Валёр

Речушка Беглая, была больше болотом, чем рекой. Раскидано цвели по ней жёлтые кувшинки, окружая себя величественно плавающими листьями, что лопухи по воде. Изредка, доносился звериный ухающий вскрик из камышовой густоты. Лягушки, лениво бултыхались по водной траве, вперемешку с верховодной маленькой рыбкой.

Шли они тихо и настороженно по непролазному берегу речушки, пробираясь сквозь гибкие ветви лозняка.

Гармонь и бубен взяли с собой, на всякий непредвиденный случай. Может, этим музыкальным дивом отвлечь «ройщиков» от тревоги? И расслабить их внимание к внезапно появившимся людям? Знать бы только, как захватить тех врасплох, знать бы только!

Макарий, повернувшись, к этим двоим музыкантам, тихо сказал:

– Когда подойдём к этим «ройщикам», вы уж, сыграйте, до поднебесья, свои «семь-сорок»! Да так, чтобы мороз по коже! Уж очень лихо и душевно у вас это звучит. Хорошо?

– Да в чём разговор! Конечно, сыграем им, и веселее! А если надо, то можем и «мурку!».

Макарий улыбнулся, но твёрдо ответил:

– «Мурку», ни в коем случае! Не вздумайте так пошутить. Это опасные и жестокие люди! Так, что, будьте внимательны, не расслабляйтесь и на миг.

Идущие впереди Витя и Боря, остановились и указали на стоящий утёс над Беглой.

– Вот! За этим огрызком скалы и есть лагерь эти «ройщиков». Там бегает собачка по имени Шлихт: не злая, но может лаем предупредить о нашем приближении.

– Ничего! Мы тоже умеем лаем, когда надо! Так ведь? – и Макарий улыбнулся, деловито и легко, без напряжения.

Стрекозы, порхая по верхушкам осоки, наслаждались присутствием незнакомых людей. Разноцветные бабочки, словно лепестки волшебных цветов, возносили мир бережка в безбрежность и не прятались в убранство лета.

Ясноглядное небо смотрело на них по-настоящему мирно, лазурно и дружелюбно.

– Вот оно, самое чистейшее тепло мира нашего! А мы куда-то в дикую грязь не отмытую спешим! И думать об этом, что горечь глотать вместе с пылью, обшарканным башмаком! – шагая рядом с Макарием, вздохнула, Гриня-Агриппина.

– Не тревожься, не переживай, а будь осторожна и не рвись на этих, что там, за утёсом. Ты здесь ещё успеешь познать и не такое! Чувствует моя душа, что битва будет не из лёгких.

Подошли поближе к этой скале, заглянули за её острые камни: им открылся мирный и трудовой вид бережка Беглой.

Палатка, невзрачный домик, одинокий шалашик под густыми кустами лозняка, да и все строения этого скрытого места не предвещали угроз. Было тихо и мирно, что не веялось беспокойство из этого прибрежного дня. Огромные заросли рогоза деловито помахивали на ветру свои коричневые «качалки». А ближе к этому лагерю, зияли бесчисленные земляные воронки, да горбатились рядом насыпи, видимо от вырытых шурфов. Возле домика стоял, какой-то генератор, похоже, что для электротока. Значит, это он и ухал прошедшей ночью.

На бережку полукругом сидело несколько человек в тёмных рабочих одеждах.

– Им даётся отдых минут двадцать, чтоб не сдохли совсем и могли работать дальше, – громко прошептал Витя и задумчиво склонил голову.

– Тихо! Нас видимо учуял этот пёсик: вот как он взглянул в нашу сторону. Вот и есть как раз нам этот случай! Это и есть наш данный момент: выходим все, кроме Вити и Бори! Они зайдут с тыла, через лесок и поддержат нас своим наскоком. А мы, с удивлением и огромной радостью, что встретили здесь людей, двинемся к этим «ройщикам». И на всю мощь, по клавишам гармони, да бубном свои «семь-сорок», и так, чтобы кровь играла на бурную встречу! – резко выдавил из себя Макарий и первым двинулся вниз со скалы, в этот лагерь, «Камышовая Гуща».

Рванула гармонь во все меха и всплеснула музыку по этой тишине! И бубен в унисон, ловя тональность ритма, возлетел своей ударностью над людьми, что сидели усталым полукругом на шершавой осоке.

Агриппина, сорвав косынку с головы, лихо вскрикнула и закружилась в танце перед этими людьми, с непонятным ухающим припевом.

Лишь теперь Макарий успел заметить, что из-под навеса выскочили двое мужчин с ружьями и настороженно смотрят на них.

Но музыка взвилась над этим изрытым бережком, как буйное наслаждение неслыханного доселе чуда и восторга. Как будто хотела наградить этот усталый ископанный мир волшебством и задушевностью мирного великолепия. И удержать её, казалось, не хватит никакой преграды, невзирая ни на что, ни на какие запреты!

И эти, сидевшие полукругом, от такого неожиданного вторжения, вскочили и с криками «ура»», бросились в дикий безудержный пляс по колючей осоке.

И будто приобретя музыкальную силу гармони и бубна, этот рабочий люд, затоптался-закружился таким танцем, что и верить не хотелось об их бесправии и неволи.

Плясали безудержно все, с визгом и гоготом, в изодранных, давно изношенных одеждах. Измазанные тиной их лица, выражали восторг и небывалую радость, выше понимая, для чего, и зачем, всё это здесь? Осока, шурша под ногами танцующих людей, словно смягчала этот тревожный пляс и добавляла что-то неуловимо-беспокойное, загадочное до немоты.

Агриппина в этом безумном танце еле была видна, среди грязных одежд и топающих ног.

«Но, где же, Игорь и Николай? Что-то не видать их среди пляшущих людей? А те, что под навесом? Не они ли? Нет, это видимо, те два «лиходея»? Похоже, это те «журналисты», что приезжали в обсерваторию на милицейской машине? Точно, они!», – Макарий, стиснув зубы, приготовился к любым неожиданностям.

Из покосившегося домика выскочил какой-то человек и, замахав руками, закричал, перебивая гармонь и бубен:

– Что за дикость? А ну, замолчать всем! Что развеселились как на свадьбе у беспредела? Кто посмел зайти на территорию исследований? Почему посторонних допустили без разрешения? Охрана! Что, уже не в силах работать? Быстро убрать с территории чужаков!

«Это мы-то чужаки?» – всколыхнулась злость в Макария и он, взмахнув рукой, остановил «семь-сорок» и громко выкрикнул этому человеку:

– А вы-то, на каком основании здесь? В этой местности не может быть никаких разработок, никаких исследований почвы и грунтов. Так же леса, речек, болот и озёр. Это заповедник охраняемый лесничеством и государством. Так, что здесь никаких разработок не может быть!

– Ты что сюда пришёл учить меня и стращать? Уж не бубном своим, да гармошкой? Даю вам три минуты: и – «брысь отсюда!». И не больше! Здесь всё по закону и безупречному разрешению от кого надо! Так что, топайте бубном поскорее отсюда и своими мехами – дуйте, сколько влезет, и подальше! И веселей, пока мы ещё в силе сдержать вашу наглость! Охрана! Помогите этим убраться от изысканий науки, да так, чтобы они нашли свою дорогу в иные места, не мешая работать другим!

Это был точно Веня-Феня, одетый в милицейский китель, но без погон.