В.А. Жуковский в воспоминаниях современников

подлинник; но размер стихов странный, дикий, вялый <..> Но "Горная песня" и

весь IV-й нумер мне не нравится39. Он напал на дурное, жеманное и скучное. Вот

моя исповедь. Но обнимите его за меня очень крепко; это ему приятнее моей

критики и, может быть, умнее <...>

А. И. Тургеневу. 12 июля (1818 г.) Одесса

<...> Не шутка -- надолго отправиться из родины!40 Надобно мне и свои

дела устроить, да и с Жуковским поспорить кой о чем <...> которого обнимаю от

всего сердца. Он давным-давно у вас и с вами: завидую ему и вам <...>

А. И. Тургеневу. 30 июля 1818 г. Одесса

<...> Поклон Жуковскому! Знает ли он стихи Мейстера: оду его на победу

России?..

<...> И я утешаюсь мыслию, что из сих голых степей, опаленных солнцем,

увижу сосны Петербурга, прелестную Неву и вас с Жуковским; с последним

беседую, то есть перечитываю <...>

А. И. Тургеневу. 19 августа <1818 г.> Одесса

<...> Человек всегда с удовольствием вспоминает о тех, которым был

полезен. Обнимаю вас и Жуковского, от всего сердца обнимаю <...>

А. И. Тургеневу. <10 сентября 1818 г. Москва>

<...> Воейков пишет гекзаметры без меры. Жуковский (!?!?!?!) --

пятистопные стихи без рифм, он, который очаровал наш слух, и душу, и сердце...

Обнимаю, обнимаю Жуковского, которого браню и люблю, люблю и браню <...>

А. И. Тургеневу. <1818 г. Петербург>

Благодарю за III нумер "Для немногих", который прочитал с

удовольствием, и за Сегюра; возвращаю его. Скажу мимоходом: как мой ум (по

словам А. И. Тургенева) ни мелок, ни поверхностен, а все-таки недоволен

мелкими стихами нашего Жуковского и мелкою философиею Сегюра. Но рассказ

в Сегюре и описания в Жуковском прелестны: вот сходство между ними. Поищем

разницы. Сегюр выписался, Жуковский никогда не выпишется, если мы не

задушим его похвалами <...>

Д. Н. Блудову. <Начало ноября 1818 г. Петербурга

Мы видимся часто, хотя Карамзин и вступил в Российскую академию и на

днях будет читать речь в ее услышание. Жуковский и Филарет также членами

оной Академии41. Но первый за эту честь заплатил дорого: так простудился, что

по сю пору лежит и бредит. Болезнь его может превратиться в неизлечимую, если

он не вспотеет вовремя. Шутки в сторону, он болен <...> Возвратимся к

Академии. На другой день торжествен<ного> вступления в оную Жуковс<кий>

явился к нам бледен, как мертвец, как вышедший из Трофония пещеры,

рассказывал нам чудеса и поручил мне возвестить вам о своем нисшествии в лимб

академический <...> "Северная почта" возвестила публике: что Жук<овский> и

Фил<арет> поступили на упалые места, и редактор оной заметил, что слова

упалые места есть собственное выражение Академии. Упалое место, говоря о

праздных местах, пустых или порожних академических, очень забавно, и

замечание редактора остро и зло <...> Жуковск<ий> пишет глаголы и погрузился

в грамматику <...>

С. С. Уварову. Май 1819 г. Неаполь

<...> Поздравляю любителей поэзии <...> с прекрасными стихами

Жуковского на смерть королевы42. Они сильны, исполнены чувствительности,

одним словом -- достойны Жуковского и могут стать наряду с его лучшими

произведениями. Но -- воля его!
– - можно пожелать более изобретения и менее

повторений его же собственных стихов. Как бы то ни было, поздравляю его,

обнимаю и радуюсь его новому успеху <...>

Комментарии

Константин Николаевич Батюшков (1787--1855) -- поэт, наряду с

Жуковским основатель "школы гармонической точности", один из его ближайших

друзей.

Поэты познакомились в начале января 1810 г. в Москве в доме С. Н.

Глинки. Их личные симпатии и близость литературных взглядов быстро

переросли в дружбу. Весной и летом 1810 г. Батюшков активно сотрудничает в

"Вестнике Европы", редактируемом Жуковским; поэты часто встречаются за

совместным чтением, обмениваются замыслами. 12 мая Жуковский подарил

Батюшкову записную книжку с рассуждениями на этические темы, которые тот

по-своему продолжил (см.: Изв. АН СССР. ОЛЯ. 1955. Т. 14, вып. 4. С. 305--370.

Публикация Н. В. Фридмана). В июне -- июле 1810 г. они три недели провели в

Остафьеве в обществе H. M. Карамзина, И. И. Дмитриева, П. А. Вяземского.

Серьезные разговоры о литературе в "легкой", дружеской манере остафьевского

лета способствовали появлению поэтической переписки Батюшкова ("Мои

пенаты", "К Жуковскому") и Жуковского ("К Батюшкову"), утвердившей в

русской поэзии жанр дружеского послания.

Война 1812 г. и события личной жизни на несколько лет разлучили

поэтов, что помогло им осознать свою творческую самостоятельность, привело к

осмыслению их отношений как поэтического состязания. Новому пониманию

Батюшковым и Жуковским своей судьбы, поэзии и взаимоотношений

соответствуют два их произведения, написанных почти одновременно и

независимо друг от друга: элегия Жуковского "Теон и Эсхин" (1814) и

стихотворная сказка Батюшкова "Странствователь и домосед" (1815), которые

явились их поэтическими манифестами.

Очередной период их интенсивных встреч, литературных споров,

шуточных состязаний приходится на 1817--1818 гг. В августе 1817 г. Батюшков

навещает Жуковского в Царском Селе, они участвуют в заседаниях "Арзамаса",

где Батюшков получил прозвище Ахилл; вместе с А. С. Пушкиным и А. А.

Плещеевым сочиняют экспромты ("Писать я не умею..." и "Вяземскому" --