Ведьмак. Перекресток воронов

— А госпожа Людмилла?

— Всё как по писаному, можно сказать. На каком-то балу или рауте встретила молодого графа Редферна Финнегана, сына Гордона и правнука Роальда. Остальное сам додумай.

— С фантазией у меня туговато. Да и на балах отродясь не бывал.

— Влюбились друг в друга с первого взгляда, — улыбнулась чародейка. — Начали тайно встречаться. Понимали, что родители не дадут согласия на брак, вот и решили бежать. Маркграф Сириус побег предотвратил, дочь заточил здесь, на недоступном острове, а присматривать поручил сыну, графу Фредерику, брату Людмиллы. Маркграф не зря доверил надзор за сестрой именно сыну — Фредерик по сугубо личным причинам ненавидит Редферна, ни в какие сделки с ним не вступит и подкупить его невозможно. Не раз публично заявлял, что скорее увидит сестру в гробу, чем в союзе с Редферном. Впрочем, граф Фредерик рассудил, что лучшую опеку над влюблённой сестрой обеспечивает сам остров и надзор излишен. Теперь с жаром пользуется данной отцом свободой и средствами. Привёз на Зеевальк своих приятелей, под предлогом охоты на гиппокампов пьют и гуляют без продыху. О, лёгок на помине. Возвращаются усталые и пьяные охотники на чудовищ.

Ворота пристани открылись со скрипом и скрежетом, внутрь вплыл парусный куттер «Нихиль Нови». Пришвартовался у помоста, и вскоре с палубы сошла — с заметным трудом — группка молодых людей. Большинство сильно шаталось. И шумело не меньше.

— Золотая молодёжь из Ард Каррайга, — Врай скривила губы. — Отпрыски богатых, титулованных и влиятельных родителей. Кое-кого знаю, и не с лучшей стороны. Вон тот, что едва ноги переставляет — младший сын барона Дормонта. Я его лечила, не скажу от чего. А этот последний, самый трезвый, похоже — Примиан Грохот, сын владельца пивоварни, нувориш. Что он делает в этой компании — уму непостижимо.

— Охотится на гиппокампа.

Врай фыркнула, предположение её явно позабавило.

— Охота эта, — посерьёзнела она, — несомненно, принесёт мне пациентов, когда кто-нибудь ещё что-нибудь себе сломает. Лишь бы не утонул никто, тут уж медицина бессильна. А за гиппокампов я бы не беспокоилась. Не похоже, чтобы эта разгулявшаяся золотая молодёжь могла им хоть как-то навредить.

Геральт промолчал.

— Ну, бывай, — целительница поправила шарф. — Пойду откачивать графу жидкость из колена.

— Удачи.

Глава четырнадцатая

...Не станем тратить время

На долгое прощанье; поспешим

Уйти отсюда. Где грозит измена,

Там и бежать не преступленье нам.

Уильям Шекспир, «Макбет»

Глава четырнадцатая

С приходом ночи Торнхолл погружался в кромешную тьму. Из соображений безопасности — всё здесь было деревянным — тщательно гасили огни, включая факелы и плошки, освещавшие днём лестницы и витые коридоры. Единственный свет — тусклое мерцание фонарей — оставался у стражников на дозорной башне да частоколе. Стражники эти, как приметил Геральт, к службе и обязанностям относились спустя рукава, полагаясь на неприступность острова. Ясно было, что остров и форт давным-давно никто всерьёз не тревожил, отчего стража обленилась и погрязла в рутине. Геральт был уверен — именно поэтому водяной мог беспрепятственно шастать по погружённому во мрак строению. Более того, от глаз стражников-лежебок укрылось бы, пожалуй, даже стадо гиппокампов, вздумай они перемахнуть через частокол.

Для Геральта темнота, понятное дело, помехой не была — его мутировавшим глазам хватало звёздного света. В здании он полагался ещё и на слух. А также на нюх — водяные, как он знал, смердели рыбьей слизью, тиной да гниющим тростником.

Нынче на частоколе не было ни души, вся стража сидела в караулке за картами, жалуясь на собачью службу на этом чёртовом острове, где и жалованье потратить некуда — до корчмы и борделя не добраться, всё вода кругом.

Геральт обошёл частокол по кругу, высматривая какую-нибудь щель под сохнущими вершами, через которую пробирающийся с озера водяной мог бы проскользнуть внутрь. Не найдя ничего подозрительного, вошёл в здание. Коридор, ведущий на кухню, он уже проверил раньше, теперь решил осмотреть проход к покоям маркграфа, оружейной, кладовой и караульным помещениям. Едва ступил туда, как медальон сильно задрожал, завибрировал и застучал под рубахой.

Сделал несколько шагов — медальон успокоился. Повернул обратно. Через пару шагов медальон снова ожил. Отступил — вибрация стихла.

Что-то в коридоре источало магию.

Ведьмак поднял ладонь, сложил пальцы в Знак. Вокруг тотчас стало светло. Подошёл ближе, всмотрелся. Пришлось почти прижаться лицом к стене, но, наконец, он разглядел.

На стене тонкой, едва различимой линией был начертан углём контур. В форме двери. И сомнений не было — именно этот контур и был магическим.

Ни один из известных Геральту бестиариев не приписывал водяным колдовских способностей. Все, однако, отмечали их необычайную хитрость и изворотливость, и сходились в том, что водяные, точно обезьяны, умели подражать всему увиденному.

Мог ли водяной использовать магический амулет или иной артефакт, снятый, к примеру, с утопленника? Геральт этого не знал. Но решил проверить.

Свет Знака померк и вскоре погас совсем. Геральт отступил на несколько шагов, укрылся за изгибом коридора. Замер, не шевелясь и в полной тишине, даже дыхание замедлил.

Ждать пришлось недолго.

Медальон сильно завибрировал. Контур на стене засиял и заблестел, начерченная углём дверь отворилась, и кто-то из неё вышел.

Геральт среагировал молниеносно. Одним прыжком настиг пришельца и схватил захватом богомола. Но пойманный оказался недюжинной силы. Почти без усилий вырвался и мощным ударом впечатал ведьмака в стену. И тут же добавил кулаком. Геральта спасла ведьмачья реакция — кулак вместо виска лишь скользнул по голове. Геральт ответил ударом в корпус, затем снова ринулся в ближний бой. Он уже понял, что пришелец вовсе не водяной. И сложение не то, и запах другой — вместо ила и тростника едва уловимый аромат рома и пряных трав.

Оба рухнули на пол, покатились по нему. Пришелец оказался снизу, но вывернулся и локтем со всей дури врезал Геральту в висок. У ведьмака в глазах помутнело. Но хватку не ослабил, сам коротким замахом ударил мужчину в челюсть, добавил ещё раз. Думал, этого хватит. Ошибся. Пришелец обмяк лишь на мгновение, после чего ответил размашистым — и точным — боковым. Затем обеими руками вцепился Геральту в горло и начал душить, не обращая внимания на удары, которые ведьмак наносил вслепую куда придётся.

Вдруг отовсюду вспыхнули качающиеся огни фонарей, заплясали тени, коридор наполнился людьми. Крепкие руки оттащили Геральта от противника. Тот тоже забился в хватке сильных рук.

— Отпустите ведьмака! — рявкнул Диего Марс. — А этого держать! И связать его! Связать, кому говорю!

Фонарей и факелов прибывало, в коридоре стало не протолкнуться. Противника Геральта подняли, связали и прижали к стене. Ведьмак удивился, каким молодым тот оказался. Не старше его самого.

Диего Марс подошёл, посветил связанному фонарём в лицо. Тот сощурился. Гладко выбритый — что объясняло запах пряного рома, которым пользовались после бритья модные денди.

— Надо же, — произнёс сенешаль, не скрывая удивления. — Вот так сюрприз. Господин граф Финнеган. Здесь, в Торнхолле. Каким же ветром занесло? Жаль, жаль, сударь, что без предупреждения. Но что ж, добро пожаловать. Вы четверо, взять его. Идём наверх. Остальным разойтись! Не ты, ведьмак. Ты остаёшься и идёшь с нами.

Грохот, шум и гам, видно, долетели и до верхнего этажа — в открытых дверях их ждала Врай Наттеравн с фонарём в руке, в белом врачебном халате. Комната за ней была освещена несколькими канделябрами.

Марс дал знак, стражники втащили связанного внутрь. Чародейка, сенешаль и Геральт вошли следом.

В огромном кресле, спинка которого почти подпирала потолок, восседал Фредерик Вайкинен — граф, сын маркграфа Озёрной Мархии.

У графа были длинные светлые волосы, завитые в локоны, словно у девицы, острый нос и неприятно прищуренные зелёные глаза. Из-под накинутого на плечи соболиного меха виднелась тощая голая грудь, крест-накрест перетянутая бинтами через оба плеча и подмышки. Ноги юноши тоже были обнажены, левое колено также обвивала повязка.