Ваше Сиятельство 11

— Экий вы шутник, прямо как я, — поручик осклабился. — И по вашей поговорке, что ж получается: я как бы бык?

— Ага, а я тут просто Юпитер. Иди, узнавай. Будешь хорошо себя вести, быть может Наталья Петровна вернет тебе эйхос, — я достал коробочку «Никольских» и добавил ему: — Заодно вытряхни из них, что известно им о Сладком Харисе: где его можно найти в вечернее время и прочее полезное на этот счет.

Подковырнув меня насчет покупки эйхоса, Бабский тем самым напомнил, ради чего я эту штуку покупал. Ведь покупал лишь для того, чтобы отправить сообщение Ольге! Увы, в силу обстоятельств до сих пор этого не сделал.

— Минутку, — сказал я, отстегнул с ремня эйхос и отошел на несколько шагов от Бондаревой и Элиз.

Нажав боковую пластину, я чуть помедлил: не хотелось наговаривать послание для Ольги в спешке. По-хорошему это следовало сделать в спокойной обстановке со светлой головой, не захламленной кучей проблем. Но разве в моей жизни бывают такие моменты? Увы, я почти всегда придавлен тяжким ворохом важных вопросов; я почти всегда спешу.

— Оль, здравствуй, дорогая! — сказал я в эйхос, вкладывая в слова сейчас не столько смысл, сколько чувства. — Как ты там? Надеюсь, все у тебя хорошо, и ваш семейный отдых удастся так, как ты сама того желала. Знаешь, недавно вспоминал нас с тобой. Вспоминал наши карибские каникулы: как жаль, что этих волшебных дней уединения было мало! А еще, сейчас говорю тебе это и вспоминаю необитаемый остров, где мы могли застрять надолго. Ведь и ты, и я вместе хотели, чтобы так стало. Может быть когда-то у нас появится больше времени друг для друга — буду этого очень ждать! Сейчас у меня все хорошо, и даже имеется очень полезная помощь свыше — сама догадаешься от кого. Возможно, мне удастся закончить здесь наши дела раньше, чем планировал, тогда вернусь еще до твоего возвращения. Кстати, шальная мысль: если так случится, я тоже могу прилететь в Крым. Целую тебя! Оль! — я несколько раз чмокнул воздух поближе к микрофону эйхоса. — С огромным нетерпением жду встречи!

Я нажал кнопку отправки, думая, что это сообщение, скорее всего не останется без внимания британского контроля сети, как и все сообщения исходящие в Россию. Они определят, что направлено оно на номер княгини Ковалевской, и исходит от меня. Однако, это не имеет большого значения. Даже ровным счетом никакого значения. Все равно, здесь, в Лондоне, пошла почти открытая игра. Быстро они нас не выследят: уж об этом должна позаботиться госпожа Бондарева вместе с нашим пуделем — а мои менталисты свою работу знают и смогут держать достаточно надежный щит.

Вот вспомнил о Бондаревой, и она возникла слева от меня, как-то бесшумно и неожиданно, пока я был погружен в свои мысли и лишь поглядывал в сторону Бабского — я приглядывал, не пойдет ли у него беседа с местными не по тому руслу.

— Корнет, а у тебя совесть есть? — спросила штабс-капитан, ставя меня этим вопросом в тупик.

Я понять не мог, чего это на нее нашло, и в чем я провинился, пока баронесса не объяснила:

— Ты сейчас перед Ковалевской так? Весь такой милый, влюбленно-заботливый и тебя ни разу не смущает то, что… — она не договорила, поджав губы и с возмущением глядя на меня, — Наташ, а что меня должно смущать? Я тебя не понимаю. Да, я на самом деле люблю Ольгу Борисовну и все, что я сказал ей сказано от души. В чем проблема? Разве в сказанном мной, в моих чувствах и эмоциях есть что-то ненормальное или предосудительное? — я вернулся взглядом к Бабскому, он закончил разговор и шел к ним. Элиз по-прежнему контролировала его безопасность, держа ладонь на рукояти «Steel Truth».

— У тебя десяток любовниц, вот что! А перед Ольгой ты весь из себя такой нежный котенок! Прямо сама душа! — выдохнула она, подом подошла ко мне вплотную и понизив голос до возмущенного шепота произнесла: — И как насчет императрицы? Это правда? Не могу поверить, но разве богиня станет врать! Хотя, уже верю! В этом весь ты!

— Наталья Петровна, я по-прежнему не понимаю, в чем проблема. Моя невеста знает о моих любовницах. Кстати, их не десяток, а всего лишь три. По заветам Перуна, если угодно, — я позволил себе улыбнуться, с благодарностью думая, что этот мир во многом очень удобен для мужчин. — У меня с Ольгой честные и открытые отношения, — вот здесь я слукавил самую малость: Ольга знала о Глории, но не все — для нее это было слишком больной темой. — А что касается богов, то уж поверь: они врут почти так же, как и люди. Я не стану ни подтверждать, ни опровергать сказанное Герой о Глории. Если тебе это так важно, попросись к ней на аудиенцию и расспроси ее сама.

— Вот как, у нее спросить?! Захотел меня унизить, корнет?! — она глянула на меня так, что я почувствовал, будто нечто толкнуло меня назад.

— Нет, просто даю понять, что мои отношения с кем бы то ни было — это мое личное дело. И еще, дело моей невесты, которую я люблю еще за то, что она очень понятлива и терпелива, — говоря это, я подумал, насколько непроста эта Наташа и даже где-то посочувствовал ее мужу — Рыкову.

— Все бы так, но я терпеть не могу двуличных людей. Мне за твою очень терпеливую Ольгу обидно! — негромко сказала Бондарева, чтобы наш разговор не слышал Бабский.

— Я не двуличный, ваша милость. Если есть сомнения в правдивости моих слов, то вот эхос, — отстегнул его от ремня. — Здесь номер Ковалевской. Только Ковалевской. Можешь высказать ей все свои подозрения относительно меня. И на этом закончим этот крайне неуместный и никому не нужный разговор.

Признаться, Наташа меня удивила. Удивила еще больше, чем Гера. Не знаю, что сегодня нашло на женщин вокруг меня. Только Элизабет оставалась образцом спокойствия и надежности.

— Они толком ничего не знают о Харисе, господин Макграт, — сообщил Бабский, когда я закончил разговор со штабс-капитаном. — Сказали примерно то же, что и тот, как его там, Танос. Мол, богатый, торгует всяким запрещенным. Кстати, еще контрабандой с нашими российскими логическими модулями. Сладкий Харис, разумеется, его прозвище, на самом деле он — господин Флетчер.

— И если нам на Элисан, то идем туда, — добавила Стрельцова, указав в сторону мелькавших в темноте огней. — Думаю, это недалеко. Пешком минут за тридцать-сорок дойдем.

— На, поставь мне карту Лондона, — я протянул Бабскому свой эйхос, обозначая этим еще большее доверие к поручику.

Мы двинулись в указанном Элизабет направлении. Впереди я с Элиз, следом наш веселый пудель, и за ним с большим отставанием Наталья Петровна. Она явно была чем-то озадачена и настроение у нее испортилось окончательно.

Когда мы прошли два перекрестка, я остановился и сказал ей приказным тоном:

— Не отставать! Следовать рядом с Сэмом!

Возможно, моя не слишком милая интонация и эти по-военному холодные слова всерьез задели Бондареву. Она встрепенулась и ускорила шаг. Вскоре нагнала меня, и тихо произнесла:

— Я хочу кое-что сказать. Наедине.

* * *

Когда графиня открыла глаза, она не сразу поняла откуда в комнате это странное свечение. Прежде похожее явление она видела несколько раз, и всегда оно было связано с Сашей и появлением Артемиды. Однако память Елецкой сейчас была так скупа, сама графиня настолько расслаблена, даже обессилена, что ей хотелось просто сидеть в полудреме. В этом затянувшемся умиротворении спокойный голос Геры прозвучал громче громового раската:

— Скажи мне, милая, штука, которая в тебе — это Майкл?

Елена Викторовна вздрогнула, резко поворачивая голову, одновременно поправляя юбку. Увидев богиню, она мгновенно поняла, что перед ней сама Гера. От волнения сердце сначала сжалось, а потом будто вспыхнуло и этот обжигающий жар ударил в лицо, делая его необычно красным.

— Прости!.. — едва справляясь с собой, выговорила графиня. Она понимала, что сейчас обязана встать и поклониться богине, выражая положенные почести, но в силу вполне понятных причин, Елецкая не могла встать, так чтобы еще больше не опозориться перед небесной гостьей.

— Не надо извиняться. Дело женское, и я тебя во многом понимаю: женщинам иногда так не хватает чего-нибудь ощутимо-важного внутри, — рассмеялась жена Громовержца и легко, словно невесомая, заняла кресло напротив Елецкой.

— Не знала, что ты… — Елена Викторовна пыталась подобрать слова, пыталась что-то пояснить, но ее мысли лишь метались от жуткого волнения и на ум не приходило ничего такого, чего бы стоило произносить.

— Конечно, ты не знала. Ты не могла ничего знать о моих путях, моих делах и заботах. Это мы, боги знаем многое о людях, которые интересны нам. А еще тех людях, которые нам усердно молятся. Вот, например, я очень многое знаю, о Талии Евстафьевой. Нет на земле женщины, более преданной мне, чем она. И в ответ я во многом помогаю баронессе. Также я очень многое знаю о ее отце, который не так давно покинул тебя. Ведь он неплохой человек. Он тянется к тебе много лет — ты это сама знаешь. Тебе же были приятны его поцелуи сегодня? — богиня отмахнулась от дыма, почти сгоревшей дотла сигареты.