В змеином кубле

Разве что еще к корсарам на Элевтерис. Или в Призрачный Двор. О, еще можно в табор к банджарон. Или в Вольные Города. Только… зачем и кому Алексис там нужен? Что он умеет, чтобы пригодиться корсарам или банджарон кем-то, кроме раба?

Алексис Стантис Марэас способен удрать только к родне под крыло. Вот только родня — не бесконечна.

Правда, как подумаешь о Юстиниане, жрецах и Сантэе — волком взвоешь. А ноги уже сами понесут куда угодно. Хоть в никуда и ни к кому.

Правда, здесь мешает еще кое-что. К обоим дядям Алексис приехал бедным, но не нищим. А под этой гостеприимной крышей он очнулся не просто нищим — голым.

— Юстиниана, а зачем таким, как ты, вообще законный брак? — не выдержал мидантиец. — Чтобы скрыть, что вы — жрицы? А ты не думаешь, что это несправедливо по отношению ко мне? Использовать, как прикрытие? А если я уже люблю кого-то другого? И меня уже любят? Тогда как?

— А если я от тебя уже беременна, Алексис? — передразнила Юстиниана. — Тогда как? Ты об этом подумал?

— Вряд ли.

Если что — спасет дядя или нет? В конце концов, арена — это воля императора. Тут ничего не попишешь. Но с какой стати патрицию Талесу отдавать родного племянника какой-то чужой семье — вдруг непременно решившей заполучить в зятья именно его? Пусть дядя во избежание скандала мигом выставит из дома, но уж денег-то тайком даст.

— Ты же не беременела до сих пор.

— До сих пор? — Темные брови девушки сошлись в одну линию.

А хороши они — хороши, заразы! Красоту Юсти Алексис еще до арены отмечал. До того, как узнал, что девица — змеиная ведьма. Впрочем, даже несмотря на это — пожалуй, от повторения прошлой ночи он бы не отказался. Учитывая, что толком ее не запомнил. А от того, что девушка — отнюдь не уродина, вдвойне обидно.

Но жениться… к этому Алексис определенно не готов. А Юстиниана еще определеннее не годится в жены.

— Я пока еще не научилась беременеть с помощью ветра или солнечного света, сударь. Если, конечно, речь не идет о солнце на стенах — так хорошо знакомых нам обоим.

До чего же ехиден ее тон! И при этом ничуть не портит. Некоторым женщинам идет гнев. Валерии и Гизеле — тоже. А вот той вдове — нет.

И как же роскошны эти волосы! Львиная грива. Интересно, бывают столь ехидные львицы?

— Юстиниана, но… Ты уверена, что галантно напоминать даме о ее былых увлечениях?

— Понятия не имею — я выросла при Храме! — отрезала девушка.

— Тем более. В храме любви у вас было предостаточно возможностей… — Алексис осекся.

Как вдруг неприятна сама мысль, что эту красивую, яркую девушку — пусть даже столь чужую, непонятную и во многом пугающую — обнимали еще чьи-то руки. И не одни. Как он сам — прошлой ночью…

Юстиниана расхохоталась. Не весело и заразительно, как Валерия, а словно копируя Гизелу — Мидантийскую Пантеру. Та же ирония и оттенок горечи — столь оскорбительный для собеседника. Будто его считают совсем уж дураком.

Хуже. Полным идиотом.

— Алексис, то, что ты совершенно ничего не знаешь ни о Храме, ни об обычаях Ичедари, — полбеды. Но что можно сказать о мужчине, не способном отличить многоопытную жрицу любви от девственницы? Спросить бы у тебя, все мужчины таковы или только ты? Так ведь ты наверняка и этого не знаешь…

Она что, смеется над ним. Ну да — конечно. Но и над собой — тоже.

— Вы… ты серьезно?

Алексис, конечно, читал только Томаса Ларуа и Артура Ленна. Но если Юстиниана не врет…

Юный мидантиец поспешно отвернулся, чувствуя, что густо краснеет. Змеи, он-то точно вел себя совсем не как герои Ларуа! О какой-то там осторожности речь вообще не шла… Алексис и чувствовал себя так, будто рядом… Гизела Мидантийская, не меньше. Та, что многоопытнее всех вдов, вместе взятых. Любого возраста.

Конечно, Юстиниана ничем не похожа на деву из романов. Рядом с ней и озорница Валерия — тихая, домашняя скромница.

Валерия!

Если он обязан жениться — женится, змеи со всем этим! Никто же не помешает им с Юсти жить в разных комнатах. Или даже в разных крыльях дома. Это всё — не проблема.

А вот Валерию действительно нужно спасать! Что там сказала Юстиниана? Ее не выдадут замуж вместе с прочими? Эх, не окажись Алексис участником этой змеевой случки — мог бы жениться на кузине сам.

А теперь — нет. Не двоеженцем же становиться. Обычаи Ичедари-то это, может, и дозволяют, но Валерия верит в Творца. И законы Квирины — тоже. Пока еще.

Если, конечно, именно с этой ночи всё не изменено. Лично императором Аврелианом. Неофиты культа — они такие.

Кстати, а кто по верованиям этой змеиной Богини Творец Всего Сущего? Какая-нибудь здоровущая змеюга — то ли женского, то ли мужского пола? Ладно, спросить это у будущей супруги время еще найдется. У них теперь впереди аж сколько-то лет в одной тюрьме… доме.

Но вот разные камеры — это все-таки мысль.

— Мы не опоздаем? — обреченно спросил Алексис.

Глава 2

Глава вторая.

Квирина, Сантэя.

1

— Элгэ! Элгэ, проснись! — жесткая рука трясет за плечо.

Вцепиться в горло, перекатиться, занести кинжал…

— Ошалела?!

Ветер колышет потолок, скачут тени от факелов. Бросают блики на лицо Эсты. Эстелы Триэнн, а не уже мертвого Поппея Августа.

Эсты — и еще кого-то, за ее спиной.

Стоп, это — просто тень. А зловещей ее делает ночь, факелы и былая опасность. И собственное подступающее безумие.

Вернулось, не запоздало. Хоть сотню зелий выпей — не спасет.

— Очнулась?

— Я не в обмороке! — отрезала илладийка.

Хотя стоит честно признать — на грани. Бросает то в жар, то в холод. Озноб пробирает прямо сквозь ледяной пот.

Не хватало еще простудиться. Или застудить едва зажившие раны. Опровергнуть таборные слухи о ее неуязвимости.

— Прости, Элгэ, — Эста усмехается, но опять одними губами. А лицо по-прежнему встревожено. — Но у меня были все основания испугаться, что с тобой — то же, что с Валерией Талес.

— Не совсем то, — мрачно буркнула Элгэ, заворачиваясь в третий по счету плащ. В этом таборе — даже чистый.

Перед не выспавшимися глазами пляшут красные мухи. И они же жужжат в ушах.

— Элгэ, я имею в виду, что Валерия — действительно в обмороке. И приходить в себя не собирается. А еще мне этот обморок очень не нравится, Элгэ.