В третью стражу. Трилогия

в

Эль-Эспинар, Испанская республика, процедурный кабинет, 21 января 1937 года 10.20 утра.

– Разрешите, товарищ военврач 2-го ранга?
– спросил Вересов, заглядывая в кабинет.

– Проходите, товарищ...
– Кравцов покачал головой и едва заметно усмехнулся, - техник-интендант 2-го ранга.

Вересов вошел в процедурную и плотно закрыл за собой дверь.

Кравцов сидел за столом и что-то записывал в раскрытый блокнот. Он был одет в армейскую форму, с двумя шпалами и медицинскими эмблемами в петлицах, поверх накинул белый врачебный халат.

– Нравлюсь?
– улыбнулся он Вересову и закрыл блокнот.

– Вы не девушка, - улыбнулся в ответ лейтенант, - зачем вам нравиться?

Он тоже был в чужой форме и с чужими знаками различия, но при их службе к маскараду привыкаешь быстро.

– Можно?
– Вересов обвел глазами комнату.

– Нужно, - кивнул Кравцов.
– Садись. Кури. Рассказывай.

В процедурной стояла обычная мебель, оставшаяся от прежних хозяев, но догадаться в каком качестве использовали эту комнату при "графах с маркизами" не представлялось возможным.

– Спасибо,

Алексей Николаевич

, - имя-отчество Кравцова старший лейтенант выделил особой интонацией, но сам "виновник торжества" даже бровью не повел.

Вересов достал пачку папирос, вытащил одну, обстучал и неторопливо закурил.

– Группу "Интеллигента" выявили, - сказал он, выдохнув облачко сизоватого дыма и присаживаясь к столу.

– Уверен, что это именно он? Не ошибаешься?
– Кравцов тоже достал портсигар, но закуривать не спешил.

– Не уверен, но похожи... Хотя, черт их знает!
– Вересов заметно нервничал, и Кравцов прекрасно понимал, почему. Операция входила в завершающую фазу, и все - буквально все - легло теперь грузом невероятной ответственности на плечи старшего лейтенанта Государственной Безопасности.

– Сколько их?
– спросил Кравцов.

– Семеро, - ответил Вересов, - или восемь. Двоих мы опознали. Матео Стоцци... исключен из ИКП вместе с Бордигой. В одна тысяча девятьсот двадцать девятом закончил специальные курсы при Разведупре штаба Красной Армии. Следы теряются в начале тридцатых. Есть мнение, что работал в Мексике и Аргентине.

– Серьезная птица...
– Кравцов открыл портсигар, но чисто машинально.
– А я все думал, что за спец у них такой завелся? Знаешь, Иван Константинович, я ведь его помню. Встречались году в двадцать восьмом или девятом... Колоритный псих, вот и запомнился. Кто второй?

– Ференц Йокаи из Будапешта. Троцкист. Засветился в Париже в окружении Седова...

– Они уже получили сообщение?

– Получили, - кивнул Вересов.
– Я хотел спросить... а что же товарищ Якир?

– Спросил, - Кравцов достал сигарету, закурил.
– Командарма предупредят. Сюда он не приедет, но выяснится это в самый последний момент. И группу следует кончать никак не раньше начала концерта. Это ты понимаешь?

– Понимаю.

– Тогда повторим, - предложил Кравцов.
– Допустим, концерт начинается в два часа дня...

– Примерно без четверти двенадцать они получат отмашку из Штаба фронта и начнут выдвигаться к развилке. Другого места мы им, в принципе, не оставили, но на всякий случай, у меня приготовлен запасной "кортеж". Вблизи, конечно, не прокатит, но издали вполне. А нам всего-то и надо, - занять их на пару минут делом.

– Кто у тебя в поле?
– "товарищ военврач", мысленно одобрительно кивал, но внешне оставался бесстрастно-холодным, чтобы не распускать молодого сотрудника.

– Ломов и Шварц.

– А в "кортеже" кто?

– Гера Овсиенко.

– Тогда, порядок, - согласился Кравцов, но и он чувствовал такой уровень напряжения, что впору пару из ушей повалить от сварившихся "вкрутую" мозгов.
– Дальше, пожалуйста.

– Кончаем их "в поле"...
– лейтенанту все эти репетиции уже смертельно надоели, но он стоически продолжал повторять "домашние заготовки".

– Работаем максимально тихо, но, с другой стороны, расстояние почти километр по прямой, и на пути холм, поросший деревьями... Должно хватить. Вчера проверяли. В госпитале выстрелы не слышны, но на всякий случай у нас есть два "испанских" патруля. Они любят пострелять, это все знают. Скажут, поймали террористов. Одного доставляем сюда, если удастся - двоих. Но и остальных потом к делу подошьем. Главное, чтобы здесь - на концерте - паника началась, но это, я уверен, в наших силах. Среди зрителей будет сидеть несколько наших людей, они же потом и свидетелями будут. Двое - испанцы, один - поляк. С нами никак не ассоциируются, с коммунистами тоже. Поляк вообще анархист. Испанцы из профсоюзов. Они подтвердят, что стрелял... Ну, кто там будет поцелее, того и стрелком назначим.

– Разумно, - кивнул Кравцов.

План операции они разрабатывали вместе, но срочные дела заставили капитана уехать из госпиталя еще вечером, так что вся черновая работа досталась Вересову. Впрочем, на "Ивана Константиновича" вполне можно положиться: не мальчик - хоть и молод - и операция эта для него не первая в жизни, да и не вторая.

– Время просчитали?
– унять "звенящие" нервы можно было только дотошностью, к тому же не Кравцов придумал "доверяй, но проверяй". Не ему и отменять.

– Проверили, - успокоил его лейтенант.
– С секундомером все этапы операции прошли. И не один раз. Успеваем.

– Стрелки?
– Кравцов предполагал, что одним из стрелков будет сам Вересов, отличавшийся крепкой рукой и метким глазом, но хотел услышать это лично от подчиненного.

– Я и Кремер, - Вересов неожиданно успокоился, причем перемена в его настроении была настолько очевидной, что Кравцов даже удивился.
– Стреляем с балконов второго этажа, с двух сторон. Он первый номер, я второй. Если что-то ему помешает, или он промахнется, вступаю я, а он тут же уходит.

– Внизу кто-нибудь будет?
– уточнил Кравцов, озабоченный обычными в их работе непредвиденными обстоятельствами. Причем, "обстоятельства" эти, будь они не ладны, всегда норовили всплыть там и тогда, где и когда их совсем не ждешь.

– Кроме Богомольца некому, - развел руками Вересов и обнаружил вдруг, что папироса давно погасла.
– У меня, Алексей Николаевич, людей в обрез, - смутился он.
– Сами же знаете.

– Знаю, - кивнул Кравцов.
– Богомолец, значит...