Великий перелом

— Ты мне всю жизнь сломал. — тихо пробормотал Ворошилов.

— Я спас тебя после разгромных маневров, прикрыв от вполне справедливых обвинений. Держал своим замом, даже несмотря на то, что ты в общем-то ничего полезного не делал. Отбывал номер, так сказать. Дал мягкий график обучения, чтобы удержать на должности. И это называется сломать жизнь?

Тот промолчал.

Фрунзе тоже.

Очень хотелось ему свернуть челюсть. Но он сдержался. Тут и люди смотрели, и он сам с самого начала 1926 года стоял последовательно за соблюдение процессуальных процедур. В которые избиения задержанных не входили. Во всяком случае вот так — под настроение. И краем глаза он заметил, как кое-кто из сотрудников наблюдали за ним и его реакцией. Включая немца — Генриха Мюллера. Того самого. Который среди прочих был привлечен в межведомственный учебный центр инструктором. Да — не великая фигура, но уголовников славно гонять он умел уже в те годы.

Зависла пауза.

Ворошилов же внезапно вскинулся и гордо взглянув ему в глаза «выплюнул»:

— Контра! Думаешь задушишь революцию?!

— Нашел в чем меня обвинять. — смешливо фыркнул Фрунзе.

— Смейся… смейся. Придет и наш черед!

— Чей? Пособников финансового интернационала?

— Чего? — нахмурился Ворошилов.

— Ну и дурак же ты Клим. Даже не знал в чьих интересах действовал. Кто тебя в темную использовал. Или не в темну?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь!

— Тем хуже для тебя… — устало вздохнул Михаил Васильевич. И глянув на Ворошилова с сожалением, направился на выход. Причем сожалел он больше не из-за того, что этот дурак ввязался во всю эту историю, а потому что лишний раз ляпнул. Рано было еще болтать про финансовый интернационал. Рано. А тот же Мюллер, который мал-мало уже по русский «шпрехал» вон как ушки насторожил…

Дзержинский, кстати, решился впервые задействовал спецполк ОГПУ. Что стало его дебютом. Он не сильно хотел, но выбора не оставалось. Требовалось слишком много людей для столь масштабной операции.

Эти его новые бойцы пока не годилась для нормального штурма или захвата. И, понятное дело, СОН покамест был где-то на голову сильнее. Из-за чего именно он и шел в первой линии. Бойцы же ОГПУ обеспечивали периметр и контроль вероятных путей отступления. Тоже важное дело. Особенно в связи с тем, что задерживали бывших революционеров с богатым боевым и диверсионным опытом. Эти кадры могли удивить.

По аналогии со Службой охраны наркомата — СОН, Дзержинский дал и своему полку название. С подачи Фрунзе они стали отрядом Барс. Аббревиатуры частично слишком безлики и не благозвучны. Ему чисто эстетически нравились «тотемические» названия. В своей же структуре он пошел на временный компромисс, планируя в дальнейшем развернуть СОН в целый ряд специализированных структур.

Этой специализацией он и Феликса Эдмундовича заразил. Тот то поначалу стремился к излишне широкому универсализму бойцов. Но Фрунзе его отговорил. Из-за чего кроме уже тренирующихся «барсов» уже шла работа по первичному формированию ядра для отрядов Беркут и Кентавр. Первые строились как некий аналог ОМОНа, а вторые — как специализированная конная полиция для патрульно-постовой службы и помощи в подавлении уличных беспорядков. Для чего им планировалось закупить лошадей тяжелых и крупных пород.

Хотя, конечно, до всех этих красот было далеко. Но даже то, что было сейчас внушало уважение. И объединенным силам СОН и Барс было практически невозможно противостоять даже самым крупным бандам. Да и в подобной операции они в целом показали себя очень хорошо.

— Нарисовалась «картина маслом»? — спросил Фрунзе у вошедшего Дзержинского.

— Картина? Если бы! Ужасная мазня какая-то получалась…

— Не тяни. Рассказывай.

— А что тут рассказывать? Они планировали сначала убить тебя. Потом меня, когда я побегу на место преступления. А дальше выйти к войскам постоянной готовности и обвинить Политбюро в убийствах неугодных. То есть, нас с тобой.

— И Сталина?

— Среди прочего. — усмехнулся Дзержинский. — Собирались откусить кормящую руку по самое плечо. Но не только его. Всех скопом. Привести войска в Москву и по-быстрому избавиться от Политбюро с частью ЦК. Банально расстреляв без суда и следствия. А потом установить в Союзе военную диктатуру с собой во главе.

— Это точно?

— Кроме их показаний изъяты проекты воззваний, ряд будущих газетных статей, ведомости с распределением должностей между заговорщиками, и даже расстрельные списки с указанием кого сразу «зачищать», а с кем попытаться договариваться. Ну и, разумеется, общий план операции с засадами, наблюдательными пунктами и прочее. Они не поленились и его очень тщательно прописали. Все, вот буквально до каждой мелочи. Такого кропотливого планирования я никогда не встречал…

Дзержинский продолжал вещать мрачному соратнику, раскрывая все новые и новые подробности. И картинка вырисовывалась очень мрачная.

Опять внешние силы, как в событиях 1914 и 1917 годов, умело пользовались аварийной ситуацией внутри страны. Для здорового государства такого «инфекция» опасности не представляет. А вот для больного…

Строго говоря он и сам Гинденбургу рассказывал о том, что все эти мерзавцы не смогли бы воспользоваться ситуацией, будь в Германии все ладно. И не только в Германии, но и вообще в Старом Свете.

Монархические элиты к тому моменту уже находились в тяжелейшем кризисе из-за близкородственных браков. Банальное вырождение. Гинденбург тогда от этих слов поморщился. Но Фрунзе настаивал:

— Любой элите нужна свежая кровь. Иначе она вырождается.

— Я слышал иное мнение.

— Габсбурги тоже его слышали. И оно им понравилось. Особенно Карлу II Габсбургу. Это который испанский. По нему и его предкам очень легко можно проследить стремительное вырождение. А покойная супруга Николая II, одарившая наследника престола столь отвратительной болезнью? Если покопаться, то монаршие Европы находятся в тяжелом кризисе. Они сгнили заживо. В них не вливается кровь наиболее успешных, умных, удачливых, красивых и так далее. Порода не улучшается…

Они еще немного поспорили. И Гинденбург отступил. На доводы собеседника ему оказалось нечего ответить. Поэтому Фрунзе перешел к наркотикам, пояснив, что тот же кокаин, который вот уже более полувека использовался состоятельными людьми как обычный энергетик — крайне мерзкая вещь из-за того, что отрубает критичность мышления. Если для какого-нибудь циркача, певицы или проститутки — это не проблема, то для любого представителя элиты — это катастрофа. Ведь перестает адекватно воспринимать реальность. А его ошибки могут аукнуться в масштабах всей страны. Из-за чего Фрунзе в свое время и удалось убедить Дзержинского отказаться от этого «тоника».

— … именно по этой причине я практически не пью, не курю, не употребляю наркотиков и выделяю по несколько часов в неделю на тренировки. Общее физическое развитие, отработка рукопашного боя и стрельба. Плюс бег и ходьба. В здоровом теле — здоровый дух! Если у тебя закисшее тело, то и мозг нормально не работает. Он просто кровью должным образом не снабжается, а та не насыщается в легких кислородом нормально.

— Да, возможно, в этом есть что-то здравое, — кивнул вполне благожелательно президент Германии, скосившись на коньяк, которого они действительно выпили очень немного.