Вечное

— Как она узнала?

— Однажды вечером она пошла за мной с ножом.

— Мама, с ножом? — недоверчиво переспросил Марко.

— Не стоит обманываться на ее счет. Твоя мать — просто нечто. Она защищает свою семью. — Отец вздохнул полной грудью. — Я совершил ужасную ошибку. Разбил ей сердце. Теперь проведу остаток жизни, пытаясь загладить вину.

— А как узнал отец Элизабетты? Это он мне все рассказал.

— Людовико? Наверное, Серафина ему призналась. Говорят, она бросила его ради другого. Наверняка он винил во всем меня, и я не стану возражать. Но все осталось в прошлом.

Марко не согласился:

— Нет, папа.

— Еще как.

— Будь это так на самом деле, тебе было бы наплевать, что я встречаюсь с Элизабеттой. Ты же был против, потому что она дочь Серафины. Ты поэтому вмазал мне на похоронах Альдо, верно? Твое прошлое стало моим настоящим, папа.

Отец поежился.

— Ты прав. Мне было стыдно, что ты все узнал.

— Значит, ты меня понял.

— Конечно. Ты с самого детства так и не научился скрывать свои чувства. В твоих глазах светилась ненависть. Неуважение ко мне.

Марко охватила любовь к отцу.

— Это прошло.

— Что касается Элизабетты, тебе без нее лучше, — улыбнулся отец.

Марко не смог промолчать:

— Нет, папа, не лучше.

Глава семьдесят девятая

Массимо, 26 сентября 1943

В воскресный вечер Массимо, выбираясь из автомобиля вместе с президентами Альманси и Фоа, старался не подавать виду, как встревожен. Их вызвали к оберштурмбаннфюреру Герберту Капплеру, главе СС в Риме, на виллу Волконской — старинный особняк на юге города, где теперь размещалось немецкое посольство. Альманси и Фоа попросили Массимо сопровождать их в качестве консультанта, но зачем их пригласили — даже не догадывались.

Охрана пропустила визитеров на территорию; Массимо прошел мимо большого нацистского знамени с черной свастикой на кроваво-красном поле. Его охватил ужас, но он напомнил себе, что нужно сохранять спокойствие.

По каменной дорожке гостей проводили к внушительному особняку, который до войны был резиденцией британского посла. Парк вокруг дома выглядел очень ухоженным; Массимо было невыносимо смотреть на итальянское сокровище в руках нацистов.

Вилла Волконской стояла на холме Эсквилин [120] и занимала около пяти гектаров. Угасающий солнечный свет лился сквозь листья пальм, в воздухе витал аромат лимонных и лаймовых деревьев. Чуть поодаль виднелись тридцать с лишним арок римского акведука, построенного императором Клавдием, а впереди стояла сама вилла Волконской, великолепная постройка с квадратными крыльями, классической балюстрадой наверху и входом с портиком.

120

Эсквилин — один из семи холмов Рима, на котором располагалось древнейшее римское поселение.

Они подошли к парадному входу — массивной двери с немецкими солдатами на карауле по бокам, далее их препроводили в элегантный кабинет с антикварным столом, украшенным резьбой. Сердце Массимо гулко заколотилось: из-за стола поднялся оберштурмбаннфюрер Капплер и направился к ним. В своем сером мундире нацист выглядел грозным, на черном воротничке красовались сдвоенные буквы SS в виде рун. На вид ему было около сорока, у него были светло-каштановые волосы с вдовьим мыском и широкое лицо с большими глазами, прямой нос, тонкие губы, крепкий подбородок и шрам, прорезавший левую щеку.

— Добрый вечер, господа. — Оберштурмбаннфюрер Капплер протянул руку, и Фоа, кивнув, ее пожал.

— Я президент Фоа. Добрый вечер.

— Благодарю за ваш визит. Хорошо, что мы встретились лицом к лицу. Пожалуйста, представьте меня своим коллегам.

Фоа представил всех, потом Капплер пожал руки Альманси и Массимо — тот от прикосновения нациста едва не передернулся.

Капплер указал им на стулья у своего стола.

— Присаживайтесь, пожалуйста.

Фоа, Альманси и Массимо послушно присели, а Капплер устроился во главе стола. Позади кресла, рядом с книжными шкафами орехового дерева, что были заставлены томами, возвышался нацистский флаг.

— Господа, сожалею, если этот визит причинил вам какие-либо неудобства.

Фоа кивнул:

— Рады услужить.

— Пожалуйста, сначала предоставьте мне некоторые сведения. Сколько в Риме проживает евреев?

— Примерно двенадцать тысяч, — ответил Фоа. — Во всей Италии, наверное, около пятидесяти тысяч.

— А мне казалось, в Риме вас больше. — Капплер склонил голову набок. — В основном они живут в гетто?

Фоа покачал головой:

— Нет, многие переехали.

— Но ведь верно и обратное, не так ли? Все, кто живет в гетто, — евреи?

— Да.

— Хорошо… — Лицо Капплера помрачнело, словно внезапно налетела буря. — Что ж, перейду к делу. Пусть вы итальянцы, но для меня и Германии это не имеет никакого значения. Мы считаем вас евреями, независимо от вашей национальности. Так что вы — наши враги. И мы будем обращаться с вами соответственно.

Фоа ничего не ответил, как и Альманси. У Массимо пересохло во рту.

Капплер хмыкнул:

— Я пригласил вас, чтобы предъявить наши требования. Для нового оружия нам необходимо золото. В течение тридцати шести часов вы заплатите нам пятьдесят килограммов золота. Если успеете, никто из вас не пострадает. В противном случае двести евреев будут арестованы и высланы в Германию, а затем отправлены на границу с Россией или куда-то еще.

Фоа и Альманси в ужасе переглянулись. Массимо скрывал страх, чтобы не радовать Капплера. Нацист выдвинул требование так, словно речь шла о ерундовой деловой сделке, словно золото можно было обменять на людей. Пятьдесят килограммов — астрономическое количество золота, и Массимо сомневался, что евреи из гетто сумеют его раздобыть за столь короткий промежуток, если им вообще это удастся. При фашистах расовые законы довели их до нищеты, при нацистах все стало еще хуже. Среди ссыльных могут оказаться Джемма, Роза, Сандро или он сам. Его соседи, друзья, клиенты. Кто угодно из общины — любой.

Капплер нарушил молчание:

— Господа, если у вас нет вопросов, можете идти.

Фоа кашлянул.

— Есть пара. Когда начинается отсчет тридцати шести часов?

— Прямо сейчас.

Фоа в ужасе отшатнулся.

— Но, господин Капплер, невозможно найти столько золота за такой короткий срок. Неужели нет возможности как-то его продлить?

— Зависит от обстоятельств. — Капплер откинулся на спинку стула. — Если вы будете действовать со сноровкой, то и я буду благосклонен. Возможно, даже одолжу вам транспорт для безопасной перевозки.

— Благодарю, не стоит. — Фоа помолчал. — А что, если вместо золота мы соберем соответствующую сумму в лирах?

— Нет. Подойдут американские доллары или британские фунты, но не лиры. Ваших денег я и сам напечатаю сколько угодно.

— А если мы все же не сумеем собрать золото к сроку, в эти две сотни евреев войдут перешедшие в католицизм или дети от смешанных браков?

— Мне нет разницы, — поджал губы Капплер. — Все евреи — враги Германии. Я уже провел несколько подобных операций, и до сих пор все шло неплохо. Только раз сорвалось. И тогда несколько сотен евреев поплатились жизнью.