В третью стражу. Трилогия

– Повторите, пожалуйста, - попросила Таня.

Шаунбург повторил. Три раза. Медленно и четко. Потом еще два раза повторяла Таня.

– Запомнила.

– Хорошо, - удовлетворенно кивнул Баст.
– Связь. Первый понедельник марта, и потом еще раз через две недели, но уже во вторник, площадь перед дворцом юстиции в Брюсселе. Около памятника героям Великой войны. В шесть часов вечера. Вы.

– Я?
– удивилась Таня.

– Вы. А тот, кто приедет говорить, пусть ждет в отеле. Вообще в качестве постоянного представителя Москвы я хочу видеть именно вас.

– Почему меня?

– Мой каприз, - улыбнулся Баст.
– Может быть, вы мне нравитесь, а может быть, мне понравилось, как вы поете.

– А откуда вы знаете, как я пою?

– Мне рассказал Питер Кольб. Помните такого?

– Питер? Господи!

– Я вижу, вы его вспомнили, - Шаунбург достал, наконец, сигарету и закурил.
– Он увидел вас в Праге. Удивился. Проследил и удивился еще больше: у вас, оказывается, образовалось новое имя. К счастью, он работает на меня. Я прибыл в Прагу, и вел вас все это время.

– Но меня проверяли.

– Плохо проверяли.

– И Кольб рассказал вам обо мне?

– Да. Певица хорошее прикрытие.

– А не могут в Москве узнать про наш дивертисмент?
– на мгновение выходя из роли, спросила Таня.

– Вряд ли, - ответил Олег после короткого размышления.
– Я уже думал об этом. Вероятность крайне мала, но... Но если даже и узнают. Ну, значит, ты просто побоялась сказать им правду. А разговор этот состоялся не в Антверпене, а в Праге после того, как ты со мной переспала.

– Но я с тобой в Праге не спала!
– возмутилась Таня.

– Правда, - согласился Олег.
– Но кто этому поверит?

***

Остаток дня они провели, неторопливо прогуливаясь по городу. О делах больше не говорили. Все, что требовалось обсудить, обсудили еще в ресторане, обговорив и ее линию поведения в Москве, и способы связи, и прочие жизненно важные мелочи, но заниматься этим весь день сочли излишним. Некоторая спонтанность в ее, очевидным образом не заученном наизусть рассказе о встрече в Антверпене могла только добавить правдоподобия и искренности. И присутствие Олега рядом с Таней было теперь залегендировано. Немец выгуливал ее до отплытия парохода, развлекая лекциями об истории города и длинными рассуждениями о немецком музыкальном гении.

На самом деле говорили они, как ни странно, мало, и на это, по-видимому, у каждого имелись веские причины. Чувствовали настроение друг друга и не пытались говорить ради самого факта разговора. Но и напряжения или неловкости от длинных пауз между короткими репликами не испытывал ни он, ни она. Напротив, и у Олега, и у Татьяны было ощущение облегчения, а почему так, каждый знал и сам, вернее понял позже, когда уже расстались.

Около восьми они зашли в бар неподалеку от порта, выпили по рюмочке коньяка и там же простились. Идти дальше Таня должна была уже одна.

– Удачи!
– сказал Олег, глядя ей прямо в глаза.
– И до встречи. Я буду ждать тебя в Брюсселе.

– Скажи, Олег, - Таня, очевидно, решилась наконец озвучить часть того, что непроизнесенное ощущалось дальним фоном все время их не слишком содержательного разговора.
– Ты ведь здесь не один?

Конечно, можно было и отшутиться, сказав, что, разумеется, - нет, поскольку вместе с Таней их двое. А еще можно было сделать вид, что не понял, о чем идет речь. Были и другие варианты. Но Олег решил сказать правду. Сразу, без лишних раздумий решил, почувствовав, что так будет правильно.

– Нет, - сказал он.
– Нас трое. Со мной здесь два моих старых друга.

– Значит, трое, - кивнула Таня.

– Четверо, - поправил ее Олег.

– Пятеро, - она снова смотрела ему в глаза.

– И кто же у нас пятый?

– Ее зовут Катерина Николова.

– Болгарка?

– Здесь.

– А там?

– Она из Питера. Но это она пусть тебе сама рассказывает. В Париже оставь ей записку у портье в отеле "Одеон", и она придет на встречу.

"Не проболталась... Надо же!"

– Правильное решение, - кивнул Олег.
– Когда приедешь в следующий раз, познакомлю тебя со всеми остальными. Пять человек - это сила.

– Прощай.

– До свиданья!
– поправил Таню Олег.

– До свиданья!
– улыбнулась она и неожиданно, резко привстав на цыпочки, поцеловала его в щеку.

А где-то сзади - то ли справа, то ли слева от того места, где стоял Олег, "сводный духовой оркестр" грянул "Прощание славянки", и у Ицковича неожиданно защипало в глазах. Он оглянулся в поисках так кстати вступившего оркестра, но там, где он мог или должен был быть, ничего подобного, разумеется, не наблюдалось. Однако музыка-то звучала! И Баст фон Шаунбург отчетливо ее слышал, вот только так и не понял, откуда она к нему пришла. Из далекого далека прошлого, когда, возможно, под этот же марш уезжал на "японскую" сапер Моисей Ицкович, или из далекого будущего, где с этой мелодией тоже много чего было для него связано. Но, так или иначе, она была с Олегом - эта тревожная мелодия - здесь и сейчас, в вечернем Антверпене 1936 года, а вот Тани, когда Баст обернулся назад, рядом уже не было.

Глава

10.

Миссия

Татьяна Драгунова

, январь-февраль 1936 года

Вверх... Вниз... Вверх... И снова вниз...

"Кончится это когда-нибудь?
– Татьяна лежала на кровати в своей каюте и страдала.
– На койке, - поправила она себя через "не могу" - Не вывалюсь, это главное. Понятно теперь для чего тут бортик, но вот желудок... Ох!".

Качка выматывала, ужин, которым угостил Олег, вывернуло уже через час, после того, как "Сибирь" отдала швартовы и вышла в открытое море. А теперь пустой желудок делал робкие пока попытки выйти погулять, как та кошка, которая гуляла сама по себе.

"Ох, мне! Хорошо хоть шифровку составить успела... А Олег как-то странно себя вел, не находишь? Не подкалывал как обычно... Или просто не до смеха стало?"

"Он мне нравится!" - эхом пришла мысль, которую Татьяна решительно обозначила, как принадлежащую альтер эго - Жаннет.

"Я вся такая порывистая, вся внезапная такая, - процитировала Татьяна в ответ на мысль Жаннет.
– Молчала бы, шлюха малолетняя! Тебе и Рихард нравился, и этот капитан, что радиодело преподавал, и тот лейтенант - будто бы летчик, и снова Рихард и снова летчик. На передок слабовата? Ты сама хоть раз выбирала?"

"Так получалось", - звучит почти виновато, но никаких особых переживаний не чувствуется.

"Дура!
– а это как раз эмоция, и, не сказать, что слабая, потому что желудок вот-вот убежит..., - Рихард - это же Зорге! Тот еще... дамский мастер!" - "Так получалось" - передразнивает Татьяна... саму - себя.
– "Так получали! Тебя