Верховный Издеватель

– Мам, смотри! бе-ерег!.. типа острова!
– крикнул Ромка.

Да, "типа". Никаким континентальным берегом не пахло и в помине. Но даже от этого клочка суши (метров сто длиной) во вселенском океане стало не так одиноко! На рваном куске земли трепался рваный кусок леса. Деревья мотались во все стороны, как ворсинки. Крутились, как головы на сеансах Кашпировского.

Словно кто-то ими дирижировал. "Бешеный остров!" - сказал Ромка. Да, явно это не тот спасительный Берег.

То и дело кто-то из деревьев с треском и хрустом падал, в панике расталкивая соседей или запоздало цепляясь за них руками ветвей.

Мимо проплыл сломанный у корня гигант - как усатый передвижной остров. Или подлодка, замаскированная кустами. Чуть-чуть не зацепил нос корабля десятками своих растопыренных крюков. Еле разминулись!

И тут же в такт его движению мимо окна по палубе бешено проскакали стулья. Кирилл проводил глазами эту дикую орду. Белые, как привидения, пластмассовые сиденья, кувыркаясь, прыгая друг на друга и яростно обмениваясь тычками, промчались по ветру до кормы. Мурашки запоздало пробежали по коже, когда Кирилл оглянулся. Словно это было то самое стадо свиней, в которое, по слову Христа, вошёл "легион". Два стула бросились в воду за кормой... Прочие яростно таранили фальшборт, не сумев прыгнуть так высоко. И заплясали, застучав зубами ножек.

А если кто-то ещё захочет... Кстати, где Вера!? Только что ведь стояла рядом?

Всё походило на какую-то большую сумбурную битву, где непонятно, кто побеждает, и все перемешались, и тысяча событий происходит за одну минуту - здесь одно, там другое... и все ждут какого-то неопределённого, но неизбежного рубежа, за которым наступит ясность. Надо только до него дожить, хотя бы для того, чтобы узнать... И вообще надо дожить.

А пока в небе распускались ослепительные актинии. Оно стало прекрасным и хищным. Молнии сверкали, но это было только внешнее отражение битвы. Это даже не надводная часть айсберга, а так... "спектакль на тему". Как в балете каждое движение что-то условно обозначает: это - любовь, это - ненависть, это - борьба. Великая невидимая война почти никогда не становится видимой. Даже самая страшная гроза может лишь отчасти намекать... Вот она и намекнула.

Молнии чертили в небе проекты каких-то сложных сооружений. Словно это - гигантский альбом масона Гулливера, дипломированного Архитектора. Страшные и грозные проекты. Куда уж там какой-то Вавилонской башне! А корабль-ковчег почему-то всё время оказывался в центре, внутри, во чреве: то под куполом, то под пучками растопыренных как-то по-паучьи колонн, то под брюхом гигантской многоножки - реформированного, "просвещённого" неба.

Возникающие всего на миг чудовищные конструкции в стиле "хай-тек" грозили всех раздавить. Новые Эйфелевы башни, лествицы в небеса - но под высоким напряжением, как ловушки: мосты из никуда в никуда. Проволочные заграждения и противотанковые надолбы в облаках. Бесноватые сооружения безмерно могущественного инженера, не знающего чем же ещё удивить и ошарашить и без того ошеломлённое, в основном покорное ему человечество. "Ибо восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса". Что общее между молниями и творениями сюрреалистов? Если не общий знаменатель, то общее знамение. Созданное одним глобальным Сюрреалистом.

Но невидимая битва тихонько идёт, под шумок грозы, в каждом закоулке, и никогда ещё Кирилл не чувствовал, что всё находится в таком подвешенном над бездной состоянии. И похоже, все эти молнии, вся буря - лишь отвлекающая атака...

– Когда же наконец кончится гроза!?
– сказал Ромка после долгого молчания.
– Она всё идёт и идёт... и идёт. Так же долго не бывает!

– Не бывает, - согласился Кирилл.
– Не бывает, но есть.

"Откуда столько молний, столько электричества, откуда его столько может поместиться..." - подумал Кирилл. Действительно, гроза идёт уже много суток, а не часов - и может продолжаться бесконечно. Но сейчас вовсе не это "грандиозное" важно, а один маленький человек.

Друг другу пока не озвучивали самое страшное предположение, но Богу в один голос, одними внутренними словами говорили, прося Его: "только бы этого не случилось". Сейчас ничто другое не имело значения. Если бы был миелофон и все бы слышали "дословно" мысли друг друга, то, наверное, ничего бы нового не узнали - это был бы такой же эффект, как если разные радио на одной волне работают в разных смежных комнатах.

Даже если б наш "корабль" был размером с планету, мы всё равно искали бы на нём того, кого надо найти. Иначе как же нам тогда дальше плыть-то? Ведь не можем же мы так... без тех, кого надо найти. Пусть это конец корабля, пусть это конец света, а всё равно... надо найти. И остановить.

Иногда шизофренический мир атакует человека на суше, как Робин Гуд, иногда - на воде, как Чёрная Борода. В любой точке пространства и времени завязывается свой Армагеддон... потому что битва за душу каждого человека - это и есть малый армагеддон.

За стеклом, как в вольере, бесновался сумасшедший мир. Где-то здесь, по всей логике, должна была находиться Вера... И она здесь находилась. Ромка первым разглядел её сквозь стеклянную дверь в носовой части. Она ползала по бортовым перилам, кажется, примериваясь, где там будет проще и красивее стартовать в воду. Подбежали остальные, но... открыть дверь было невозможно: на неё давила с той стороны вся буря! Вот что значит чувствовать себя мухами на стекле...

– Бесполезно! это же носовая дверь!
– первым понял Кирилл и побежал через коридор к другой.

Та тоже поначалу никак не поддавалась. Ураган обтекал зёрнышко корабля, полируя его, конопатя и блокируя своими струями все выходы. Воздух ведь - а какое чудище! Кто же задумывался, что мы всё время живём внутри невидимого монстра, который обычно дарит нам жизнь, но стоит только ему прибавить скорость - и уже никто на свете с ним не справится. Дверь, когда на неё изнутри нажали, упруго завибрировала, как рука борца в армрестлинге. Когда порыв на секунду чуть-чуть ослабел, она приоткрылась, как бы приглашая протиснуться. Продавиться меж челюстей. Фонтан брызг резко ударил навстречу, словно буря нарочно играла, устраивая из почти трагедии почти аттракцион.

Кирилл, крепко рванувшись, в тяжкой борьбе с дверью протиснулся первым. За ним - Марина и как-то опередивший Ромку Саша. Марина вдруг резко поскользнулась в луже за самой дверью и, опрокидываясь, полетела затылком прямо на латунный косяк.

– Мама! Осторожно!
– крикнул Саша, хватая её. Как-то у него это вырвалось.

Они вдвоём шлёпнулись на мокрую палубу, но прокатились так, что голова Марины всё-таки остановилась в паре сантиметров от металлической грани.

– Спасибо!.. сам-то не расшибся?

– Не-е... вставайте, я помогу!

Кирилл вернулся и тоже помог Марине подняться. В этот момент корабль сделал очередной бросок, мотнувший и буквально притиснувший их к стенке.

– Э-эй! Я не могу открыть дверь!
– задыхаясь, сказал Ромка: всего-то в метре от них, но по-прежнему по другую сторону. Будто кто-то невидимый опять навалился. Всё было как во сне. Время ускорилось, и несколько событий вмещалось в каждую секунду.

Корабль, как огромное пьяное существо, качнуло в другую сторону, и дверь сама распахнулась, вышвыривая Ромку.

Но на этот раз уже поскользнулся и упал оглянувшийся на него Кирилл. Ромка, сам едва удерживая равновесие, инстинктивно удержал его, схватившись другой рукой за внешний косяк. В следующий же миг корабль, естественно, накренило на другой бок, дверная пасть хищно захлопнулась, а Кирилла ткнуло плечом и головой в стенку. Правда, не слишком сильно. Через несколько секунд они с Ромкой почти в обнимку, вполуслепую, двинулись вдоль палубы - вдоль края света. Это был длинный балкон в космосе, который бомбардировало из бездны чем-то неживым, холодным и секучим.