Ваше Сиятельство 11

Когда мы с Бабским подбежали, то стряслось вовсе неожиданное. Здоровяк упал на четвереньки и заскулил.

— Сидеть! — прикрикнула на него Бондарева.

Элизабет, уже готовая выстрелить в него из остробоя, опустила оружие.

— Сидеть! — внятно повторила штабс-капитан, делая сложные пасы правой рукой — как я понял, Наташа сейчас работала с его менталом, найдя уязвимые точки этой, так сказать, гориллы и внушая ему, что он теперь пес.

Однако, что-то пошло не так: здоровяк, роняя капли крови с разбитой морды, вдруг зарычал и бросился на нас с Бабским. В тот же миг дважды щелкнул остробой Стрельцовой. Оба дротика вонзились в зад взбесившемуся «псу». Тот дернулся, завизжал и пустился наутек. Все так же, почти на четвереньках, проявляя при этом невероятную прыть.

— К чему это, Наташ? Как бы не время для экспериментов, — заметил я, убирая магический щит и поглядывая на негра — тот зашевелился.

— Так вышло. Непреднамеренно. Хотела его только обездвижить, но оказалось, что у него очень сильные установки точно, как у сторожевого пса по защите вверенной территории. От моего воздействия пошла спонтанная реакция, пришлось воздействовать линейным внушением и набором примитивных команд, — пояснила Бондарева.

— Ясно, — я не стал погружаться в хитрости ремесла менталиста, наклонился над негром, приподнял его голову и резко ее опустил затылком об брусчатку. — Сэм, оттяни его подальше. Нужно, чтобы этих мудаков не обнаружили сразу. Нам бы выиграть хоть немного времени. Как я понял, господин Флетчер здесь? — спросил я у Стрельцовой, и сам принялся за грязную работу — следовало оттянуть труп англичанина в кожаной куртке. А он, увы, мог меня испачкать кровью.

Глава 24

Грезы Мико

Майкл долго не открывал глаза. Его сознание поочередно возвращалось к двум ярким видениям: одному жуткому, которое, без сомнений являлось мучительной правдой; другому прекрасному, невыразимо трогательному — оно могло быть лишь сном или его фантазией.

В первом видении перед мысленным взором барона возникло искаженное лицо Чикуту с желтоватыми, злыми глазами — именно таким Майкл запомнил ацтека в тот роковой миг, когда тот неожиданно выхватил пистолет и начал стрелять сначала в Майкла, потом в Синди. Этот негодяй убил мисс Стефанс на его глазах, которые в тот момент могли еще что-то видеть. Что Синди мертва, Майкл знал почему-то с абсолютной точностью.

Хотя какая может быть точность в его необъяснимом положении?! Ведь он так и не понял, что случилось с ним самим. Не понял, где он теперь находится, и что происходит вокруг. В том, что после Синди ацтек еще раз выстрелил в него и этот выстрел должен был поставить последнюю точку в жизни барона Милтона — в этом, Майкл не сомневался. Он будто до сих пор ощущал ту невыносимую боль, и ледяную темноту, опустившуюся охватившую со всех сторон и очень похожую на смерть.

Майк хотел уйти от мучительных переживаний и тянулся к другим — тем, что стали приятным, необъяснимым видением. Элизабет!.. Он видел Элизабет! Свою дорогую, любимую сестру! Она шла по тропинке, извивавшейся среди удивительно зеленой травы. Шла именно к нему. Рядом ветер качал кусты цветущего олеандра, и все вокруг сияло божественной красотой. Особенно прекрасной казалась Элизабет. Это чудесное видение наполняло что-то такое невозможно приятное, которого просто не существует в известном Майклу мире. Но это еще не вся радость: рядом с Элизабет Майкл видел графа Елецкого! А значит, такое видение можно счесть лишь совершенно безумным. Ведь на самом деле Элиз сидит в тюрьме, под Бирмингемом, а Александр Петрович находится в далекой Москве. Конечно, они никак не могли быть вмесите, хотя видеть их рядом — было одно из самых сильных желаний в душе Майкла Милтона. Пожалуй, оно было столь же сильным, как поскорее встретиться с графиней Елецкой, что теперь стало невозможным.

Но если отогнать все эти видения, которые мучили сознание Майкла, то ему следовало поскорее понять, что случилось с ним на самом деле. Версия, что он умер точно так же, как Синди, его склонный к анализу ум принимал критически. Если он умер, то почему оставался в том же самом теле? Барон еще раз ощупал себя, убедился, что его руки, ноги, тело более чем реальны и остались ровно такими, какими были прежде. Что странно, его живот и грудь стягивали повязки, возможно выполняющие роль бинтов, пахнущие чем-то вполне приятным, однако под этими повязками не было следа от ран. Предположение, будто он находится в какой-то особой клинике и прошло много дней — столько, что раны от пуль затянулись — тоже как-то плохо вязалось со здравым смыслом. С какой бы радости его держали в особой клинике? Если бы он выжил после пулевых ранений, то максимум, на что мог рассчитывать это тюремный лазарет. А тут…

Майкл Милтон повернул голову, убеждаясь, что она лежит на необычно мягкой, удобной подушке. Пожалуй, такой не было даже в детстве в его уютной спальне в доме родителей. Хотя комната была освещена лишь слабым лунным отблеском, даже в нем барон определил, что он находится в такой необычной роскоши, которая может быть лишь в императорском дворце.

На ум снова пришла невозможная мысль: быть может он умер и находится в раю? Быть может, посмертная жизнь происходит не в тонком теле, которое потом уносят вселенские ветры, а в теле вполне похожем на физическое. История земных цивилизаций дала много верований на этот счет, например, те же религии ацтеков, иранцев и аларков — они утверждали, будто безгрешный человек возродиться в новом теле на небесах или особом мире, называемом «рай».

«Может, я в раю?» — подумал барон Милтон. — «И может быть Элизабет вместе с Александром Петровичем тоже умерли и находятся в раю? Тогда бы то приятнейшее видение можно было бы счесть реальностью, которую видели мои глаза!».

Однако, в подобных мыслях было слишком много нестыковок и допущений. Майкл решил не спешить с выводами. Разумнее было не погружаться в фантазии, тем более приятные, а сначала обследовать место, в котором он находился. К сожалению, сейчас была ночь. Раз так, то возможности барона по исследованию этого мира были ограничены, но попробовать стоило.

Майкл откинул покрывало и сел на край кровати, снимая с тела повязки, которые сковывали движения и поглядывая в окно, большое, лишенное рамы и стекол, завешенное тончайшим, полупрозрачным занавесом. Левее окна располагалась распахнутая дверь, она вела сразу во двор или на балкон — этого пока Майкл не мог понять. Но он совершенно точно уяснил: такой комнаты не могло быть даже в императорском дворце и вообще нигде в пределах британской империи. Разве что за исключением южных колоний. Иначе как можно пережить зимние холода, если столь большое окно лишено стекол и даже рамы?

Майкл встал, прислушиваясь к своему телу. Легкое головокружение быстро прошло, отголоски боли в области груди и живота тоже как-то незаметно исчезли. Чувствовал себя сейчас барон Милтон великолепно. В исследовании странного мира Майкл решил не ограничиваться просторной спальней, где он в данный момент находился. Благо дверь была открыта, и требовалось лишь найти что-то из одежды, чтобы можно было прогуляться по окрестностям. Мелькнула мысль, что ночная прогулка может быть опасной, но Майкл счел ее не чем иным, как проявлением трусости прежнего Майкла Милтона. Этот страх барон решительно загнал в тот же темный угол, откуда он вылез.

На кресле, изящном, ножки которого и деревянное обрамление было покрыто тонкой резьбой, Майкл нашел бежевый халат. Халат с золотистым шитьем, вполне подходящий размером. Возможно, оставленный здесь хозяевами этого дома специально для барона Милтона. Накинув халат, Майкл направился к двери, но тут же замер: на глаза ему попалась одежда, лежавшая за креслом на полу — его одежда!

Барон отодвинул кресло, скрипнувшее тяжелым деревом по каменному полу, схватил свою куртку, лежавшую сверху рубашки и брюк. Почти сразу пальцы нащупали следы крови на ней. Крови относительно свежей — в густых наплывах она не успела полностью засохнуть. Майкл подошел к окну, став так, чтобы падало больше лунного света, и там осмотрел куртку внимательнее. Утвердился: сейчас он держал в руках именно свою куртку, ту самую с нашивками стэндфордского клуба, что купил перед посещением вокзала на Майл-Энд. Почти сразу он нашел в ней два пулевых отверстия. Может были еще, но барон не стал разглядывать дальше. И выводы следовали из этой находки очень странные. Получалось, что после того, как Чикуту застрелил Сидни и его самого, прошло не более как часов семь-восемь. Скорее всего и того меньше!

Как могло получиться, что за столь небольшое время раны зажили — от них не осталось даже следа! Да, есть маги-целители, которые делают чудеса. Но все равно на такие чудеса нужно гораздо больше времени. И с какой бы радости высокий маг-целитель стал бы спасать его от смерти бесплатно? Ведь деньги наверняка забрал Чику.

Положив куртку на прежнее место, барон Милтон направился к приоткрытой двери. Выйдя из нее, сразу попал на террасу — она тянулась вдоль всего огромного знания, похожего на дворец. Ближе к середине террасы начиналась лестница, сходившая в сад.