Но как-то так вышло, что простое это движение - кивок, жест, - вызвало у ее спутника отнюдь не простую и весьма приятную по самоощущениям Татьяны реакцию.

– Одногодки?
– прищурился Олег.
– С Лениным? Вы великолепно сохранились!
– Как памятник из бронзы!
– улыбнулась и Татьяна, гадая про себя, что это с ней - с ними - происходит, и куда может завести.

"Столетие было в семидесятом... вы знаете об этом, мон шер ами? И если знаете и умеете считать, то выходит, мне тридцать шесть? Как считаете, это много или мало?"

– Ладно, - сказала она вслух.
– Забудьте о вожде, читайте вот, - указала Татьяна на каменный столб, к которому они неспешно подошли.

– "

Отъ Москвы 2 версты 1783 года

", - прочел Олег, чем тут же и доказал, что умеет читать по-русски.

– "Катькин столб" называется, - объяснила Таня.
– Здесь и была застава...

***

– Драгунова... драгун... И я была девушкой юной...

– ...

И я была девушкой юной

Сама уж не помню когда

Я дочь молодого драгуна

, - продекламировал Олег.

– И этим родством я горда!
– с яростным вызовом откликнулась Татьяна.
– На возраст намекаете? Не замужем, точнее - разведена, если вас это интересует!

"Да что ж я такая агрессивная-то сегодня!" - если честно, он ей нравился - и тем, между прочим, что вел-то себя максимально корректно.

– Таня-я-я-а!
– поднял перед собой руки Олег.
– Я всего лишь вспомнил Бернса!

– Да, конечно, - "сдала назад" Татьяна, - это перевод Багрицкого. А песню Татьяна Доронина пела в "Старшей сестре". А по образованию я филолог, Олег, специалист по английской литературе начала двадцатого века.

– Здорово!

– Что здорово? Что мужа нет?
– снова сорвалась Татьяна.

– Нет, - усмехнулся он, явно стараясь выглядеть максимально естественно и притом оставаться джентльменом в отношении Татьяны.

– Муж, жена... всего лишь факты биографии. Я имел в виду вашу фамилию. Драгунова. Просто красиво совпало! Я видел этот фильм и помню молодую Доронину. Роскошная женщина, как говорится. И песню тоже помню. Красивая песня. А с Бернсом... Тут, Таня, такая история. Я в начале восьмидесятого, зимой, в феврале, кажется, застрял как-то на военной базе в Западной Галилее чуть не на месяц. Да, я тогда в армии служил... только не спрашивайте: в какой? Телевизор барахлил, вернее антенна не обеспечивала устойчивый прием, Там горы, знаете ли... И погода была на редкость холодная, а делать - даже по службе - ровным счетом нечего. Оставалось валяться на койке и читать, но и тут, - почти мечтательно улыбнулся Олег, - все было совсем не просто. Выбирать приходилось из молитвенника и старого номера армейского журнала на иврите, невесть как попавшего на базу танкистов слюнявого женского романа на английском языке и новенького, вероятно, забытого каким-то любителем поэзии томика "Английская поэзия в русских переводах". И стихи, надо признать, оказались, что называется, к месту, времени и настроению. То, что доктор прописал, как говорится. Я тогда запомнил наизусть множество стихов: от Шекспира и Бернса до Леннона и Моррисона, но это уже другая история. А фамилия у вас не по мужу, не так ли?

– Да, моя, - кивнула Таня, у которой рассказ Олега и его отношение к ее подначкам вызвали, как ни странно живейший интерес и чувство благодарности.
– У нас в городе много Драгуновых, там когда-то при Елизавете Петровне драгунский полк стоял.

– Так вы не москвичка?

– Нет, с Волги мы...

– То-то я смотрю речь у вас правильная, но не московская.

На самом деле вряд ли этот иностранец так уж хорошо разбирался в русских говорах. Не филолог, чай! Боря говорил - психолог или психиатр... Но, бог с ним! Сказал к месту, и по сути правильно.

– Да, - кивнула Татьяна.
– Специально занималась От гОвОрка нашегО избавиться хОтела" - сымитировала Татьяна низким голосом с нажимом на букву О.

– Ну, прям Алексей Максимыч! Как в кино!
– с видимым облегчением улыбнулся Ицкович.

– Вы еще такие фильмы помните?
– искренно удивилась Татьяна.

– Таня!
– Олег видимо решил, что вопрос этот риторический и ответа не требует.
– Извините, но я не люблю, когда ко мне в неофициальной обстановке во множественном числе обращаются, и тем более чувствую себя неуютно если это делает красивая женщина!

"О, как! Красивая женщина! Мы форсируем события?" - мимолетно подумала Татьяна, чувствуя, как розовеют от удовольствия щеки.

– То есть вы предлагаете перейти на "ты"?
– спросила она.

– Ну да, если

вы

– выделил Олег, - не против. Однако на брудершафте я не настаиваю!
– рассмеялся он.

– Хорошо, - кивнула она, чувствуя некое стеснение в груди, но что это могло означать? Возможно, ничего, а возможно, и "что-то".

***

Дождь так и не начался, погода была более чем приличной, и они шли неторопливо, разговаривая о том - о сем, при том, что Татьяна старательно избегла обращения к Олегу на "ты", но и "вы" не употребляла тоже.

После очередного поворота, с угла улицы открылся вид на старинный монастырь и памятник перед ним.

– Это Памятник Рублеву, - сказала Таня.
– Кто такой Рублев объяснять надо?
– улыбка.
– Ну и славно. А памятник здесь - в отличие от Ленина - по месту. Рублев был похоронен в этом самом монастыре. Мало кто знает, но здесь... вон видите купол - это Спасский собор, самое старое здание в Москве.