Вечный воин

— Они все равно узнают, — обреченно молвил тесть.

— Чем позже, тем больше времени у тебя будет на восстановление стен, — сказал я.

— Даже не знаю, кому поручить эту работу. Тут столько надо сделать! — обреченно воскликнул он.

— Как кому?! От ворот в ту сторону, — показал я на север, — пусть делают венеты, а в другую, — показал на юг, — прасины. Кто первый закончит, тот будет начинать следующие ристалища на ипподроме.

— Думаешь, они согласятся? — усомнился он. — Это же такие затраты!

— А куда они денутся?! — уверенно произнес я. — Вызови обоих димархов (руководителей димов) и скажи им, что ристалищ не будет до тех пор, пока не восстановят городские стены. Где они возьмут деньги и строителей — их проблемы. Заодно запрети всем ремесленникам работать и забери рабов-мужчин у богачей. Все должны внести свой вклад в строительные работы: кто своим трудом, кто трудом рабов, кто деньгами.

— Хорошо, попробую, — неуверенно молвил Флавий Константин.

Как любой порядочный чиновник, он не любил принимать решения, потому что еще больше не любил отвечать за них. Других вариантов у него не было, поэтому сперва приказал командиру преторианской гвардии, который сопровождал его, разослать караулы на все дороги, а потом послал гонцов за димархами.

Через пару часов работа закипела. Димархи, в отличие от Флавия Константина, чиновниками не были, а занимались предпринимательством, умели организовать трудовой процесс. В первую очередь собранные ими рабочие принялись очищать рвы от обломков и мусора, накопившегося до землетрясения. Горожане искренне считали, что рвы — это в первую очередь ямы для мусора, а уже во вторую — защитное сооружение. Пусть оно и не самое труднопреодолимое, но восстановить рвы легче, чем построить стены. Вторая группа рабочих начала сортировать обломки: камни и кирпичи, пригодные для кладки — в одну кучу, для забутовки — в другую, все остальное — в третью.

Понаблюдав за процессом, я вернулся домой и отправил всех своих рабов-мужчин на строительные работы. Не то, чтобы меня волновала защита Константинополя, а, как зять префекта, просто обязан был поддержать его начинание. Хотя, кто знает, куда меня закинет в следующие разы? Глядишь, окажусь среди защитников Константинополя от осады аваров, или арабов, или болгар, или славян, или крестоносцев… Возможен был и противоположный вариант, и я пожалею, что помогал укреплять город.

22

Через девять дней пришло сообщение, что большая армия гуннов переправилась через Дунай. Точнее, переправилась она раньше, еще до землетрясения, но, во-первых, докладывать об этом не спешили, пока не убедились, что это не привычный стремительный и короткий налет нескольких небольших отрядов, а полномасштабная война, а во-вторых, даже быстрым имперским гонцам потребовалось несколько дней, чтобы, сменяясь на почтовых станциях, расположенных километров через двадцать пять, довезти послание до Константинополя.

Я сказал Ирине, что мне надо ехать к гуннам.

— Ты хочешь бросить нас в такое тяжелое время?! — первым делом возмутилась она.

— Для тебя оно не тяжелое. В твоей жизни аж ничего не изменилось, если не считать временное отсутствие части рабов, — возразил я. — Стены восстанавливают быстро. Пока гунны доберутся сюда, город уже будет надежно защищен. Не уезжай из него, даже если осадят. Гунны не смогут захватить Константинополь.

— Зачем тебе ехать к скифам, если они не смогут захватить?! — зашла с другой стороны жена, которая упорно называла всех кочевников скифами. — Оставайся, будешь защищать его вместе с моим отцом и братьями.

— Я поклялся Атилле, что буду служить ему до смерти, его или моей, а у гуннов клятвопреступление — самая тяжкая провинность. Они любой ценой доберутся до меня и накажут, чтобы другим неповадно было. Крепостные стены не спасут. Меня уже выдал им епископ, выдаст и император, — объяснил я.

Нравы императорского двора она знала лучше меня, поэтому оспаривать последнее утверждение не стала.

— Скажись больным, — предложила Ирина.

— Война наверняка продлится несколько месяцев, и рано или поздно мне придется поехать к ним, — отмахнулся я.

— Вот и поедешь после родов, — сказала она.

Ирина опять беременна. У меня даже появилось подозрение, что война помогает ей залетать.

— Лучше попробую вернуться до родов, — предложил я.

У меня в запасе еще месяцев пять, так что есть шанс успеть.

— Думаешь, к тому времени война закончится? — усомнилась жена.

— Не уверен, но все может быть, — ответил я и объяснил: — Атилла непредсказуем в своих действиях. К тому же, он часто прислушивается к советам своего друга Аэция.

Флавий Аэций — магистр обеих армий, довольно удачливый полководец и реальный правитель Западной Римской империи. Как мне рассказали, он дружит с Атиллой еще с юношеских лет, когда был заложником у гуннов. Их дружба окрепла, когда будущий шаньюй был заложником у римлян. Иногда мне кажется, что они, выпендриваясь друг перед другом, развязывают войны, чтобы показать свою крутизну, а иногда — что более искусный, как почти все ромеи в сравнение с гуннами, манипулятор Аэций тонко вертит Атиллой. Не удивлюсь, если узнаю, что гунны напали на Восточную Римскую империю не из-за невыплаченной дани, а потому, что это по каким-то, пока неизвестным мне, причинам выгодно западно-римскому полководцу.

Отправился в путь я на следующее утро, пристав к каравану константинопольского работорговца, который под охраной трех десятков конных и пеших вез в пяти арбах, нагруженных с горкой, всяческие блестящие предметы и яркие материи для обмена. Самое забавное, что никто не обвинял его в предательстве за торговлю с врагами. Наоборот, считали чуть ли ни героем-спасителем, потому что выкупал пленников у язычников и продавал христианам. То, что при этом никто не отпускал единоверцев на свободу, тоже никого не удивляло. У христиан, в отличие от мусульман, у которых единоверец не мог быть радом, в этом плане большие подвижки совести и морали.

23

Утро было сырое и холодное. Ночью прошел дождь, не ахти какой, но напитал воздух влагой. Она конденсируется на моих доспехах и стекает крупными каплями на седло и дальше на попону. Как по мне, в такую погоду воевать приятнее, чем в жару, когда тоже весь мокрый, но от собственного пота.

Восточно-римская армия встретила нас в Дакии, в большой долине на берегу реки Утус, правого притока Дуная. Командует армией Арнегискл, военный магистр соседней провинции Мезия. Он ставленник Аспара, так что, помогая гуннам победить римлян, я заодно помогаю и своему тестю. Вражеские комитатенсы стоят почти у вершины длинного пологого склона, поэтому хорошо видны мне. Красиво стоят — хоть что-то осталось от былых времен, когда считались непобедимыми. На флангах ауксилии и конница, примерно по пятьсот катафрактов на каждом. Эти строй не держат. Впрочем, так же было и в предыдущие мои «римские» эпохи. Часть ауксилиев россыпью перед строем. Это сагиттарии (лучники), экскулькаторы (метатели дротиков) и фундиторы (пращники и балистарии). В данном случае балистарии — это не обслуга баллист, которая называется так же, а, к моему удивлению, арбалетчики. Почему-то был уверен, что арбалет появился на вооружении европейских армий только в Высоком Средневековье. Педы облачены в шлемы, по большей части, сегментные, в которых от четырех до восьми частей, и передние шеренги — в кольчуги. Стоящие в задних шеренгах, скорее всего, имеют кожаные доспехи. Единого оснащения оружием и доспехами уже нет. У кого на что хватило денег, тот в том и воюет. Единственное, что обычно одинаково у всего отряда — это щит, но не прямоугольный скутум, а овальный или изредка круглый, позаимствованный, наверное, у германцев. На внешней стороне вместо номера легиона нарисована эмблема подразделения. Вооружены все еще гладиусом, хотя многие германцы предпочитают топор, и ланцеей — легким копьем длиной метра полтора, которое можно использовать, как дротик. Есть и дротики (веруты), которые короче, около метра, и вооружаются ими педы задних шеренг, чтобы метать через головы соратников. Нововведение — маттиобарбулы или плюмбаты. Это короткие дротики весом грамм сто-двести, состоящие из железного наконечника длиной десять-двадцать сантиметров и деревянного древка такой же длины и с оперением. В месте сочленения или ближе к хвосту добавляли свинцовый утяжелитель, из-за чего и пошло второе название (плюмбум — свинец). Такой дротик метали дальше, чем обычный, и им можно было воспользоваться в толчее. У педов передних шеренг было по пять плюмбатов, подвешенных на внутренней стороне щита. Теперь уже нет построения покогортно, предпочитают фалангу глубиной в восемь-шестнадцать шеренг в зависимости от рельефа местности и количества воинов или клин, позаимствованный у германцев.