Великий перелом

— … — грязно выругался Феликс Эдмундович.

— Сам не выезжай. Могут и тебя стеречь. Просто отправь своих людей. И передай мое распоряжение прислать мне запасные авто. На эти смотреть страшно.

— Броня помогла?

— Еще как! Ладно, мой адрес…

И завертелось.

Как и в ситуации с Литвиновым Феликс решил действовать быстро и жестко. Благо, что кое-какие «языки» имелись. Да вот беда — они знали лишь обрывочные сведения. И требовалось не просто бежать по цепочке исполнителей с раскаленным паяльником в руке. А проводить экстренные оперативные мероприятия. Для чего подключили всех приглашенных специалистов из учебного центра.

Ближе к вечеру Фрунзе направился в кремль.

Так-то его основное рабочее место находилось на Знаменке в бывшей усадьбе Апраксиных. Но и в кремле, в Сенатском дворце у него имелся «уголок» — небольшой рабочий кабинет. В который, впрочем, он нечасто заезжал, используя как вспомогательный.

Он всем кортежем въехал внутрь.

Сталин был на своем рабочем месте. Вон — огонек любимой зеленой лампы пробивался через тяжелые шторы окна.

Михаил Васильевич поднялся с парой бойцов охраны в свой кабинет. Оставив их караулить у двери. А сам замер в нерешительности.

О том, что часть начальствующего состава собираются вокруг Тухачевского в некую протестную группу он знал уже давно. Крови она ему попила изрядно. Равно как и то, что их прикрывал и поддерживал Иосиф. Но ему казалось, что таким образом он хочет создать себе группу влияния в РККА.

Новое покушение же расставило все на свои места.

Фрунзе не хотелось это делать, но, больше надеяться на мир не оставалось никакой возможности. Четвертое покушение. И только лишь чудом удалось выжить. Первые пули-то могли его вполне пристрелить — вон он как в окне торчал.

Что дальше?

Михаил Васильевич еще раз сверился с картой и компасом. Проверил ориентацию переносного направленного рентген-аппарата. И нажал на включатель.

Кабинет Сталина находился на втором этаже. Его — на третьем. И так, с некоторым смещением. Из-за чего можно было направить этот излучатель Х-лучей прямо на рабочее место Сталина. Сквозь деревянное перекрытие и кусок тонкой внутренней кирпичной кладки. Не бог весь какая преграда.

Этот аппарат оказался в его кабинете не случайно.

Он уже полгода проводил эпизодические эксперименты в кремле как с всякими звуковыми приборами, так и вот такими вот рентген-аппаратами. Пытаясь найти скрытые полости в стенах. В Политбюро на это смотрели с улыбкой, но не мешали. Тем более, что о вреде радиации в те годы еще ничего не знали и относились к ней очень нейтрально. А в чем-то даже и положительно. Например, в той же Франции в эти же самые дни печатали футуристичные картинки, где изображалась семья, греющаяся у камина, в котором шла радиоактивная реакция со свечением. Наивные времена…

Самое ценное оборудование Фрунзе и хранил у себя в кабинете. Куда даже уборщица из-за этого без ведома наркома не входила. Чтобы ничего не испортить. Среди прочего — переносной рентген-аппарат.

Угол Михаил Васильевич выбрал такой, чтобы пятно накрыло только кабинет с рабочим столом. И почти не затрагивало квартиру Иосифа, расположенную на первом этаже.

Включил.

Взял папку с пустыми листами. Чтобы было со стороны видно — заезжал по делам. И погасив свет вышел, закрыв дверь. Выбранная смерть не должна была всколыхнуть сторонников Сталина в партии и насторожить. Ведь никаких признаков убийства в эти годы обнаружить бы не удалось. Даже если кто-то нашел бы включенный излучатель, то вряд ли придал бы этому никакого значения.

Фрунзе медленно прошел по коридорам, стараясь не таиться и нормально так топая. Вышел на улицу. Повертелся у машин, зная, что Сталин без всякого сомнения за ним наблюдает. Поэтому специально постарался попасть в свет фар с толстой папкой.

После чего сел в автомобиль и отбыл к Дзержинскому.

Дело было сделано. Осталось лишь подождать.

Его же самого мучало чувство вины. Слишком силен в его сознании был образ Сталина, как ключевой фигуры Союза 20-40-х годов. Без которой бы ничего не получилось. И вот он, фактически, нажимает на спусковой крючок, отсекая этот пласт… эту эпоху прежде всего в собственном сознании…

Доехали быстро.

По ночной Москве подводы почти не ездили.

Вышел.

Нервно потер лицо.

И быстрым шагом направился в кабинет к Дзержинскому. Благо, что никаких препятствий ему даже формальных не чинили.

Тот жестом выпроводил всех и спросил, когда они вышли:

— Ну как?

— Включил. Надеюсь удастся избежать партийного скандала.

— Ты уверен, что он умрет от этого? Я что-то о губительном действии рентгена не слышал.

— Я несколько опытов провел на мышах. — пожал плечами нарком. — Если не срастется, придется арестовывать. Но, надеюсь, до этого не дойдет. Не время нам внутрипартийную бучу поднимать. Не время…

Часть 3. Глава 1 // Кто хочет поработать?

Отпускайте идиотов и клоунов из своей жизни. Цирк должен гастролировать.

Фаина Раневская

Глава 1

1927 год, августа, 20. Москва

Где-то через полтора часа после возвращения Фрунзе к Дзержинскому, начались аресты группы Тухачевского. Что пришлось уже за полночь.

Пошли бы и быстрее. Но у Феликса ранее попросту не имелось доказательной базы из-за чего не вполне было ясно кого именно брать. А брать их требовалось скопом, разом, чтобы не разбежались.

Конечно, удалось выйти и на английский след. Но он был очень призрачным и тщательно подчищенным. Он если и сыграл какую-то роль, то исключительно как некий катализатор, ускоривший сход лавины. Но сам по себе заговор сформировался и вызревал в совершенно самостоятельной автохтонной среде. И англичан тут особенно-то и винить не в чем.

Участие Сталина в заговоре также удалось достаточно четко понять, но не доказать. Так как он не возглавлял заговор. Он просто помогал ему оформиться и укрепиться, а потом перейти в терминальную стадию. Причем, зачастую даже не своими руками, а через неких посредников. Иными словами — без его ареста и признаний — доказать что-то ЦК или съезду по нему будет проблематично. Поэтому и решились на устранение «мягким» образом. Чтобы «сам умер».

А вот Тухачевского и компанию брали. Проводили тщательный обыск и рассаживали по одиночным камерам. Причем их семьи также изолировали от общества, чтобы бучу не подняли, вывозя в подмосковные санатории под охрану. Связей ведь у них хватало. И к телефону их пускать было крайне нежелательно.

К огромному удивлению Фрунзе в эту «теплую компанию» попал и Ворошилов.

— И ты Климент? — спросил он, подойдя в упор и глядя ему в глаза.

Тот потупил взор и промолчал.

— За что?