Великий перелом

— Вот урод…

— Мы его недооценили.

— А как его оценить, если он так никогда не делал?

— Как же не делал? А его выступление на съезде партии? А многократные выступления на Пленуме ЦК? Он умеет выступать. Что не удивительно для революционера. У них у всех глотка луженная, как говорят русские.

— И что теперь?

— Теперь нам нужно долго и кропотливо подчищать за ним то дерьмо, что он вывалил.

— Легко сказать… итальянцы словно с цепи сорвались. Вы же видели, что они опишут в своих газетах. Поверьте — дальше будет хуже. Этот Муссолини, их дуче, он одержим мыслями о том, что их обделили. И теперь вся страна станет его рьяно поддерживать.

— Нашли кого бояться…

— А если статья верна? Как по мне — в ней нет явных противоречий.

— То есть, вы хотите сказать, что французы сражались плохо?

— Я хочу сказать, что не нужно недооценивать Италию. Особенно сейчас. Когда мы все не готовы начинать новую войну…

— Кто бы сказал, что этот румын это затеет.

— Кстати, Палеолог — тоже румын. И он себя очень неплохо показал во всех этих делах.

— Нашли кого вспоминать…

— А разве он не отличился? Что по существу Фрунзе сказал не так?

— СССР не является победившей страной и ей не полагается доля. Потому что она заключила сепаратный мир с Германией.

— Вот как? Но не мы ли виновны в этом?

— Мы не это хотели.

— Что мы хотели — дело десятое. Важно, что мы сделали. Совершенно очевидно, господа, что революция почти сразу вышла из-под контроля. И если с Керенским мы могли хоть как-то договариваться, то с новыми красными уже нет. И они уже действовали на свое усмотрение, пытаясь выжить.

— Они заключили сепаратный мир!

— Франция в 1871 году тоже заключила мир с Германией, когда та заняла половину ее территории.

— У СССР немцы заняли далеко не половину территории.

— Если отбросить те земли, которые можно считать колониями, то больше половины обжитых и промышленно развитых территорий. То есть, продолжать войну они технически не могли. Тем более, что мы поддерживали их противников и активно их «топили».

— И все равно…

— И все равно в глазах широких масс мы теперь выглядим очень кисло. Обмануть партнеров чтобы не платить по счетам — это низко.

— Вы думаете, электорат нам это не простит?

— Причем тут электорат? Толпа она и есть толпа. Бояться не их стоит. Есть масса оппозиционеров, которые попытаются с помощью этой темы получить себе кусочек власти. Да и Германия и так не сильно рвется платить репарации. Теперь же велик шанс их приостановки под самым благовидным предлогом. Да и итальянцы теперь самым отчаянным образом станут мутить воду.

— Не только итальянцы.

— А кто еще?

— Вы забыли про русских эмигрантов. А зря. У нас сотни тысяч этих людей. Преимущественно военных. Которые вряд ли равнодушно отреагируют на все это. Пока они были нашими союзниками. А что дальше? А Романовы? Боюсь представить какую бучу они поднимут.

— Этих можно осадить. И действительно возложить на их плечи государственные займы Российской Империи.

— Вы серьезно?

— А почему нет? Или вы хотите признать на СССР права на проливы? Фрунзе ведь не уймется.

— Значит ему нужно помочь.

— В минувшем году уже пытались. Хотите вновь испытать его удачу? Не каждый человек встает с операционного стола после того, как его зарезали.

— Отравили.

— Суть это меняет?

— Если группа Тухачевского проковыряет в нем несколько лишних дырок, то я могу биться о заклад, что похорон не избежать. Его похорон.

— А если нет?

— В конце концов они так и так собираются предпринять решительные шаги. Мы можем их только подтолкнуть и поддержать, дав гарантии. Чтобы не медлили.

— Полагаете, что нам того говна, что вывалил Фрунзе, мало? Хотите еще?

— Если он сдохнет — это мы как-нибудь разгребем.

— А если нет?

— Мы то тут при чем? Подталкивать этих красавцев будут наши агенты. Или вы переживаете из-за того, что нескольких безвременно сгинувших туземцев?

— Я переживаю из-за того, что этот румын слишком неприятен, чтобы его лишний раз провоцировать.

— Вообще-то он на половину русский.

— Тем более…

Михаил Васильевич тем временем как ни в чем ни бывало занимался своими делами. Принимая все возможные меры безопасности. Но сидеть, закрывшись где-то в бункере он не хотел. Нападут или не нападут — писями по воде виляно. А время будет утрачено. Более того, если он покажет, что боится только сделает хуже.

Он направлялся в лабораторию Теслы.

Этот серб еще в прошлом году приехал в СССР. И в самые сжатые сроки разработал технологию поверхностной закалки металла токами высокой частоты. Для нее вся элементная база уже имелась. Так что особого труда Николе эта задача не составила. Союзу же принесла великую пользу. Тут и простая да дешевая закалка тонких броневых плит, и новая веха в изготовлении пуансонов для штамповки, и многое другое. После чего Союз выделил ему небольшую, но хорошо оснащенную лабораторию поставив спектр перспективных задач, и… он пропал. Вот уже полгода от него было не слуху, не духу. Сидел у себя в лаборатории и занимался чем-то. Чем именно — не ясно. Но явно увлеченно, так как опыты регулярно сжирали довольно круглую сумму денег. Так что терпение наркома лопнуло, и он решил сам навестить этого гениального ученого.

Мог бы и вызвать.

Но своим взглядом хотелось взглянуть. Мало ли? Умение объяснять не было сильной стороной Теслы. Так что пусть лучше показывает…

Лаборатория его стала удивлять с первых же шагов.

Странное освещение.

Куча непонятных приборов, имеющих, судя по всему, какое-то отношение к электричеству. Прикасаться к чему бы то ни было лишний раз он опасался. Потому что у таких без всякого сомнения «чокнутых» ученых можно ожидать чего угодно.

Самого Николу он обнаружил в самой дальней комнате. Он сидел за столом в ультрафиолетовом освещении и возился с какими-то деталями.

— Доброго вечера, — поздоровался нарком, зная, что на ломанном русском его собеседник уже вполне общается.

Ученый вздрогнул.

Оглянулся.

И буркнул.

— Я вас не ждал.

— А меня не нужно ждать, я сам прихожу. Вот — соскучился. Решил навестить. Пообщаться. Может помочь чем?

Никола смерил его скептическим взглядом, но, секунду спустя указал ему на кресло стоящее напротив.

— Над чем трудитесь?

Тесла еще немного помедлил. А потом начал рассказывать, со свойственной ему манерой стремительно увлекаясь.

Как Михаил Васильевич и думал, на перспективные разработки он «забил», занявшись новым своим увлечением — самолетом. Что вызвало у наркома как минимум недоумение. Он ведь не знал, что примерно в это время в США Никола также им и занимался. А мысли у него крутились о том давно.

Получалось не очень.

Все-таки в таких делах он был безгранично далек от профильных специалистов. Однако Фрунзе легко опознал в его поделке конвертоплан. Понятно, он задумал не Bell V-22 Osprey. Но задумал же. И весь был им поглощен, ничего не понимая в авиации.