Вензель твой в сердце моем...

— Нет. Потому что в этой жизни каждый получает по заслугам.

— Ты похоронила себя раньше времени.

— Нет. Я себя не похоронила. Просто я слабая женщина, которая не хочет сближаться с людьми, зная, что в итоге больно будет обеим сторонам. Бьякуран-сама, я ведь не люблю свою работу. Но и жить иначе у меня не хватает сил…

— Я бы не сказал. Просто у тебя не хватает сил предать меня. Ведь я единственный, кто сейчас удерживает тебя на этой работе. И я сам предлагаю тебе ее сменить.

«Сменить… Знаете, почему я остаюсь Вам верна, Бьякуран-сама? Потому что знаю, что Вы очень добрый человек. Мало кому это заметно, но это так. И я знаю, что Вам необходим шпион, способный пробраться практически в любую семью. Вам нужен последний выживший представитель моего клана, обученный нашим хитростям и не отошедший от дел. И что бы ни случилось, единственный человек, которого я не могу предать, — это Вы. Потому что это — мой долг. И я оплачу его, даже если Вы позволите не платить. Спасибо, что помогли принять решение. Я не буду сомневаться. Ведь Вы не садист, просто маскируете свою доброту жестокостью».

— Спасибо, но я останусь на своей прежней должности.

— Уверена?

— Да.

— А как же Гамма-кун? Ты ведь его больше не увидишь.

— И это к лучшему.

— Почему же?

— Потому что я не люблю возвращаться к собственным жертвам. Они, как правило, меня ненавидят.

— Велия-чан… скажи, это больно? Собственными руками превращать того, кого любишь, во врага?

— Бьякуран-сан, Вы слишком серьезны сейчас. Это на Вас не похоже…

— Просто ответь.

— Да.

— И зачем ты это сделала? Зачем наговорила ему всё это?

— Потому что я всегда плачу по счетам. И я заплатила ему за его доброту.

— Подарила ему его собственную жизнь, чуть не погибнув сама? Если бы не пароль, который передал Гамма-кун Юни, я бы мог и не успеть прийти тебе на помощь.

— Но ведь успели. Я не собиралась умирать, потому и попросила его передать Юни-сан, что «снег должен укрыть грязь».

— Из всех, кого я знаю, только ты можешь назвать себя грязью на полном серьезе, Велия-чан…

— Ой, я просто люблю называть вещи своими именами, когда никто этого не понимает! Как и Вы.

— И всё же. Почему ты выпроводила его таким образом? Ты могла придумать и что-то полиберальнее… Не стоит так улыбаться, это моя прерогатива.

— Простите, Джессо-сама. Но знаете… да, знаете. Вы наверняка тоже это чувствовали, так что поймете. Когда человеку не верят, он обретает «поводок», удерживающий его от опрометчивых поступков. Если же от него не ждут подвоха, он может сорваться. А если человека ненавидят, он стопроцентно никогда больше не сумеет застать врасплох.

— Ты просто перестраховываешься.

— Я не знаю, как жить иначе.

— Так попробуй научиться.

«Поздно. Ведь я уже нанесла удар в спину того, кого любила. И знаете… я не жалею. Потому что он выжил. И потому что завтра ему будет больно только от поступка Юни-сан, причем не очень сильно, ведь ее он сумеет простить, потому что любовь слепа. А еще любовь — самое глупое чувство на земле».

— Попробуй обрести мир, став постоянным телохранителем Юни-чан.

— Спасибо, но нет.

— Больше я этого не предложу, запомни.

«И не надо. Я ведь всё-таки слишком слабая. К тому же, рядом с Юни-сан всегда будет Гамма — он защитит ее. А я устала. Целый год жила, ощущая лишь его ненависть, и проиграла. Не сумела стать такой же сильной, как он. А ведь он даже ни разу не попытался начать бой без предупреждения, так, чтобы я не смогла отказаться… Он слишком добрый. А я устала от его доброты даже больше, чем от ненависти».

— Спасибо, что предложили. Потому я и не предам Вас — Вы добрый человек.

— А еще я не верю тебе, и это второй «поводок».

— Точно.

— Свободна.

— До свидания, Бьякуран-сама… и будьте счастливы. Вы оба.

«Любовь — это сильнейший аллерген, заставляющий легкие отекать и перекрывающий доступ кислорода. Он накидывает удавку на горло и заставляет забыть, как дышать. Методично».

— Ты знала?

— Конечно, Гамма. Как я могла не знать?

— Ты всё это время помогала им тайно встречаться?

— Да.

— Вы обе меня обманывали?

— Обманывала я, Юни-сан же надеялась на чудо и верила, что поступает как лучше. А получилось «как всегда».

— Ты еще и язвишь?!

— Нет, это правда. Она надеялась на то, что ты поймешь ее. Ведь всегда понимал. Как понимал и ее мать.

— Да что ты знаешь обо мне и Арии-сама? Ты!..

— Ничего. Я ничего не знаю ни о ней, ни о тебе. Но я знаю Юни-сан. И знаю, что она верила: так будет лучше.

— Это такая жалкая попытка попросить меня ее простить? Ни к чему. Юни-сама… Она не виновата. Это всё Джессо.

— Отнюдь. Бьякуран-сама ее любит, так что не сделал бы ничего, что причинило бы ей боль. Он даже меня спас после твоего возвращения из плена. Думаю, отчасти потому, что Юни-сан расстроилась бы, если бы я погибла.

«Да, я даже в белом вижу черное. И даже в доброте Бьякурана Джессо нахожу черные пятна. В этом мы с ним похожи. Он не верит мне, а я ему. Так проще».

— Значит, ты всё-таки не справилась тогда, да? С чего же так высказывалась, а? Бравада не…

— «Бравада не» — что? Почему ты замолчал?

— Это что, шутка?.. Только не говори мне, что наговорила всё это, чтобы я ушел оттуда и не вступал в бой!

«Чёрт. Прокололась всё же. А ведь Бьякуран-сама не зря говорил мне с самого начала, что нельзя сбрасывать маску ни на секунду, если не хочешь, чтобы окружающие заметили подвох… И я не сбрасывала. Но… „Где много любви, там много ошибок”. Это, видимо, правда».

— Ты обо мне вдруг стал такого высокого мнения? С чего бы?

— Здесь не было никаких врагов, когда я вернулся!