Век кино. Дом с дракончиком

— Убежище? Вы уверены, что оно у него есть?

— Где-то он живет… Боря подрабатывал в фирме охранником, иногда исполнял роль шофера. Понимаете?

— То есть он мог знать про это секретное место?

— Ну, мог когда-нибудь шефа на машине подвезти. Марк заплатил ему щедро, и свидетель (или соучастник) до поры до времени молчал. Покуда не погибла Марина. Тогда, как я понимаю, он начал разыскивать Казанского, чтоб договориться. Испугался за Дашу…

— Или убить, — перебила старуха жестко.

— Если это случилось, Варвара Григорьевна, от меня никто ничего не узнает.

— Поглядим. Где может скрываться Марк?

— Штаб-квартира его была в гостинице «Националь». Двадцать шестого ноября он оттуда съехал. А двадцать восьмого, вернувшись из института, Даша услышала последнюю реплику сестры по телефону: «Запомни зеленый камень». Возможно, ей звонил «дракончик».

— Да, да. Ну и что?

— Потом Марина пояснила Даше: «Мы там два раза встречались».

— И любовнику надо напоминать, где они встречались? Что-то нескладно получается.

— Да, Варвара Григорьевна, в этих жутких событиях я не могу уловить какой-то подтекст, какую-то главную тайну… Это ощущение ассоциируется у меня с кладбищем. Будто бы на погребении Марины подошел к разгадке, но не сумел, меня сбил зеленый камень.

— Там есть такой?!

— Памятник из зеленоватого камня — по природе или замшел от времени. Еще папа Пчелкин поставил на могилу жены тринадцать лет назад, после перенесен на его захоронение. А в той могиле теперь три гроба.

Старуха перекрестилась, привычно взглянув в красный угол:

— Что вы замолчали?

— Интересно, что Марине в момент погребения мужа тоже что-то (или кто-то) померещилось… Она вдруг испугалась.

— Вернемся к реальности, Валентин Николаевич. Любовники не на кладбище в ноябре встречались.

— Конечно. По просьбе Марины, ее коллега соврала Алеше по телефону: коллектив выехал на музейный вечер в Абрамцево.

— Так ведь ложь!

— Вы не замечали: лгун частенько стремится придать своей лжи хоть частицу правды? Серж высадил вашего внука у Ярославского вокзала. Когда музейная дама сказала про Абрамцево, мне почему-то вспомнился письменный стол Бори с картами исчезнувших цивилизаций.

Старуха горько усмехнулась.

— Зеленый камень в Древнем Египте?

— Я тоже удивился, случайное воспоминание отбросил, а сейчас думаю: там ведь лежала и карта Подмосковья, неуместная среди…

Варвара Григорьевна проворно вскочила, исчезла в Бориной комнате, почти тотчас вернулась с большой развернутой картой.

— Ну-ка, у вас глаза молодые!

Он нашел почти сразу, видимо, внутренне был подготовлен к «географическому открытию»: да, рядом со станцией Абрамцево, чуть в стороне от железнодорожной ветки, поименовано — Зеленый Камень. Очевидно, село.

— Я еду с вами!

— Извините, Варвара Григорьевна, вы мне свяжете руки. Да и притом… такая слабая ниточка, может быть, никуда не ведущая. Мое обещание остается в силе. Если что, немедленно поставлю вас в известность.

Он поехал на электричке («подозреваемым» слишком известна «волга» Пчелкиных), стремясь воссоздать последний маршрут Бориса. Почему «последний»? Очень даже может быть: спортсмен выследил Марка и одержал победу.

Мягкий серенький денек между тем менялся на глазах: тучи на западе окрасились пурпуром, и выглянуло раскаленное (к морозу) закатное солнце, озаряя напоследок поля, еловый лес, ледяное шоссе, по которому он шел в каком-то скорбном одиночестве. Из лесу вышел человек — высокий сутулый старик в долгополом пальто. Сердце забилось неистово. Валентин рванул вперед, сжимая в кармане газовый пистолет… Старик еще издали спросил с робкой, странной улыбкой:

— Вечер добрый. Закурить не найдется?

— Кто вы?

— Пенсионер.

— Что здесь делаете?

— Живу.

— В лесу?

— За лесом наша богадельня.

— В Зеленом Камне?

— Немножко поодаль.

— Возьмите пачку, у меня с собой две.

Старик схватил, полез в карман (Валентин начал было вынимать руку с пистолетом), достал коробок спичек и с наслаждением закурил. Они пошли рядом.

— Вы всех знаете в Зеленом Камне?

— Когда-то знал.

— А теперь?

— Местные вымерли. Иные разъехались.

— И кроме богадельни, село пусто?

— Дворцы для нынешних князей построены, но зимой обитаемы редко.

— А откуда такое необычное название — Зеленый Камень?

— Рассказывали, с неба упал большой камень зеленого цвета и в месте падения образовалось озеро Зеленое.

— Это древнее предание?

— Очень древнее. И храм на древнем капище, по обычаю, давным-давно построен. С зелеными куполами над озером стоит. Сейчас за лесом увидите.

— Храм действующий?

— Слух прошел: отдают в лоно Церкви.

Старик говорил спокойно и убедительно.

— И как вам тут, хорошо живется?

— Очень хорошо. Только в последние времена замерзли мы и оголодали. Денег, говорят, нету. Но хлеб дают.

— Что же местные князья не помогут?

— У них своя жизнь, у нас своя. Если подведут к краю — дворцы пожгем.

— Вот как? Любопытно. Марка Казанского, из «князей», не знаете?

— Нет, не слыхал.

— На белом «мерседесе» ездил.

— Они все на «мерседесах». Смотрите.

Внезапно лес отодвинулся вправо, открыв печальный пейзаж: замерзшее озеро, над ним колокольня вонзается в небо и пять куполов, а цвет не различишь уже в красных сумерках — и снег кажется красным.

Заколоченные избы, за ними коттеджи из новенького камня — все застывшее, необитаемое; только справа, на другом берегу, редкие огоньки светятся.

— Это наша богадельня. Если я буду курить по две в день, мне хватит на неделю. — И старик сгинул в лесу так же внезапно, как и возник.

Валентин прошел вдоль озера — последние лучи играли на снежно-ледяной глади — мимо покинутых избушек и углубился в новые необжитые проспекты, впрочем, узенькая тропка в снегу куда-то вела, увлекая, намекая, что здесь недавно ступала нога человека.

Он бродил, бродил меж молчащими, темными «дворцами», как будто одинаковыми, чуждыми пришельцами в прозрачных сумерках. И вдруг показалось ему, словно где-то впереди блеснул тусклый огонек. Валентин бросился, как утомленный путник к вожделенному ручью, а огонек ускользал, дразнил, как живой, играл в горелки, возникая то слева, то справа… Наконец надвинулась громада очередного серийного дворца со слабо светящимся окошком. Со странной квадратной башенкой над крышей, которую венчала в слабеющем свете какая-то фигурка. Валентин всмотрелся до боли в глазах — кажется, дракончик — «золотой лик мира сего», родовой герб Казанских… Да, дракончик. Вошел в железную калитку в каменной ограде, повинуясь тропке, прокрался по просторному дворику без кустов и деревьев, прильнул к окну, к щели между рамой и красной портьерой.