Вечерний круг. Час ночи

– Завтра вечером, у фонтана, - улыбнулся Виталий.
– Почти по Пушкину.

Цветков собрался было что-то сказать, но, увидев, что Откаленко повесил трубку, спросил его:

– Ну что?

– Допрос ведёт, - ответил Откаленко.
– Приехать никак не может, даёт поручение вам.
– Он сдержанно усмехнулся.

– Что ж, принимаем, - удовлетворённо кивнул Цветков, кажется, даже не заметив этой усмешки.
– Сразу берёмся за всех троих одновременно. Я - тут, ты, Лосев, у себя, а ты, Откаленко, иди в комнату Шухмина. Они сейчас на задании все. Ты кого будешь допрашивать, Откаленко, первый решай?

– Мне только Ткачука допрашивать не с руки. А дальше всё равно.

– Наган у кого, ты говоришь, был, у Заморина?

– Да.

– Давай его мне, этого Заморина. Тебе - Кикоев, а тебе, Лосев, остаётся Ткачук.

Цветков снял трубку внутреннего телефона и набрал короткий номер.

А Виталий направился к себе, перебирая в уме то немногое, что смог сообщить ему Откаленко про Олега Ткачука по кличке Махно.

«Ты помни, - сказал напоследок Цветков, - этих двоих мы с Откаленко на первом допросе вряд ли расколем. А время нас, сам знаешь, как поджимает. Поэтому я в первую очередь от тебя сейчас результата жду. Самое главное - кто им дал в Москве подвод под квартиру Потехина, понял ты меня?» И Виталий ответил: «Понял». И вполне ощутил меру своей ответственности в этот момент.

Но что же было ещё известно о Ткачуке, что ещё мог сообщить Игорь?

Однако Виталий уже не успел больше поразмышлять на этот счёт. Раздался аккуратный стук в дверь, и она тут же распахнулась. На пороге возник конвойный милиционер.

– Арестованный Ткачук доставлен, - доложил он.
– Разрешите завести?

И вот Ткачук сейчас сидел перед Виталием. Минуту Виталий молча рассматривал его. Худой, в мятом костюме. Дерзкие чёрные глаза смотрели сейчас насторожённо и чуть испуганно. Загорелое узкое лицо, густые сросшиеся брови. Ткачук развалился на стуле вызывающе небрежно, но это была скорее привычка, чем преднамеренная демонстрация. При этом Ткачук нервно ёрзал на стуле и явно не знал, как себя вести.

– Ну что ж, начнём, пожалуй, - нарушил наконец затянувшееся молчание Лосев.
– Значит, Ткачук Олег Романович, так? Знаете, Ткачук, где находитесь?

– В столице нашей Родины, - как можно развязнее ответил Ткачук и уже заметно другим тоном спросил: - У вас тут курить-то можно?

– Курите. Есть чего?

– Было бы, так не спрашивал.

– А вот грубить не стоит, Ткачук. Кроме всего прочего, невыгодно это вам, учтите, вы не только в Москве, вы ещё, между прочим, в МУРе находитесь. Слышали такую фирму, надеюсь?

– Слышал, - коротко и хмуро бросил Ткачук.

– Поэтому советую вести себя поскромнее. Мы тут не только вас, мы и Директора обломаем. Он тоже здесь.

– Ну да?
– испугался Ткачук. Его доставили другим самолётом, и об аресте своих соучастников он не знал ещё.

– Представьте себе, - усмехнулся Виталий.
– Стараемся мести чисто, сора не оставлять. И чтобы ситуация вам была окончательно ясна, добавлю следующее. Квартирную кражу мы вам докажем легко. И без вашего признания. Признание нужно будет вам самому, чтобы срок сократить. Докажем мы это, в частности, по краденым вещам. У Терентия всё изъято, показания его на вас уже получены. Нам их скоро перешлют.

– Выходит, вы его самого-то не прихватили?
– ухмыльнулся Ткачук.

– А за что? Вы продали ему вещь, он купил. Он же не знал, что она краденая?

– Знал, гад.

– Это ещё доказать надо. Подтвердите под протокол?

– Ещё чего!

– Ну вот. Потому он и гулять будет. Ещё кого-нибудь нам отдаст из таких вот дурачков. Так что пусть себе гуляет. Зато вам, Ткачук, гулять долго теперь не придётся. Потому что мы, кроме кражи, докажем ещё и вашу стрельбу на вокзале, два месяца назад. Надеюсь, не забыли?

– Какая ещё стрельба?
– грубо спросил Ткачук, ёрзая на стуле.

– До этого дело ещё дойдёт. Всё по очереди. Сначала…

– А я не стрелял, понял? Не стрелял!

– Конечно, - насмешливо согласился Лосев.
– Дядя стрелял. А ты слушал.

– Не знаю, кто стрелял!

– Ладно, ладно. Говорю, дойдёт дело.

– Сигарету-то дашь?
– нетерпеливо спросил Ткачук.

– А я разве обещал? Или обязан?
– осведомился Лосев.
– Ты этот тон брось.

– Прошу же… - Ткачук отвёл глаза.

– Это другое дело. Давай закурим. И разговор у нас пойдёт деловой, надеюсь. Потому что всё ты, кажется, уже понял.

Виталий достал из кармана сигареты и протянул Ткачуку. Оба закурили.

– Так вот, Олежек, - произнёс Виталий почти мечтательно, - начнём мы всё-таки с квартирной кражи. Сразу её признаешь или тебе её доказывать надо?

– Ясное дело, доказывать.

– Пожалуйста. Что часы те ты Терентию продал, это ты отрицать не будешь, надеюсь? А они ведь с кражи, это установить совсем нетрудно.

– А я их сам, допустим, купил. Что тогда?

– И где же ты их, допустим, купил, у кого?
– насмешливо спросил Лосев.

– Да там, у себя, на рынке, у неизвестного лица, - в тон ему ответил Ткачук.

– А вот у нас есть свидетели, что ты ещё в Москве, в гостинице, пытался их продать. И не один свидетель, имей в виду.

– Ну, значит, я их в Москве купил, какая разница-то?
– продолжал куражиться Ткачук.
– Докажи, что нет?

Виталий внимательно посмотрел на него и спросил:

– Ты так глупо будешь себя и на суде вести?

– Почему глупо? Очень даже умно.

– Ладно, - вздохнул Виталий.
– Глупо или умно, это мы потом увидим. А пока скажи-ка мне. Может, Заморин тебя с пути сбил?

– Это ещё кто?

– Заморин Семён Михайлович. Кличка Директор. И ещё одного судака мы с ним вместе вытащили. Кикоев Илья Георгиевич. Кличка Арпан. Слыхал про таких?

– Слыхал… - растерянно произнёс Ткачук и, глубоко затянувшись, привстал, чтобы загасить окурок сигареты в пепельнице, которую придвинул ему Виталий.

– Вот так, Олежек. А Заморин влип крепко. У него ведь, кроме всего, ещё и наган изъят. А у тебя есть наган?

– Нужен он мне…

– А воровать тебе нужно? А дружбу водить с Замориным нужно?

Ткачук молчал.

На столе зазвонил телефон.

– Лосев?
– узнал Виталий спокойный голос Цветкова.
– Вот какое дело. Тут у меня сидит, значит, Заморин. Беседуем потихоньку. Квартирную кражу он, конечно, признаёт. Тем более что Терентий-то прямо показывает, что Директор ему сказал: с московской кражи шкатулка. Да и гильза там, на квартире, от его же нагана. Никуда, словом, не денешься. А вот указал им на эту квартиру, говорит, Ткачук. Сначала, правда, адрес напутали, не туда залезли. Ткачук там записку и оставил: извините, мол, бедно живёте, зря мы вас потревожили. Вот он и сейчас смеётся, Заморин. Рано, Семён Михайлович, смеётесь рано, - куда-то мимо трубки укоризненно произнёс Цветков и продолжал, снова уже обращаясь к Виталию: - Не знаю, однако, правду ли говорит Семён Михайлович.
– Цветков усмехнулся.
– Ткачук у них вроде дурачка на побегушках. И вдруг… Что, что?
– снова мимо трубки спросил Цветков и через секунду продолжал, уже снова обращаясь к Лосеву: - Вот он говорит, Заморин, что Ткачук, оказывается, раньше их в Москву приехал, к тётке, что ли. А потом телеграмму им дал: приезжайте, хорошее, мол, дело ждёт.
– И снова мимо трубки Цветков добавил: - Насчёт телеграммы, Семён Михайлович, ведь мы легко проверим, учитываете? Ну то-то.
– И снова в трубку: - Вот так, Лосев. Давай дальше шуруй.