Вальс бывших любовников

Андрей долго рассматривал фотографии, потом, не отвлекаясь, защелкал пальцами, и Крошина, умевшая понимать его и без слов, вынула из стола несколько снимков потерпевших.

Паровозников разложил их на столешнице и, вынув одну из Лениных фотографий, положил под тремя другими.

– Вот! – Он ткнул пальцем в ее снимок. – Сама-то теперь видишь? С некоторыми нюансами, конечно, но это точно твой типаж. И потому я настаиваю – давай искать какого-то неудачливого Ромео.

– Андрей, ну не было никакого Ромео! – воскликнула Лена, вставая из-за стола. – Понимаешь – не было! И с Дягилевым мы расстались абсолютно по-дружески, потому что и не встречались особо!

– Ты, Крошина, так ничего до сих пор и не поняла, – покачал головой Андрей. – Вот хочешь, я тебе как потерпевший скажу? Невозможно расстаться по-дружески с женщиной, которую любишь. Да – ей можно сказать, что так и есть, но в душе-то ты знаешь, что все вранье. Нельзя дружить с той, кого любил и которая тебя отвергла, понимаешь? Это так обидно и больно, что иной раз хочется на стену лезть.

Он отвернулся к окну, а Лена, потрясенная его внезапным признанием, боялась даже пошевелиться – ей казалось, что любое шевеление воздуха в кабинете причинит Андрею физическую боль. Ей действительно никогда не приходило в голову, что мужчины могут страдать от расставания, что им тоже свойственны вот такие душевные порывы, когда уже нет сил носить в себе чувства.

«Какая я дура, – подумала Крошина, испытывая жгучий стыд за себя и свои слова. – Какая я жестокая, бессердечная дура… И неудивительно, что столько лет была одна – ну кому я нужна такая… Ведь я действительно могла точно так же не замечать чувств Максима – как теперь считаю Паровозникова просто своим хорошим другом. Нет, не девочки эти должны сидеть мертвыми на скамейках, точно не девочки…»

– Ладно, хорош. – Паровозников хлопнул ладонями по подоконнику и снова повернулся к Лене. – Пусть все было так, как ты сказала. Но запрос по Дягилеву надо отправить, – настаивал Паровозников. – И быстро, чтобы ответ дали в течение часа. Посиди-ка. – Он выскочил из кабинета так стремительно, что Лена не успела ничего сказать.

Она подошла к окну и посмотрела на улицу. Пошел дождь, она вспомнила, что опять ушла без зонта, придется просить Андрея, чтобы довез до дома.

Мысли свернули к Дягилеву.

«Нет, это пустышка, зря Андрей так возбудился. Я совершенно уверена, что Максим за эти годы даже не вспомнил обо мне ни разу. Я ведь тоже не вспомнила – до сегодняшнего дня, а если бы что-то серьезное было… Но ведь не было. Ходили в кино, гуляли, в походах он мой рюкзак таскал… ну целовались, конечно, но разве это отношения? Нет, Дягилев ни при чем…»

Лена снова вернулась за стол, принялась перелистывать страницы альбома. Со старых снимков на нее смотрели люди, о существовании которых она давно забыла. А вот и Юлька – в обтягивающих шортиках, в полосатой футболке, открывавшей тонкую талию и безупречный пресс. Она чему-то беззаботно смеется, запрокинув голову.

«Только бы ничего не случилось… Это мой единственный близкий человек из старой жизни… Я не могу потерять ее».

Вернулся Андрей с хмурым лицом, открыл окно и высунулся почти наполовину, закурив.

– Хочешь, чтобы меня оштрафовали за курение? – спросила Лена, но Паровозников отмахнулся:

– Ой, не зуди. Короче, ты, похоже, была права – твой воздыхатель работает в Следственном комитете, никуда не отлучался в последнее время, даже отпуск не брал уже три года. Я бы, конечно, поговорил с ним на всякий случай…

– Самое время! Хочешь командировку в Заполярье?

– Не хочу. Но если мы ошиблись…

– Да успокойся ты. Ни при чем тут Максим.

– А кто тогда при чем? – не отступал Паровозников. – Какая версия была красивая…

– Красивая, но беспочвенная. Нет, тут другое что-то… Почему кинотеатры? Почему такая странная одежда на жертвах? У меня никогда не было такого платья или плаща, даже подобного ничего не было. А музыка? В то время мы совсем другое слушали… Единственный, кажется, раз, когда я слышала этот вальс не во время просмотра фильма, был наш выпускной в университете. Но что именно натолкнуло Зрителя именно на такой антураж, ведь что-то же он означает? – Лена жалобно посмотрела на Андрея. – Паровозников, я тупею, ты прав…

Андрей помотал головой и ободряюще похлопал Лену по плечу:

– Не наговаривай, подруга. Нормально все. Просто мы тут в тупик зашли, надо выбираться. Давай отвлечемся от твоего кавалера и перекинемся на других парней. – Он притянул к себе альбом, открыл наугад и ткнул пальцем в первое же фото: – Вот это, к примеру, кто?

Лена вздохнула и посмотрела на снимок:

– Это как раз Юлькин одногруппник Никита Славушкин. Он в нашем театре работает, заслуженный артист, кстати. Но фактура… Рост, руки – видишь?

– То есть мы все-таки опираемся на теорию нашего эксперта, да? Хорошо, давай посмотрим, – Андрей вгляделся в черно-белый снимок и изрек: – Рост высокий у парня, руки довольно средние. Вычеркиваем?

– Да. Мне до сих пор перед Голицыным неудобно – задержали, допрашивали… А человек был вообще ни при чем.

– Ой, да ладно, пережил твой Голицын, – отмахнулся Андрей. – Будет о чем в новом романе написать. А заодно пусть научится думать головой, когда списывает своих героинь с реальных женщин. Пусть спасибо скажет, что у нас рукоприкладство вне закона, а то я бы…

Лена внимательно посмотрела на разошедшегося вдруг Паровозникова:

– Тормози-ка, а то сейчас договоришься опять.

– До чего? – не унимался он. – Нет, ну серьезно – хоть бы разрешения спросил!

– А ты чего возмущаешься, я не пойму? Твою персону никто не трогал вроде.

– Ну за такое я б ему точно ребра посчитал.

– Так, все, Андрей, хватит – отдохнули, пора за работу, – отрезала Лена, которой хоть и было приятно негодование Паровозникова по поводу «коварства» детективщика, но одновременно грызло самолюбие – героиня романа Павла Голицына показалась ей довольно примитивной, почти глупой. И вдвойне неприятно было понимать, что основные черты Павел взял у нее, Лены.

– Злая ты, – буркнул Андрей и снова взялся за альбом. – Твои студенческие кенты будут мне сниться еще пару ночей… А вот это кто? Что за несуразный юноша с веслом?

Лена перевела взгляд на то место, куда указывал палец Андрея, и засмеялась:

– Это не юноша, это Нина Колодина.

– Да ладно! – не поверил Андрей и склонился над снимком, рассматривая изображение. – Ну ведь чистый пацан – плечищи как у борца, а си…, пардон, груди нет совсем.

– Она с детства занималась академической греблей, потому и плечи такие, – объяснила Лена. – Вообще, не знаю, почему она решила в юриспруденцию податься, училась еле-еле, хотя зубрила больше нас всех, вместе взятых. Ночами сидела с учебниками и конспектами, а как экзамен – все, Нинка белая, как стенка, мямлит еле слышно. Потом выйдет из кабинета и весь билет оттарабанит, а с преподавателями никак не могла. Я даже не знаю, если честно, где она теперь работает. Но точно не по специальности – пересеклись бы когда-то.