В третью стражу. Трилогия
Шрифт:
***
Между тем, Федорчук с "хозяйственником" прошли во внутренний двор - уже третий, если считать еще и хозяйственный, но богатые люди везде - и в Испании тоже - живут на широкую ногу. И эта просторная, как дворец каких-нибудь французских герцогов, асьенда исключением не являлась. Виктор окинул взглядом патио, окруженный двумя уровнями галерей, удовлетворенно кивнул, и повернулся к сеньору Бестейро:
– Ну, что ж, неплохо.
И в самом деле, все оказалось исполнено просто, но с умом. Невысокую сцену сложили из плотно сдвинутых, поставленных друг на друга - в два слоя - ящиков. Судя по размеру, окраске
– Гм...
– начал Федорчук, - а куда мы посадим оркестр?
– Карамба!
– выругался хозяйственник.
– Совершенно не подумал! Сейчас принесем из столовой стулья. Сколько человек в оркестре? Я, простите сеньор, не запомнил, двенадцать или тринадцать?
– Двенадцать, - ответил Федорчук.
– И еще, в нижней галерее, за "сценой", - поставьте, если можно, какую-нибудь ширму, что ли, столик и два-три стула... И попросите принести сюда кофе, и, если можно, сока - это для Виктории.
– Сделаем!
– живо откликнулся Бестейро.
"Похоже это его любимое словечко. Хороший завхоз!" - решил Виктор и поощряющее улыбнулся.
– И, да...
– добавил он, увидев на противоположной стороне двора, в тени галереи знакомое лицо, - еще пепельницу, пожалуйста.
– Пепельницу?
– поднял брови сеньор Бестейро.
– Да, - кивнул Федорчук, сердце которого, "сорвавшись с цепи", уже летело к покуривающей в теньке женщине.
– Вообще-то, - сказал он, преодолевая нетерпение, - певицам курить вредно, но мадемуазель Фар иногда... Ну, вы понимаете?
– улыбнулся он через силу.
– А я, - и вовсе не певица... Извините!
И он опрометью бросился через двор.
7.
Кайзерина Альбедиль-Николова, Эль-Эспинар, Испанская республика, 21 января 1937 года, 12.50
"Райк! О, господи!" - она так и не научилась называть этого человека Виктором. Виктор - это какой-то незнакомый ей украинский мужик, родом то ли из Питера, то ли из Киева... А Раймонд, Райк, Мундль, как сказали бы в ее родной Австрии, это был более чем друг. Как ни странно, его она понимала и принимала даже с большей легкостью, чем новую "инкарнацию" старой подруги.
– Мундль!
– выдохнула она, оказавшись в его объятиях. И хрен бы с ней, с болью, ударившей в плечо от неосторожного движения сильных мужских рук.
– Мундль!
– Кисси! Золотко!
– Сеньор! Сеньорита!
– дон Энрике явно чувствовал себя не в своей тарелке, и, разумеется, он был потрясен, обнаружив, что одна из пациенток госпиталя так бурно "здоровается" со спутником дивы Виктории и, вроде, не просто спутником.
"Провались ты к дьяволу в пекло!"
Но если уж пошла "непруха", так по полной программе.
– У вас необычайно широкий круг знакомств, товарищ Николова.
Военврач 2-го ранга Володин решительно не понравился Кейт еще до того, как она услышала его "приватную беседу" с техником-интендатом Вересовым. Но вот же гнида - ходит за ней, как привязанный!
"Подозревает?"
Но она ведь по-русски, как будто, и не разговаривает. Или кто-то из русских танкистов "стукнул",
что она по-болгарски "шпрехает"? А Володин, сука энкавэдэшная, вежлив до невозможности, и по-французски эдак трогательно пытается говорить.– Мундль!
– она с трудом оторвалась от Федорчука и посмотрела ему в глаза, пытаясь сказать взглядом то, что не могла произнести при свидетелях вслух.
– Боже мой, ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть!
Говорила она по-французски, смотрела только на Райка, и всех прочих "присутствующих" игнорировала как несуществующих. Виктор, впрочем, тоже.
– А я-то как рад!
– всплеснул он руками, отпуская Кайзерину, и "строго" посмотрел на нее поверх дужек, услужливо сползших на кончик носа круглых очков с синими стеклами.
– Кисси, золотко! Мы же чуть не поубивались там все с горя! Ты бы аккуратней была, что ли! А то баварская баронесса при внезапном известии чуть инфаркт не получила, да и у певуньи "крыша" едва не "поехала". Впрочем, почему "едва"?
– меланхолично пожал он плечами.
"Поняла или нет?"
– Где "блондинка"?
– спросила вслух Кисси.
– Вероятно, гримируется. Пойдем, проверим?
– предложил Виктор, взгляд которого явно потяжелел.
– Ну, конечно же, пойдем!
– рассмеялась Кайзерина.
– Веди меня, Мундль, мне не терпится пощупать чью-то упругую попку!
8.
Себастиан фон Шаунбург
,
шоссе
"Де Пинарес" севернее Сеговии
, Испанская республика, 21 января 1937, 12.55
Теперь на Эль-Эспинару они двигались с севера. Головоломный маршрут, если подумать. Но, с другой стороны, какими вывихнутыми мозгами надо обладать, чтобы предположить, что те, кого ищут к югу от Мадрида, забрались так далеко на север?
"Эквилибристика...
– подумал Баст, заметив дорожный указатель на Сеговию, - ...на оголенном электрическом проводе".
Образ показался несколько гиперболизированным и излишне прямолинейным, что называется, " в лоб" - но газета не книга, а журнализм не беллетристика, и образ можно использовать в какой-нибудь статье. Но только не в письмах к Кейт. Кайзерина такой пошлости не пропустит.
– Могу я вас о чем-то спросить?
– Мигель заерзал на пассажирском сидении, устраиваясь удобнее, и достал из-под ног термос с кофе.
Кофе им сварили в Кабезасе, в маленьком кабачке или кофейне. А может, это была таверна, да и сонный, богом забытый городок назывался как-то длинно и величественно - Что-то-там-де-Кабезас, или нечто в этом роде, но Шаунбург не помнил, "что" именно.
– Спрашивайте, Мигель, - разрешил Баст.
– И плесните мне кофе, если вас не затруднит.
– Не затруднит... Что мы теперь будем делать?
Вопрос давно напрашивался.
– Это вопрос доверия, - ответил Баст.
– Вы пару раз спасли мою задницу... Михель, и я думаю, что это достаточный повод для перехода наших отношений в иное качество.
Михаэль налил немного кофе в алюминиевую крышечку от термоса и протянул Басту. На мгновение дохнуло крепким ароматом, но сухой пыльный ветер тут же унес чудный запах куда-то назад.
– Значит, вы знаете, кто я на самом деле, - Михаэль не удивился.