Вечное
Шрифт:
Массимо подумал, что это гениально.
— А где он берет деньги?
— У богатых меценатов, желающих оказать содействие. У него много знакомых в высшем обществе, потому что он великолепный гольфист. Он даже учил играть графа Чиано, зятя Муссолини.
— Но как же немцы? Как ему удается выходить сухим из воды?
— Опасность велика. — Эмедио встревоженно нахмурился. — Капплер лично нацелился на монсиньора, но наш отец Хью О’Флаэрти предан своему делу. Выходя на задание, он всегда маскируется, за что мы прозвали его Алым Первоцветом Ватикана [124] .
124
The Scarlet Pimpernel —
От прилива надежды сердце Массимо воспарило.
— Кажется, он невероятный человек. Думаешь, он поможет?
— Не могу ничего обещать, но полагаю, вы сумеете его убедить.
— И я так считаю, — согласился Массимо, хоть сам и мучился сомнениями. Они подошли ко входу в Тевтонский колледж, около которого небольшими группками собрались священники и монахини. В одном из арочных проемов стоял монсиньор в низко надвинутой черной шляпе, круглых проволочных очках и черной мантии с красной отделкой. Примечательно, что сложен он был как спортсмен мирового класса и рост его составлял около ста девяноста сантиметров.
— Вот монсиньор О’Флаэрти, — указав на него, сообщил Эмедио.
— Он такой невероятный!
— Как и вы, Массимо.
— Ну разве что в глубине души.
— Но ведь важно именно это, верно?
Глава восемьдесят третья
Сандро перепроверил данные о золотом ожерелье, которое принесла семья Де Вероли, поблагодарил их за пожертвование и вручил квитанцию. Они были последними в очереди. Других дарителей просто не осталось.
Мать и Роза продолжали улыбаться, но Сандро видел, что улыбки натянуты. Все присутствующие не знали, куда девать глаза, избегая смотреть друг на друга. Служащие за столом принялись кто перекладывать бумаги, кто стряхивать пыль. Анджело кашлянул — и больше ничто не нарушало тишину. В помещении будто сгустился мрак, казалось, сам воздух приобрел вес, который можно измерить на весах ювелира.
Поэтому, когда появились новые дарители, все разволновались. Сандро поднял взгляд и увидел Беппе, Марию и Марко. У него перехватило горло — приход семейства Террицци тронул его до глубины души. Взгляды Марко и Сандро встретились, и Сандро увидел, что лучший друг смотрит на него с состраданием.
Джемма и Роза бросились обнимать Террицци.
— Мария, Беппе — спасибо вам! — сказала Роза, утирая глаза под очками.
Мария обняла ее.
— Мы очень хотим помочь.
Суровое лицо Беппе смягчилось.
— Нам очень жаль, Джемма. Возмутительно, что такое происходит в Риме.
До этой минуты Сандро не понимал, как сильно скучал по своему лучшему другу. Увидев Марко, он вспомнил прежние, добрые времена, общее прошлое, катание на велосипедах, гонки по улицам, как они прогуливались вместе по Риму с тех самых пор, когда были еще детьми.
Джемма подвела всех Террицци к столу.
— Сандро, посмотри, кто пришел, — сказала она, пытаясь успокоиться.
— Марко… — начал было говорить Сандро, но ему не хватило слов. Он поднялся, обошел стол и обнял старого друга.
— Я скучал по тебе, брат. Мне тоже жаль, что все так получилось. И прости меня за то, что я сказал тем вечером.
— Спасибо тебе. —
Сандро, искренне растроганный, отпустил Марко. — И насчет Элизабетты… Хочу, чтобы ты знал: я никогда…— Все это уже неважно, — мягко оборвал его речь Марко, сжимая руку Сандро; глаза его блестели. — Мы с тобой — ты и я — лучшие друзья. Мы говорили так прежде, но я забыл о нашей связи. Теперь я рядом. Мы вместе.
Сандро, охваченный похожими чувствами, моргнул. Его старый друг повзрослел.
— Спасибо.
— Вот, держи. — Марко снял с шеи золотую цепочку с маленьким распятием, которую Сандро помнил еще с детства.
Мария тоже сняла с шеи цепочки: одну с филигранным распятием, другую с corno [125] — рожком.
— И мои возьми тоже.
Беппе протянул толстый конверт, затем снял с шеи цепочку с распятием и золотым медальоном с изображением святого.
125
Рог (итал.) — скрученная подвеска в форме рожка, итальянцы носят ее на удачу или для защиты от сглаза.
— Надеюсь, деньги пригодятся, если потребуется купить еще золота.
Сандро взял конверт и драгоценности.
— Спасибо всем вам.
Глава восемьдесят четвертая
Марко вместе с родителями вышел из синагоги; они пробивались сквозь заполонившую площадь толпу — обезумевшие от тревоги люди собрались здесь группами, утешали и обнимали друг друга. Марко сочувствовал им всем сердцем, стыд за то, что он носил форму фашиста, накрыл его глубокой волной. Он никогда не простит себе причиненный им вред.
Внезапно на площадь выехал черный лимузин с шофером — невероятное зрелище в гетто. Автомобиль остановился, все головы повернулись к нему, и Марко с родителями переглянулись, увидев, что из задней двери лимузина выходит не кто иной, как Массимо, на лице которого застыло нетерпеливое выражение.
Он закрыл дверь лимузина, поспешно кое с кем поздоровался, но тут увидел семейство Террицци. С распахнутыми объятиями он бросился к ним.
— Беппе, Мария, Марко! Вы здесь?
— Конечно. — Отец Марко обнял Массимо. — Мы примчались, как только узнали. Мы поздоровались с Сандро и внесли пожертвования.
— Спасибо, я вас так люблю! Эмедио тоже очень помог. Посмотрите, что у меня есть… — Массимо сунул руку в карман и извлек оттуда пригоршню золотых цепочек, которые стекали у него между пальцев. — Это от друзей монсеньора О’Флаэрти. Один из них даже попросил своего водителя меня подвезти.
— Браво, Массимо! — восхитились родители Марко. Сам-то он смотрел на драгоценности, боясь, что их вес не слишком велик в сравнении с непомерным количеством золота, которое требовали нацисты.
— Мне пора! — взглянув на часы, Массимо спрятал цепочки в карман.
— Удачи, — пожелал ему Марко, выдавив улыбку.
Глава восемьдесят пятая
К ужину зал в «Каса Сервано» был полон, Элизабетта с самого утра хлопотала на кухне. Меню, в котором значилось единственное блюдо, стало привычным, а после начала оккупации с продуктами стало совсем туго. Сегодня подавали spaghetti alle vongole — спагетти с моллюсками. Элизабетта приготовила спагетти, почистила моллюсков и порубила свежий чеснок, орегано и петрушку.