Ведьмы.Ру

— Я не хочу… — донеслось из глубин дома.

— А это, — шепотом спросил Данила, придерживая сумку и раздумывая, куда бы её поставить тихонько.

— Это мой дядя, — так же шёпотом ответила Тараканова. И, словно оправдываясь, добавила: — Я сама только вчера со всеми познакомилась.

— За стол! — прервала разговоры Антонина Васильевна и желающих возражать не нашлось.

Шпицу и то место выделили.

И тарелку.

Нет, с местом ладно, Даниле случалось видать и не такое, но вот оладьи.

— Нельзя, — он дотянулся до тарелки и убрал от собачьей морды кругляш. — Тараканова! У тебя что, собак не было? Им нельзя человеческую еду! У него живот болеть будет.

— Р-р-р, — шпиц был явно не согласен с подобной постановкой вопроса.

— Верни, — посоветовала Ляля, подхватывая двумя пальчиками оладушек. — Не надо вставать между Никиткой и едой.

— Собакам необходимо специальное питание, — Данила оладушек съел. А чего, не возвращать же. Тем более что отменные. Даже у маминого французского повара, которого она полгода от Опушниных переманивала, суля золотые горы и перспективы личностного роста, такие не получались.

Хотя… он оладьи и не готовил.

Панкейки там.

Какие-то с хитро заваренным тестом, медовым суфле и семенами очень полезных тропических растений, а вот оладьи — нет.

— Человеческая еда для собак слишком жирная и сладкая. От этого бывает несварение.

— Кстати, — Игорь и за столом очки не снял, а сел в самом тёмном углу. — В его словах есть смысл. Помнишь, ты мне в тапки нагадил.

Шпиц опустил уши.

— Да ладно, бывает… но живот-то реально болел же.

И шпиц кивнул.

— И теперь будет, — сказал Данила, тарелку от морды отодвигая. — Ему надо корм купить. Холистик. Для собак с чувствительным пищеварением. И ещё витамины, а то шерсть не лоснится.

Все поглядели на шпица.

— У? — тот склонил голову и потом завернул, пытаясь разглядеть собственный хвост.

— Ничего, — Данила, пользуясь моментом, утащил с блюда ещё один оладь. — Не переживай. Я тобой займусь. Мы ещё все медали соберем. На выставках.

— Ба, — Ляля слегка наморщила лоб. — А разве есть выставки оборотней?

— Ни разу не слышала. Но думаю, он про собачьи говорит.

— Оборотней не существует, — Данила улыбнулся и протянул руку к блюду. Правда в следующее мгновенье в неё вцепились мелкие и острые зубы. И чей-то донельзя хриплый голос произнёс:

— Блин верни, кинолог хренов…

Глава 12 Знакомство продолжается и нарисовываются перспективы облагораживающего труда

Глава 12 В которой знакомство продолжается и нарисовываются перспективы облагораживающего труда

Их челюсти слились в лихорадочном взаимном перетирании. Слюна и пот. Пот и слюна.

Один очень любовный роман

Мелецкий как-то медленно, точно в задумчивости, поднял руку, на которой повис Никита. Потом повернулся к Ульяне и уточнил:

— Он разговаривает?

— Временами, — ответила Ляля. — Раньше вообще молчал. А теперь вот голос прорезался. Может, просто у него раньше надо было что-нибудь отобрать?

— Разговаривает… — Данила осторожно подхватил шпица под живот второй рукой. — Ты это… руки у меня тоже жирные. Зачем кусаться?

А по запястью огоньки побежали.

Красненькие.

И сперва реденькими прядками, искорками даже, только вот искорок становилось больше и больше.

— А у тебя жених горит, — Ляля стянула ещё один блин. — Никитос, шерсть подпалишь. Отпусти человека…

— Н-могу…

— Почему?

— З-жубы з-жаклинило.

— Чего?

— Зубы у него заклинило, — меланхолично пояснил Мелецкий. — Наверное, на нервной почве.

— С ним бывает, — Игорек поправил очки.

— И… что делать?

Такого Ульяна не ожидала.

Как-то вот иначе она представляла себе семейные завтраки. Более степенными, что ли.

— А ничего, — Ляля вот нисколько не взволновалась. — Повисит, успокоится и отпустит. Ты, Данила, главное, больше у него еду не забирай.

Огоньки сами собой втягивались в кожу. А потом вообще исчезли, будто бы их и не было. Ульяна даже подумала, не примерещились ли они ей. Но ведь Ляля тоже видела.

— Уже не горит, — сказала она.

— А почему он такой? — Мелецкий положил Никиту на колени. — Ну… шпиц. Я думал, оборотни, они… в волков там… в медведей… могучие и свирепые.

— Р-р-р-р, — возмущённо заворчал Никитка.

— Ты тоже свирепый, — Мелецкий понял его правильно. — Шпицы — они вообще храбрые до одури. Прям самураи собачьего мира.

Рыжие уши сошлись на макушке.

— У меня бабушка троих держала. Так вообще безбашенные. Но всё равно как-то… не подумай, что критикую… просто… необычно. Хотя, конечно, я раньше оборотней не встречал. Я вообще не думал, что они существуют.

— Существуют, — подтвердила Ляля, поднимая оладушек на вилке. И ведь куда столько лезет? А главное, сама тощая-тощая, прямо полупрозрачная. Русалочья магия? — У Никитки семья большая. Младшие братья, так те и вправду волки. Здоровущие…

— Ур, — вздохнул Никитка, явно пытаясь зубы разжать.

— Не спеши, а то только хуже будет, — Мелецкий почесал его за ухом

— А тебе не больно? — Ульяна поёрзала, не зная, что делать, хотя очевидно, что что-то делать надо было.

— Терпимо… — он дотянулся до блюда и, подхватив оладушек, покачал над головой Никитки. — Хочешь?

— Да! — зубы оборотня разжались, чтобы в следующее мгновенье вцепиться уже в мягкий румяный бок.

— Вот всё равно это неправильно, — впрочем, отбирать еду у Никитки Мелецкий не рискнул. И аккуратно, бережно даже вернул шпица на место. — А почему он не человек? Человеком оладьи потреблять удобнее.

— Руку покажи, — Ульяна чувствовала себя виноватой.

Вот…

Вроде и полез он сам, но всё же… на ладони остались аккуратные ровные вмятины, в глубине которых проступали капельки крови.

— Это я теперь тоже оборотнем стану? — Мелецкий руку взять позволил. И сам ладонь разглядывал с интересом.

— Погоди, — бабушка встала. — Сейчас… где-то тут было…

— Не, не станешь, — Ляля тоже вытянулась, чтобы посмотреть. — С нас и Никиты хватает… двоих точно не прокормим.

— Подвинься, балаболка, — велела бабушка, поставив на стол коробку из-под обуви, в которой уместился выводок склянок весьма зловещего вида. Тёмное стекло, ватные пробки и странные символы. — Рану надо обеззаразить. И Ляля права, оборотнем ты не станешь. Вот будь на Никитке проклятье, мог бы превратиться в волкодлака.