В.А. Жуковский в воспоминаниях современников

оставя четырех маленьких дочерей. Г-жа Бунина с этих пор жила вместе с зятем

своим, а также и мать Василья Андреевича Жуковского, которая никогда не

разлучалась с г-жой Буниной. Постоянным местом жительства их было село

Мишенское, куда Василий Андреевич всякое лето приезжал на вакацию и где он

перевел в 1802 году первую пьесу, которою обратил на себя внимание: Грееву

элегию "Сельское кладбище"16.

[Тут написал он большую часть из лучших произведений своей

молодости. Он построил для своей матери дом в Белеве, на берегу Оки, куда

иногда перебиралась Марья Григорьевна на осенние месяцы в ожидании зимнего

пути, чтоб ехать в Москву. Она переезжала в Белев, чтобы жить в соседстве с

меньшею дочерью, Катериною Афанасьевною Протасовой, которая, овдовев,

жила с двумя дочерьми в Белеве, в трех верстах от Мишенского. Но Лизавета

Дементьевна, имея свой дом, не разлучалась с Марьей Григорьевной. Постоянное

жительство Василия Андреевича было Мишенское летом, а зимою московский

дом Петра Николаевича Юшкова. Так было до кончины господина Юшкова.

Когда этот дом был продан и Марья Григорьевна стала уже нанимать дома для

своего приезда в Москву, тогда Василий Андреевич, издававший "Вестник

Европы", должен был иметь постоянное жилище в Москве, и он имел его или в

квартире Антона Антоновича Прокоповича-Антонского, или в доме Авдотьи

Афанасьевны Алымовой, старшей дочери Марьи Григорьевны.

Но в 1811 году скончалась Марья Григорьевна, через двенадцать дней

после нее скончалась и Елизавета Дементьевна. Василию Андреевичу неприлично

стало оставаться с двумя осиротевшими девицами Юшковыми, и он переехал

жить к Катерине Афанасьевне Протасовой, которая после кончины матери

оставила совсем Белев и поселилась в своей орловской деревне17.

Возвратясь из похода в конце 1812 года больной, изнуренный усталостью,

Василий Андреевич жил безвыездно у Катерины Афанасьевны до 1815 года18,

когда он переехал в Петербург. Он приезжал в Мишенское однажды в феврале

1813 года, чтоб схоронить Авдотью Афанасьевну Алымову, которая перед

разорением Москвы переехала к племянницам.

Его прекрасная родина -- Мишенское, опустела! Замолк веселый шум,

строения развалились, оранжереи исчезли, сады вымерзли, пруды высохли, и все

в нем стало бедно, пустынно, уныло! Тогда-то как бы в пророческом духе

Жуковский написал стихи к опустевшей деревне; эти стихи никогда не были

напечатаны и вряд ли сохранились и в рукописи; они начинались так:

О родина моя! Обурн благословенный!19

Их очень можно применить к родине Василия Андреевича, где уцелел

один только Божий храм и стоит неизменившимся свидетелем прошедшего

лучшего времени!

Однажды в 1804 или 1805 году Василий Андреевич встретился в Москве,

в доме господина Юшкова, с прежним своим учителем Феофилактом

Гавриловичем Покровским, который был переведен смотрителем гимназии в

Твери. Покровский смешался, видя молодого человека, которого он так притеснял

в ребячестве, теперь уже отмеченного публикою по своим дарованиям, любимого

и уважаемого. Но Жуковский бросился обнимать своего бывшего учителя,

встретил его, как старого друга, с искреннею радостью, не помня прежних

неудовольствий! Они долго разговаривали и расстались друзьями. Возвышенная,

благородная душа Василья Андреевича не способна питать никакого

неприязненного чувства; кроме благодушия, в ней ничто не может вмещаться, и

вот почему, дожив до старости, он сохранил какую-то младенческую ясность и

веселость. "Блаженны чистие сердцем, яко тии Бога узрят!"20

Василий Андреевич, наверху счастия, не забыл никого из прежних

знакомых; родные, друзья, даже самые отдаленные знакомые, старинные слуги,

все были им или обласканы, или облагодетельствованы; всем оказывал и не

перестает оказывать услуги, вспомоществования, какие только от него зависят.

Отечество гордится Жуковским, а друзья и родные думают о нем с сердечным

умилением и с восторгом любви и благодарности. ]

ИЗ ПИСЕМ К А. М. ПАВЛОВОЙ1

1

РАССКАЗ О ЖУКОВСКОМ

Исполняя желание твое, милый друг, Анна Михайловна, посылаю тебе

анекдот о спасении в Дерпте молодого человека от нищеты и тяжкой болезни,

которая неминуемо привела бы его к преждевременной смерти. За достоверность

этого происшествия могу ручаться. Вот оно:

Это было, кажется, под исход зимы 1815 года2. Тогда стихотворения

Василья Андреевича Жуковского печатались первым изданием; он скоро надеялся

получить за них деньги, которых у него оставалось мало для петербургской

жизни, потому что он не занимал еще той должности, которую получил скоро

после того. В ожидании денег он поехал в Дерпт, к Екатерине Афанасьевне

Протасовой, которая, выдав старшую дочь свою за профессора Дерптского

университета Ивана Филипповича Мойера, жила у него. Мойер очень был

известен глубокою своею ученостью вообще и в особенности славился как

искуснейший хирург и медик. Все теперешние знаменитости по этой части были

его учениками, как-то: Пирогов, Иноземцев, Филомафитский и другие; все они

чтят память его. А что еще было превосходнейшее в Мойере, это его прекрасная,

благородная душа и добрейшее сердце. Мог ли он не быть дружен с Жуковским?

И Жуковский поехал к нему, зная, что будет принят радостно всем семейством

как друг и близкий родственник.

Один профессор того же университета, в прекрасный день, прогуливался с

толпою студентов по улицам Дерпта и на большой улице увидел молодого