Вечный шах

– Падаль!
– очухавшийся от удара третий с этим выкриком присоединился

к товарищам и безжалостно врезал Виктору в скулу.

– Сказано же, вывеску не портить! - осудил подобные действия

предводитель.

Воспользовавшись этой малой паузой, Виктор из последний сил нанес

нарушителю предварительной договоренности удар по яйцам. Опять ногой. Не

фартило сегодня этому пареньку. Паренек корчился, сжимаясь в клубок,

старался облегчить невыносимую боль, а двое других с удвоенной энергией

продолжили обработку. Виктор как сквозь вату услышал, что, поднимаясь,

загудел лифт, и стал тихонько уходить в никуда.

Предводитель тоже услышал звук лифта. Он посмотрел, как клиент

сползал по скользким дверцам и сказал:

– Пошли, пацаны.

Двое, осторожно ведя под руки третьего, не торопясь удалились.

Разошлись дверцы, и прямо у ног старушки с четвертого этажа со стуком

рухнула на пол лифта бессознательная голова вместе с верхней частью

туловища. Не завизжала от страха старушка, не молодка, чай, повидала всего

на своем неукротимом веку, только спросила сама у себя:

– Ой, что же это такое?

Виктор от удара затылком пришел в себя. Увидел склонившееся

старушечье лицо наоборот и вялыми губами, шепотом попросил кое-как:

– Помоги, бабуля.

– Писатель, что ль, из тридцать четвертой? - узнала старушка и,

придерживая ногой уже сходившиеся дверцы лифта, оттащила Виктора на

площадку. Отталкиваясь от пола руками, Виктор, как мог, помогал ей. Лифт

захлопнулся. Он опять приспособил голову к гладкой поверхности и

поблагодарил:

– Спасибо, мать.

– Пьяный, или с сердцем что?
– деловито осведомилась старушка.

– С головой, - ответил он. И тогда она заметила прямо-таки на глазах

расцветающий фингал. Присела на корточки, осторожно дотронулась до его

скулы, спросила:

– Домой тебя, или скорую вызвать?

– Домой, - попросился он.

– Ну, тогда давай вставать, - сказала она. Виктор для начала решил

усесться на полу, как следует, твердо на задницу. С третьей попытки

удалось. Ободренный первым успехом, он, хватаясь за стену, стал

подниматься. Старушка помогла, подставила плечо.

– Стоишь?
– спросила она, пока он, покачиваясь, туго соображал, как и

что.

– Стою, - с жалкой радостью вдруг понял он.

– Тогда поехали, - старушка нажала кнопку, дверцы лифта разошлись,

они погрузились и поехали. От слабости и умиления самоотверженностью

старушки глаза налились слезой, и он, глядя на размытый от этого контур

спасительницы, по мере возможности, почтительно осведомился:

– Как мне вас величать?

– Анной Сергеевной, - представилась старушка.
– Кто тебя так?

– Не знаю, - честно признался он.

– Дела нынче творятся, - подвела итог происшедшему Анна Сергеевна.

На его этаже открылись двери, и они, колдыбая, вышли. Виктор, с

трудом достав ключ, непослушной рукой тыкал им в поисках замочной

скважины.

Анна Сергеевна отобрала ключ, открыла дверь, завела в квартиру.

– Хорошо, - сказал он, осторожно опустившись в кресло и закрыв глаза.

– Уж куда лучше, - подтвердила она.
– Где у тебя аптечка?

– В ванной.

Анна Сергеевна обмыла ссадину, смазала ее зеленкой и, приказав

прикладывать к ушибам холодное, ушла по своим старушечьим делам, а Виктор

остался в кресле. Так и провел три дня. С трудом выбираясь из кресла

только для того, чтобы умыться, поесть и сходить в сортир.

Оказалось, что он никому не нужен. Все три дня ни визитов, ни даже

телефонных звонков. Виктор лежал в кресле и думал о том, что одинок, что,

если умрет в одночасье, никто и не хватится. От этих дум иногда

задремывал. Было покойно, жалко себя и грустно.

По утрам Анна Сергеевна, добрая душа, приносила ему свежего хлеба и

молока. Все три дня он без особой охоты жевал хлеб с колбасой из

писательского заказа и запивал молоком. На четвертый день раздался первый

телефонный звонок.

– Ты дома? - почему-то недовольно поинтересовался режиссер. Ни

здравствуй, ни прощай.

– Поздороваться бы не мешало, - отметил сей момент Виктор. -

Здравствуй, Андрюша.

– Все ерничаешь, - еще раз выразил свое неудовольствие режиссер.
– У

меня дело к тебе срочное. Сейчас заеду.

– Если насчет поправок по сценарию, можешь не приезжать, -

предупредил его Виктор, и, не ожидая ответа, положил трубку.

– Манеру взял - трубками швыряться! - Режиссер, не глядя на

открывшего ему дверь Виктора, прорвался в квартиру, и, окинув взором

комнату, с удовольствием продолжил изобличения хозяина.
– Ну, и бардак у

тебя, Витя!

– Чего надо?
– сонным голосом спросил Виктор. Режиссер наконец увидел

Викторов фингал. За три дня фингал утерял часть пухлявости, но зато обрел

необычайную окраску - всех цветов радуги. Андрей хрюкнул от неожиданности

и глупо поинтересовался:

– Что это с тобой?

– Болею. Грипп.
– Давая понять режиссеру, что тот лезет не в свое

дело, ответил Виктор.

– Ну, не хочешь - не говори, - смирился режиссер.
– Чаем угостишь?

– Могу и водкой, - ответствовал гостеприимный хозяин.

Пили все-таки чай. Шумно прихлебывая густое сладкое пойло (любил,