Верь мне, Есения
Шрифт:
Растерянно киваю, пытаясь в темноте разглядеть хотя бы часть его лица. Обида уже прошла, тем более, что упрек был вполне справедливым. Прощаться не хочется, слишком уж спокойно я себя ощущаю рядом с ковбоем.
— Беги, красотка, — он поднимает к своим губам наши сцепленные руки и, внезапно перехватив меня за запястье, прямо через повязку целует раскрытую ладонь. В сердце сладко екает. Поцелуй обжигает кожу словно огнем, я даже через ткань ощущаю тепло его дыхания. Не заметив, какое впечатление произвел на меня его неожиданный жест, Ашкай подталкивает меня в сторону голосов. — Удачи Есения.
От
Прыскаю от смеха, понимая абсурдность сего предположения. Надо срочно успокоиться, вон какой бред уже в голову лезет.
Мои друзья встречают меня радостными возгласами и объятиями. К моему большому удивлению, Лавон тоже тут. Оказывается, девушка в страхе оббежала все кладбище и сама не заметила, как вернулась обратно, на свое счастье, не встретив никаких опасных тварей во время своего марафона. А напугал ее старшекурсник, который уже получил по заслугам и от преподавателя, и от товарищей, ибо интересная практика превратилась в поиски двух глупых куриц, то бишь нас.
— Мисс Скляревич, где вы были? — хмурясь, спрашивает куратор.
— Профессор Куинкей, не ругаете Есению. Это я ее потащила за собой, она не хотела убегать, — самоотверженно кидается на мою защиту Лавон, давясь слезами.
— Я и не собирался, — поднимает брови профессор. — Мне хватает наблюдательности, чтоб сразу понять, кто из вас был зачинщиком сей катавасии.
С души, словно камень падает, я ведь в самом деле ждала нагоняя, хоть и собиралась объяснить ситуацию. А теперь и этого не требуется.
— Профессор Куинкей, тут такое дело… — робко начинаю я, опасаясь, что куратор мне не поверит. — Я в разрытую могилу упала и наткнулась на рытольника…
Глава 22
— Рытольника? Она сказала рытольника? — отовсюду слышатся удивленные шепотки. — Откуда он здесь?
Преподаватель смотрит на меня недоверчивым взором. Такой взгляд мне до боли знаком, наши воспитатели в приюте любили им награждать беспокойных малышей, которые иногда в слезах просыпаясь глубокой ночью, твердили, что под кроватью прячется чудище.
— Он там был! Я не вру! — твердо заявляю, задирая подбородок.
— Но мисс Скляревич сие совершенно не возможно! — качает головой Куинкей. — Вы, видимо, слишком испугались и приняли за рытольника, к примеру, большеносого вукария.
— Я знаю, что я видела! — стою на своем. — Вукарий не больше собаки, а то, что я повстречала, было с меня ростом!
Моя уверенная настойчивость все же начинает приносить свои плоды, я вижу, что убежденность преподавателя пошатнулась и принимаюсь торопливо рассказывать все с самого начала.
— А где этот…. м-м-м… неравнодушный прохожий, который вас спас? — оглядывается по сторонам куратор.
— В управление побежал. Сказал, что рытольники охотятся парами, и где-то здесь должен быть еще один.
Я не называю имени Ашкая, не описываю его внешность, хотя с этим проще простого — я все равно ее не знаю, а просто представляю его как постороннего, пришедшего мне на помощь.
Почему-то уверенна, что особу ковбоя стоит держать в тайне, хоть он меня об этом и не просил.Преподаватель тут же начинает суетиться, приказывая Седрику вывести нас и часть старшекурсников с территории кладбища, а сам, четко расспросив, где находится разрытая могила, в которую я упала, и, взяв вторую часть боевиков, отправляется на поиски нежити.
Рытольника находят. Дохлого и наполовину засыпанного землей. Об этом я узнаю уже на следующий день, когда просыпаюсь ближе к полудню. И хоть практикум у нас отменился ввиду неожиданных обстоятельств, но от пар нас все равно освободили — как-никак, а полночи мы все же шастали по старому погосту и даже получили несравненный опыт в том, что в любой ситуации нужно думать в первую очередь головой. Эти слова нам вдалбливает всю обратную дорогу до корпусов расстроенный Сердик, кидая выразительные взгляды в сторону поникшей Лавон.
— Но с другой стороны, — перечит ему Стюарт, утешающе обняв одногруппницу за плечи. — Если бы Лавон не потащила Есению за собой, а та не упала в яму, никто б о рытольнике не узнал, и обе группы могли пострадать.
Эта фраза немного осаждает пыл Седрика, и он, хоть и, не сказав ничего в ответ на рассудительное замечание Стю, все же прекращает упрекать и без того опечаленную девушку.
После позднего завтрака по привычке наведываюсь в триста тринадцатую комнату, уже не надеясь на ответ. Но на стук, к моему глубокому удивлению, дверь все же отворяется, и на пороге меня встречает не менее удивленный Кейн.
— Есения? — его брови изумленно прыгают вверх.
Судя по всему, парень только что откуда-то вернулся. На нем потрепанная кожаная куртка, а через плечо перекинута сумка. Но больше всего меня озадачивает глубокая свежая царапина, пересекающая щеку. В субботу ее еще не было. Неужели тот прохожий ранил моего знакомого?
— Э-э-э, привет, — переминаюсь с ноги на ногу, ощущая внезапную неловкость, и старательно отвожу взгляд от раны. М-да, как я раньше не подумала, что ему скажу при встрече.
— Здравствуй, — изумление на лице парня, наконец, сменяется привычным добродушием и приветливостью, а губы трогает открытая улыбка.
— Кей, кто там? — из глубины комнаты доносится смутно знакомый голос. Не успеваю я и сообразить, кто это может быть, как возле моего собеседника появляется уже до оскомины на зубах надоевшая особь.
— Есения? Как мило, — щерится блондин. — Ты беспокоилась о нас?
— Он нем, — киваю подбородком на Кейна.
— А как же я, прекрасная леди? — наигранно обиженно кривится Джер. — Вы поразили меня в самое сердце своим равнодушием и жестокостью.
Фыркаю в ответ, едва сдерживая смех. Это что, новый вид флирта? Блондин решил, что раз прибить меня в праведной мести не удалось, то следует действовать другим путем. Сначала влюбит меня в себя, а потом, когда я расслаблюсь и поверю его лживым речам, отомстит с чувством глубокого удовлетворения. Нет, на такое я не поведусь. Ишь чего удумал! Мне блондины никогда не нравились.
— Может, зайдешь? — спрашивает меня Кейн, искоса кидая строгий взгляд на паясничающего друга.
— Нет, спасибо, — качаю головой. — Мне уже пора.