Валёр

– Берли! – с огромнейшим удивлением и радостью воскликнул Макарий.

– Ты, как оказался здесь? Откуда ты мог, вот так вот, явится? Каким-таким образом… ты нас нашёл…? – почти в слезах спросил Макарий.

Пёс, оббежал вокруг Макария, который держал на руках Агриппину, и ринулся по тропинке дальше.

– Берли! Ты это куда? Назад, назад и ко мне, и срочно! Домой, домой и только так, только так…, и не иначе! Ты что, оставил без присмотра коня цыганского, да трактор-самотяжку? Зачем ты это сделал, Берли, Берли….

Пёс нехотя вернулся назад и, тронув лапой Макария, тяжело зарычал.

– Я тебя понял, мой друг, понял. Но не сейчас, не сейчас….

Сколько времени они шли к бережку Макарий вспомнить не мог. Только помнил, что каким-то людям не хотел отдавать Агриппину, которые что-то толковали ему о времени и что можно не успеть.

Утро заглянуло Макарию в глаза до боли и рези красно-жарким заревом восхода. Свежим дыханием зачастило в груди биение сердца с привкусом безмятежной тишины. Над ним нависал парусинный навес: что-то подобие крыши от непогоды, или, чего-то необходимого, так, на всякий случай.

– Ну, что, ожил уж наш Макарий на чужом ложе, а? – послышался чей-то знакомый голос.

– Уж, прости нас, что мы тебя сюда поместили! Был ты, как говорят, чуть-чуть, не в себе. Видимо и не помнишь почти ничего? Да, так ли, и есть?

– Витя, Витя! Как я здесь оказался, на этой жуткости, да ещё и спать? Ты, что ли меня сюда поместил в это логово? Или, кто так пожелал мне этого добра, с лихвой?

– Выхода у нас иного небыло, как вот сюда. Милиция всё-таки прибыла в это чёртовое место. Пусть и неспешно, но прибыла. Правда, в одном единственном лице: участковым Георгием. Сумел он пробраться на своём «уазике», по этой непроходимости. Тебя хотел забрать с собою, но Берли не позволил. Агриппину увёз, расспросив её о происшедшем, и увёз. Сказал, что доставит её к Агафье Никаноровне, так как спешить надо. А тебе, когда хорошо придёшь в себя, явится к нему на уточнение, что и как здесь произошло.

– Некогда мне Витя, некогда. Я сейчас немного отойду от этой трясины и снова к ней, к этой болотине. Я слово дал Агриппине, что пойду искать её медальон: дорог он очень ей. Ну, и заодно погляжу, там ли ещё этот негодяй Веня-Феня. Или опять ожил и смылся в заболотные бессмертные дали.

– Да, Макарий, а пёсик твой – молодец! Пусть он и повредил руку Борису, но это уже в прошлом. Памятник ты ему поставь заживо у себя дома, да в свой человеческий рост. Ведь, это он вытащил вас из той, не желаемой отпускать трясины, что здесь царствует повсюду. Он прибежал к нам и лаем тащил, и тащил нас всех за собой. Так, что герой твой Берли!

– Герой!.. Да он всегда герой, уж такова его пёсья судьба! Витя, я то, знаю это, пусть тоже немного, но знаю!

Рядом на осоке, прищурив глаза, лежал Берли, как ни в чём небывало, будто бы мирно дремал.

– Может, мы пойдём вместе, Макарий, за этим, вдвоём? Этот, злодей и мерзавец мне много чего должен! И я хочу спросить его о многом, о многом, чего раньше не смог. Так, что, вопросов никаких у тебя ко мне нет и не должно быть! Вдвоём мы сильнее, чем он один. Так будет вернее!

Витя, закинув с провизией рюкзак за спину, первым двинулся в камышовый проём пути поиска. Макарий, обошёл глубокий серый шурф, обременённый водянистой насыпью, и резво двинулся за ним.

– Нет, Витя, нет! Я пойду туда не один, а с Берли. А ты храни эту «Камышовую Гущу». Тебе, видимо, Георгий сказал, что нельзя оставлять это всё без присмотра?

– Да, он просил не покидать до приезда милиции. Но, может, всё-таки, махнём за ним вдвоём? Чёрт с ним этим местом. Кто сюда сейчас рванётся? Да и Боря здесь тоже. Занят он сейчас своим целебным отдыхом, в бывшем «дворце» этого проходимца.

– Витя, я уж сам, как-нибудь. А ты храни от гадов разных этот измученный бережок! И не один же я, а с Берли! Вот, смотри, как он готов за мною в путь! Агриппина, то какая была? В силе ещё? Если что со мною, Витя, то ты побереги её и поддержи, как сможешь!

– Да в чём разговор, Макарий! Знаешь, мир здесь непредсказуем, так что я тебе дособеру рюкзачок в дорожку. В этого Вени-Фени, здесь чего только нет из припасов. Сейчас добавлю в него то, что посильнее. И ружьё возьми, на всякий случай. Неизвестно, куда тебя может увести этот камышовый рай. Но прежде, хорошо подкрепись и Берли, для пути, накорми, – и неуверенно, добавил:

– Агриппина, так сказать, была временами в себе. А, так, впрочем, не очень-то и в силе.

Макарий от этого сжался внутри себя и тяжело спросил:

– А Игорь с Николаем нашлись, или нет?

– Нашлись, нашлись! Живые и полуцелые, как всмятку силы их пожатые. Поиздевались эти уроды над ними, до ужасностей. Не хуже, чем надо мною, глумились эти над ними.

– А невольники, где? Ушли, сбежали в недоступные места, или здесь пока?

– Вот Игорь с Николаем, да музыкантами, увели их всех к тем домикам, что на этом, «Пропади пропадом». Оттуда они доставят их в Зелёное село, а там с ними точно разберутся. Ну, что, может, на дорожку присядем, чтобы всё было в ажуре и мажорно, – и Витя, склонившись к рыжей скрюченной осоке, пошарудив рукою, вытащил бутылку с яркой этикеткой.

– Вот, силу-то на путь-дорожку! Да так, чтобы везло не в ремесло, а в ого-го!

– Ты это о чём, Витя? Это ого-го мне и за деньги ни к чему! Так что, убери и подальше! И не вздумай только здесь «огогольничать». На тебе ведь эта вся изрытая жуть остается, – и Макарий, вскинув на спину дособранный рюкзак, добавил:

– И ещё, Витя! Эти рисунки, что на тебе, я думаю, их сможет убрать Агафья Никаноровна! Так лично думаю я. Обязательно проведай Агриппину и передай от меня, всё то, что поддержит её силу. Береги здесь бережок, и берегись напастей, от тех, что в твоей руке. А мы постараемся, скоро вернутся: то есть, мы с Берли. Ну, давай, пока, и не скучай!

Шумел безразлично камыш, трещали под ногами живые корни осоки и рогоза. Впереди, шлёпая по болоту, спешил Берли, и видимо, верно зная, куда и зачем.

Да, это была точно та прореха в камыше, по которой вчера они с Агриппиной бежали за этим Веней-Феней.

Утро уже распахнулось намного выше горизонта и добиралось в неясный зенит.

– Берли! Здесь надо искать нам с тобой утерянный Агриппиной медальон. Ты меня понял, или нет? Вот, смотри, – и Макарий указал на скомканный головной платок девушки, висящий на изломанном тростнике.

Берли, понюхав этот платок, ринулся искать в изломанном густом камыше.

Искать медальон долго не пришлось! Вскоре послышался радостный лай и навстречу выскочил Берли, из этих шуршащих непроходимостей.

Медальон втоптано лежал в тине с разорванной цепочкой у основания карабинного кольца.

– Берли! Ты просто неповторим! Вот что я тебе скажу, мой друг: спасибо тебе и тысячи раз! Ну, а теперь мы куда? Посмотрим, что имеется впереди нашего пути? И есть ли там кто, или, уже и нет?