Вечно ты

Однако, в семье догадались о том, что у дочери кто-то появился, и без ее признаний. Впрочем, когда девушка пропадает по вечерам и светится от счастья, сделать такой вывод нетрудно.

Когда мама вызвала ее на беседу, Люда не стала запираться, честно призналась, что так, мол, и так, встречается с Анюткиным приятелем генералом Корниенко, в полной уверенности, что максимум – ее немного пожурят за скрытность, но тут же и простят, сообразив, что она молчала, потому что не хотела задеть чувства Веры.

Однако реакция оказалась гораздо более бурной. На Люду налетели так, будто она увела у Веры жениха из-под венца. «Как ты могла! Ты же знала, что его пригласили для Веры! – восклицала мама. – Мужчины, знаешь ли, приходят и уходят, а сестры остаются. Когда нас не будет, вы одни друг у друга останетесь, а ты взяла и плюнула сестре в душу!» Люда привычно надеялась на Верину поддержку, но та вдруг заявила, что Люда сделала это специально, потому что всегда завидовала ей. «Нарочно соблазнила, чтобы ходить и передо мной выхвалиться: смотри, Верочка, пусть я тупая, как пробка, и страшная, как атомная война, но зато у меня есть мужик, а у тебя нет!» – выкрикнула Вера и ушла к себе в комнату, страшно хлопнув дверью.

Папа не рассердился, но заметил, что «действительно, Людочка, это с твоей стороны не очень красиво».

Люда растерялась. Да, она, сама того не желая, ударила Веру по самолюбию, но если бы Лев хотя бы знал, с кем его зовут знакомиться и жениться! Тут еще под очень сильным микроскопом просматривалась какая-то не вина, но небезупречность, только он-то был ни сном ни духом. Если уж на то пошло, то это бабушка виновата, с места в карьер выступила со своим «боже, царя храни» и отпугнула неподготовленного человека. Молчала бы, так, может, Лев бы и остался за столом и влюбился в Веру, кто теперь знает…

Она пыталась пробиться к Вере, объяснить, что так вышло случайно, но в ответ слышала только: «Отвали, дрянь!»

Бабушка, узнав, что вытворила ее любимая внучка, схватилась за сердце. По ее мнению, главная беда была не в том, что младшая сестра увела жениха у старшей, а в том, что этот самый жених абсолютно ей не подходил. Он – взрослый, уже немолодой состоявшийся мужчина, она – юная наивная девушка, совершенно не знающая жизни. (Да, двадцать шесть лет, пусть не по возрасту юная, но по мировоззрению совершеннейшее дитя.) Она полностью попадет к нему в зависимость, станет послушной марионеткой в руках этого психопата. То, что Лев психопат было кристально ясно хотя бы потому, что выбор его пал на скромную и невзрачную Люду, в то время как рядом была яркая самодостаточная Вера. Мужчина-диктатор нашел себе подходящую жертву, вот и все. И если Вера, сильная личность, смогла бы рядом с ним сохранить себя и стать образцовой генеральшей, то у Люды на это шансов нет. Он полностью подчинит ее своей воле, поиграет и бросит. Если хотите доказательств, то вот они, пожалуйста. Внучка уже дерзит, оскорбляет старших членов семьи и совершенно в этом не раскаивается. Это сейчас, на второй неделе романа, а что дальше-то будет?

Тут Люда с некоторым опозданием вспомнила, что не извинилась перед бабушкой за брюки, заправленные в сапоги. В тот день Лев впервые пригласил ее на свидание, и все утренние события вылетели у нее из головы, и потом она была так поглощена своим романом, что не замечала ничего вокруг. В том числе и то, что бабушка с ней не разговаривает. Когда мама сказала ей попросить прощения, Люда вдруг неожиданно для самой себя огрызнулась: «За что? За то, что я оделась по погоде?» – что было расценено уже не как «неумение держать себя в руках», а как «осознанное хамство». За такое полагалось уже не «прости меня, пожалуйста, я больше так не буду», а полноценное раскаяние со слезами. Люда же чувствовала себя слишком счастливой, чтобы каяться искренне, а притворяться она не умела, да и вообще весь ритуал вдруг показался ей каким-то искусственным и дурным, в котором нормальному человеку не стоит принимать участия.

Так она из любимой внучки в одночасье превратилась в бесчувственную эгоистку, после чего у нее торжественно отобрали подаренное Верой пальто. Бабушка купила его на свои деньги для того, чтобы его носила Вера, а не эта неблагодарная дрянь.

Вероятно, Люда действительно была такая, как говорила бабушка, потому что внезапная утрата приличной верхней одежды расстроила ее больше всего.

Но ничего, с двумя свитерами под и одним большим шарфом над демисезонное пальто выглядело и грело вполне неплохо, а Лев, кажется, ничего и не заметил.

Отпуск заканчивался, скоро Льву надо было уезжать в Москву, а оттуда в Афганистан. Люда растягивала, смаковала каждую минутку, которую они могли провести вместе, и с ужасом смотрела на календарь, мечтая только о том, чтобы время остановилось или война внезапно завершилась.

Домашняя девочка стала все реже бывать дома, потому что обстановка там накалялась с каждым часом. Люда не могла припомнить такой затяжной семейной ссоры, пожалуй, со времен Истории с Борщом.

Эта достопамятная история произошла очень давно, когда Люда только собиралась в школу, а Вера училась в третьем классе. На зимние каникулы они с бабушкой и ее старой приятельницей, по совместительству маминой начальницей Тамарой Павловной и ее внучкой Танечкой, Вериной ровесницей, поехали в пансионат «Буревестник», что на Карельском перешейке.

Люде там очень понравилось, несмотря на то, что пришлось спать с Верой на одной кровати валетом, ей по малолетству отдельной путевки не полагалось. Из всего путешествия больше всего запомнился телевизор в холле с необычайным зеленым экраном и восхитительный коржик, круглая твердая лепешка с фестончатыми краями, которую давали на полдник с молоком. Ну и История с Борщом, конечно, но скорее потому, что ее не позволяли забыть.

До поездки в пансионат Вера с Людой много слышали о Танечке, живом воплощении самой смелой родительской мечты. Она была послушная девочка, круглая отличница, способная ко всем искусствам, за что бы только ни взялась, и душа ее тоже была так прекрасна, так что она являлась непререкаемым моральным авторитетом. Стоило Вере с Людой где-то оплошать, как они тут же слышали, что Танечка так никогда бы не поступила, или: а вот Танечка сделала бы так-то и так-то.

В общем, они заранее ненавидели Танечку, но та оказалась мировой девчонкой и призналась, что ей в свою очередь постоянно пихали Верочку в качестве образца для подражания.

В общем, дети подружились и бабушки тоже неплохо проводили время, обсуждая, куда катится мир. Отпуск обещал пройти отлично, но однажды они все вместе отправились в столовую обедать. Еду надо было самим относить с раздачи, и на их компании подносы почему-то закончились. Вера потянулась к тарелке с борщом, чтобы отнести ее за столик, но Тамара Павловна осадила, мол, вы еще маленькие, неуклюжие, разольете. Что ж, Вера взяла тарелку со вторым, а возвращаясь за компотом, увидела, что Танечка несет борщ как ни в чем не бывало. Тут у Веры, что называется, сорвало крышу.

Она взяла свой борщ и отнесла его за столик в противоположном углу зала. Потом забрала свои котлеты со словами: «Вот видите, отнесла, не расплескала!»

И наотрез отказалась есть за одним столом с Тамарой Павловной, пока та перед ней не извинится. Естественно, старшее поколение делать этого не собиралось, больше того, потребовало у Веры извинений за ее дерзкое поведение. Танечка взяла сторону Веры, предположив, что бабушка специально хотела их поссорить, потому что ей не нравилось, что они целыми днями гоняют на улице.

В общем, слово за слово, чем больше девочки хорохорились, тем больше бабушки требовали послушания, в результате Вера с Таней и примкнувшая к ним Люда отправились на станцию и уехали на электричке домой.

Следующие несколько дней Люда провела как в эпицентре урагана. Скандал бушевал, то чуть затихая, то разгораясь вновь, сталкивая членов семьи между собой в самых разных комбинациях. Сначала Вере попало от родителей за самовольный и тайный побег, хотя Люда прекрасно помнила, как Вера с Таней предупредили бабушек, что, если те не перестанут над ними издеваться, они уедут в город, на что услышали «можете делать, что хотите». Эти слова Люда по малолетству не могла трактовать иначе, чем официальное разрешение. Вечером приехала бабушка, как ангел с карающим мечом, но тут совершенно неожиданно на защиту дочек встал папа. «Смотреть надо за детьми, Вера Андреевна! – кричал он. – Пока вы за них отвечали, можно было и притушить чуть-чуть ваши фанаберии! А если бы они погибли или потерялись, тогда что? Все равно радовались бы, что настояли на своем?»