Вечное
Шрифт:
— Тогда будем волноваться вместе. — Сандро взял ее за руку. — Мы же семья.
Глава пятьдесят третья
В гетто стояла глухая ночь, начал моросить дождик, и Марко на велосипеде прибавил ходу. На улицах не было ни души, все спали, поэтому он всегда выполнял свое секретное задание в такой час. Он уже несколько месяцев доставлял продукты и деньги к дверям Сандро. Марко доезжал до их новой квартиры, взбегал на третий этаж, вешал сумку на дверную ручку и исчезал. Они с отцом не хотели, чтобы Симоне
Марко катил по Виа-Каталана, широкой улице, проходившей мимо синагоги, резиновые колеса подпрыгивали на брусчатке. Светлая штукатурка синагоги хорошо была видна в темноте, квадратный купол возвышался под грозовым небом. Марко свернул направо, на Виа-дель-Темпио, и проехал мимо жилых домов, ставни которых были закрыты от холода. В одном из дверных проемов устроилась на ночлег семья, укрывшись одним одеялом.
Марко отвел взгляд. Тяжело было видеть, какие лишения испытывали люди на улицах гетто, и он опасался, что может стать еще хуже. Его шеф и все остальные в Палаццо Браски считали, что Муссолини передумает и что Италия вступит в войну на стороне Германии.
Марко рулил домой по набережной Ченчи, и огни, что горели вдоль берега Тибра, в тумане были едва различимы. Он склонил голову, прячась от дождя. Движение было небольшим, и он выехал из гетто. В форме Марко там больше не появлялся, даже ночью. На него обращали внимание, и на лицах прохожих отражались то испуг, то отвращение. Его коробило, что евреи боятся фашистов, но он их не винил.
Марко прибавил ходу, приближаясь к Понте-Фабричио. Он стал плохо спать. Он все еще верил в фашизм, но антисемитизм отторгал, и это разрывало его изнутри. Марко не знал, чем еще может помочь семье Сандро, кроме как позаботиться, чтобы они не голодали.
Его отец с ним согласился. Теперь это было единственное, что их объединяло, хотя они по-прежнему почти не разговаривали.
Марко уже почти добрался до Понте-Фабричио, когда заметил, что позади едет машина. Он с досадой прибавил скорость. Машина тоже покатила быстрее. Оглянувшись через плечо, Марко увидел темный седан. Не понимая, зачем машина пристроилась за ним, Марко поднажал, рискуя поскользнуться на мокрой мостовой.
Двигатель взревел, и автомобиль пронесся мимо; Марко выругался. Внезапно преследователь вильнул вбок и резко остановился, подрезав Марко.
От потрясения Марко вскрикнул. Нажать на тормоз он не успел. Между ним и машиной не хватало места. Он безотчетно дернул руль вверх. Велосипед вылетел на тротуар, едва не задев решетку радиатора автомобиля. Марко соскочил с сиденья, удержавшись на ногах. Велосипед врезался в каменную стену набережной Тибра.
— Что за черт?! — Марко в ярости обернулся. Автомобиль был черным седаном. Он вспомнил, что на таких ездит ОВРА, тайная полиция.
Водитель и пассажир выскочили из авто, их темные силуэты были едва различимы во мраке. Они побежали к нему. Он узнал медвежий силуэт водителя. Стефано. Вторым — тощим — был Кармине.
— Ах ты кусок дерьма! — Стефано схватил Марко за воротник и прижал к каменной стене. Кармине, подбоченившись, наблюдал. Тем временем раздался гудок автобуса, которому седан преградил путь. На набережной собралась пробка — автомобили не могли проехать.
— Пусти! — Марко вырвался, рубашка порвалась. Они могли убить его на месте, и им сошло бы это с рук. ОВРА все
сходило с рук.— Зачем в гетто ездил? Жидолюб!
— Не ваше дело! — Марко потянулся к велосипеду, но Стефано снова его сцапал.
— Думаешь, мы не знаем, чем ты занимаешься? Обедаешь с дружком-евреем? Ездишь туда по ночам? Сношения с евреями наказуемы! Решил, что правила не для тебя? Сдохнешь, как твой брат!
От горя и злости Марко просто взорвался. Он вмазал Стефано, и тот ударил в ответ. Сцепившись, они упали на мостовую. Марко, словно сорвавшись с цепи, обрушил на здоровяка град тумаков. Тот, хрипя, начал бить сильнее. Движение на набережной встало, загудели клаксоны.
Марко лупил Стефано, не обращая внимания на жгучую боль. Кармине закричал на товарища. Стефано оторвался от Марко и бросил его на мостовой. Тот, пошатываясь, поднялся на ноги. Кровь с лица капала на тротуар. Дождь лил ему на спину. Стефано и Кармине запрыгнули в машину, захлопнули двери и умчались.
Придя домой, Марко отправился в ванную умываться. Правая щека опухла, кожа лопнула. Мать спала у себя в комнате, а отец стоял в дверях, сложив руки на обнаженной груди, — вид у него был внушительный, даже в трусах. Он серьезно смотрел на сына.
— Их было двое, Марко?
— Кармине со своим прихвостнем, Стефано. — Марко смыл кровь с раковины.
— Раньше Стефано был стукачом. Его перевели в ОВРА. Говорят, он тот еще садист.
— Похоже на то. — Марко чувствовал, что Стефано наслаждался, избивая его.
— Выходит, они за тобой следили.
— Видать, так. — Марко выключил воду и с опаской ощупал лицо. — Пусть катятся в ад. Мы не оставим Симоне без подмоги.
— Конечно, нет. Я назло им накормлю все гетто.
Марко оглянулся и с удивлением увидел, что отец улыбается.
— Да тебе это нравится?
— Еще как, — хохотнул отец. — Нет ничего лучше доброй драки.
Марко улыбнулся, чувствуя, что они снова сближаются. Больше они не враждовали — у них появился общий враг. Он смыл кровь с полотенца и повесил его на вешалку.
— Так что же нам теперь делать?
— То же самое, что и раньше, только будем умнее.
— Как это?
— Есть у меня одна идейка.
Марко расстегнул рубашку и посмотрел на свое отражение в зеркале. На груди и животе проступили розоватые пятна.
— А что с велосипедом?
Глава пятьдесят четвертая
Элизабетта ждала за дверью спальни Нонны, пока доктор Пасторе закончит осмотр: у старушки снова обострился бронхит. Элизабетта тревожилась за Нонну, ей вспомнился день смерти отца. Сам доктор об этом разговора не заводил, и она старалась забыть о том ужасном утре.
Доктор Пасторе с тех пор полысел и потолстел еще сильнее, а с Элизабеттой стал держаться более неприветливо, хотя приходил всегда, когда Нонне требовалась помощь, даже по вечерам — старушку в округе все уважали.
— Доброй ночи, Джузеппина. — Доктор Пасторе появился на пороге, держа свой видавший виды черный саквояж. — Вам нужно отдохнуть.
— Тогда что ж вы мне мешаете? — отрезала Нонна, но доктор Пасторе покинул спальню и закрыл за собой дверь.
— Как она? — спросила Элизабетта и затаила дыхание, ожидая ответа.