Вереск и Полынь

– Час ночи, какого вообще? – выругался Эриш и снял трубку. – Слушаю. Братец, это тебя, какой-то Кевин Стюарт.

– Ничего себе! – Юстас буквально вырвал трубку из рук брата. – Доброй ночи, господин Стюарт. Что случилось?

– Простите за поздний звонок, господин Эскот. У шефа проблемы. Вы не могли бы приехать?

– Куда?

– К нему домой, – и помощник министра назвал адрес.

– Сейчас буду.

– Ты не можешь сесть за руль, – проговорил Эриш, когда Юстас повесил трубку.

– Прогуляюсь, – кивнул Юстас и, схватив свою сумку, вышел из дома.

Тод жил не очень далеко от Эскотов, и его дом был одним из тех старинных особняков, которые не так давно были отреставрированы и приобрели некий флёр современности. Юстас позвонил в дверь, и ему открыл высокий стройный мужчина средних лет, одетый так, словно сейчас был полдень, а не разгар ночи.

– Господин Эскот? – проговорил он.

– Да, – улыбнулся Юстас.

– Проходите, вас ждут.

Эскот зашёл в дом и оказался в гостиной, которая чем-то напомнила ему «Элизиум». Здесь время словно застыло, и гость мог почувствовать себя в эпохе до «Атадо». Юстас, который с одной стороны, любил почти всё современное, обожал свой дом и не хотел ничего в нём менять. Здесь всё тоже было пропитано тем самым традиционным духом Айланорте, которого не хватало в новостройках.

Слуга проводил Юстаса в кабинет, где за старинным столом сидел Тод в длинном шёлковом халате.

– Благодарю, что смогли приехать, господин Эскот, – проговорил он.

– Что вас беспокоит, господин Тод?

– Мигрень, и обезболивающие не помогают.

– При мигрени это частое явление.

Юстас подошёл к министру и проделал то же самое, что и при их прошлой встрече.

– Вы помогли, спасибо, – сказал Тод. – Что вы можете сказать о дальнейшем лечении?

– Я не уверен, что вам понравится то, что я вам скажу.

– Говорите.

– У вас соматизированное расстройство, а также мигрень, вызванная постоянным переутомлением и стрессом. Плюс небольшой гастрит, который тоже вызван стрессом и нерегулярным питанием.

– Соматизированное расстройство – это что такое?

– Это нервное.

– В каком смысле?

– В прямом.

– Вы что, намекаете на то, что я нервно больной?

– Видели бы вы сейчас себя со стороны. С каким выражением лица вы это говорите. После этого любой врач скажет вам, что у вас отменные нервы и найдёт другую болезнь. Любую, лишь бы она вас устроила.

– А вы, значит, не боитесь говорить мне правду?

– Нет. Я Манекенщик, чего мне бояться?

– И чем же вы предлагаете мне лечиться?

– В вашем случае ничем.

– То есть как?

– Вы же не планируете сменить работу?

– Нет.

– Значит, смиритесь. Нервы и переутомление будут вас преследовать. К тому же, как я понимаю, расслабляетесь вы примерно никогда?

– Я занимаюсь спортом.

– По расписанию и оставаясь в напряжении. Вы не пьёте и не курите, и это похвально. Но… в общем я всё сказал и могу уходить.

– Подождите. Я хочу сделать вам одно предложение.

– Любопытно.

– Я предлагаю вам должность моего личного лекаря.

– Но разве вам нужен личный лекарь?

– Такой, как вы, да.

– Я не брошу работу в «Ирбисе».

– Если вы сможете совмещать, то я не стану возражать.

– Это всё довольно неожиданно, но… я принимаю ваше предложение.

Домой Юстас шёл пешком по пустынным ночным улицам и радовался тому, что его внезапное решение сказать Тоду правду попало в точку. Это был излюбленный способ Эриша действовать на людей – не врать, а это подчас обезоруживало сильнее самой изысканной лжи. Юстас не произнёс слово «ипохондрия», заменив его соматизированным расстройством, коим она и являлась, и придал заболеванию весомости.

Теперь, когда Эскот заполучил место под боком Тода, ему нужно было заработать максимальное доверие и показать готовность выполнить любое поручение, а в этом Манекенщику не было равных.

III

Юстас почти привык приезжать к Тоду в районе полуночи, но когда тот вызвал его в шесть утра, Эскот не выдержал и не поехал. Вернее, поехал, но не сразу, а сначала позволил себе принять душ и выпить кофе.

– Почему вы заставили себя ждать, господин Эскот? – услышал он, когда, наконец, приехал в дом Тода.

– Потому что вы не за того меня принимаете. А ещё говорили, что наводили обо мне справки.

– Я как раз принимаю вас за того, кем вы и являетесь, а ошибаетесь здесь вы.

– И в чём же я ошибся?

– Вы тоже узнавали обо мне. Не поверю, если скажете, что нет. Манекенщик должен понимать, с кем работает.

– Самую малость.

– Вам известно о моём образовании?

– В общих чертах.

– И вас не удивило, что я переспросил вас о том, что такое соматизированное расстройство? Полагаете, фельдшеру не знакомо это понятие?

– Господин Тод, вы подняли меня в такую рань, чтобы обсудить мою невнимательность? Я думал, вы тут от боли умираете.

– И поэтому так спешили ко мне, что у меня было достаточно времени для того, чтобы выбрать себе памятник получше?

– А место вы уже приобрели?

– Разумеется. А если вы будете продолжать в том же духе, то для вас я куплю землю по соседству.

– Мне никто никогда не делал таких подарков, господин Тод. Я тронут.

– Кажется, голова у меня начала проходить.

– Вот видите, как положительно я на вас влияю. Мы просто поговорили, а вам уже полегчало.

– Скажите, господин Эскот, насколько именно вы беспринципны?

– У Эскота довольно много принципов, фамилия обязывает. А вот у Манекенщика их практически нет.

– Смог бы Манекенщик убить своего кузена, если бы тот встал у него на пути?

– Хороший вопрос. Однажды я сдал его сыску. Эришу тогда грозил электрический стул. Но я же потом его и вытащил. Он всё-таки сын брата моей мамы. Родная кровь.

– Рад, что вы так ответили. Если бы вы были готовы убить брата, пусть и двоюродного, то и на меня вам будет, тем более, плевать.

– Мне никогда не плевать на того, кто платит мне деньги. А сейчас платите мне именно вы.

– Вы ведь догадываетесь, какие у меня ближайшие карьерные планы?

– Вы всё-таки решили последовать моему совету, бросите работу и уйдёте в горы, где будете пасти альпак?

– Нет, я буду баллотироваться на пост губернатора.

– Айланорте?

– Нет, Феса.