Верховный Издеватель

– Ну... видимо, конец света накрылся, - прокомментировал Кирилл.
– Правильно Марина его отменила!

– Да, блин. Не только мир не перевернулся, но даже мы не утопли!
– чуть разочарованно констатировал Саша.

На этот раз утро наступило уже по-настоящему. И Волга за маяком потянулась тоже настоящая, не фараоновская - со строгим руслом. Вверху же, наоборот, тяжёлые берега туч на глазах разошлись от фарватера, отползли за горизонт - и огромное водохранилище неба с бакенами предрассветных звёзд расчистилось полностью, во всю ширь.

Мальчишки ушли спать - впрочем, очень возбуждённые пережитыми приключениями. Как после салюта 9 мая. Кирилл всё ещё не мог придти в себя от радости.... Вот что значит хоть на несколько минут пережить... второй конец света в жизни.

Берега радовали своей близостью. Своей зрительной осязаемостью! То была - Земля. Самая настоящая планета Земля, как осознал однажды Экзюпери - тоже после очередной смертельной опасности.

Вода настолько успокоилась, что звёзды явственно отражались возле самого корабля, плыли рядом с ним метёлками-пёрышками. Приятно было слышать после недавнего грохота, как еле шелестит, словно переворачивая страницы, ленивая волна от теплохода. "Слышу я тишину, что молчит в тишине"...(1) Слышно, как с верхней палубы с еле слышным шорохом шмякаются на перила нижней тяжёлые капли. Несколько штук упало на голову. Они казались тёплыми. Кирилл выспался. Это странно! В сон совсем не тянуло. Просто хотелось смотреть, стоять, наблюдать. Ничего не делать - упаси Боже чего-то делать! Только стоять и смотреть. И даже ни о чём не думать. Не спугнуть это удивительное созерцание! Только б не спугнуть. Чтобы этот предрассветный час не кончался никогда.

Деревья по берегам серовато лоснились в темноте. Небо, как раковина, висело над ними, обрисовав все силуэты.

Бледная и таинственная лента Волги загадочно прорезала клубы последней темноты по берегам и уходила куда-то к дальнему загадочному истоку. Корабль и отражения деревьев висели без всякой опоры между небом и водой. Некоторые деревья лежали, опрокинутые бурей. Бакены за каждым поворотом приветствовали корабль мерцанием: странные зрители на беззвучном ночном концерте сигналили зажигалками, что песня им понравилась.

А иногда казалось, что эти огоньки хотят нам непременно сообщить о чём-то очень важном. Но незнание их языка мешало их понять. Тогда Кирилл опять переводил взгляд на бакены верхние. Отмель полусвета на глубоком круглом небе, как на циферблате, тихо и незаметно для глаза перемещалась по северной дуге горизонта. Потом Кирилл как-то взглянул на свои вновь заведённые часы и ему пришло в голову, что мы плывём под часами - не только сейчас, а всю жизнь, - а они нам указывают.... Постоянно указывают "знамения времён".

Так во-от что значит постоянно готовиться к концу! И ни капельки мрачного в этом нет. Жить так, как если б каждый день и для тебя, и для мира был последним.

Именно конечность определяет смысл всего. "Определить" жизнь - значит, положить ей земной предел. Только от этого она наполняется радостью - как подготовка к иному... Конечность земная - это и есть бесконечность небесная. Хорошо, что будет конец света.

А "вычислять" его время, конкретную дату - это и есть самое настоящее самоубийство. Не конец света - смерть, смерть - его поиск.

(1). Ю. Шевчук, "Далеко-далеко"

9. Утро добрым не бывает

Вода стирает камни, и

разлив её смывает земную пыль: так и надежду

человека Ты уничтожаешь...

Иов 14,19

Зачирикали утренние птички... по радио. Видимо, те самые "голубьи", как оговорился однажды Ромка. Так чирикал на теплоходе каждый новый день. Было особое ощущение Утра после тревожной, почти бессонной ночи... бессонной, но очень похожей на сон. Утомление притупляло эмоции, и радость, кажется, ещё не проснулась. Было просто какое-то чувство жизни. Вроде, живы, вроде, вышли из переделки... голова слишком тяжёлая, чтоб это толком осознать, и солнце болезненно стучит в висок вместе со странным понятием "сегодня". Сегодня наступило снаружи - но для него ещё что-то не освободилось внутри.

– Доброе утро всем!
– привычно сказал Ромка.

– Утро добрым не бывает, - ворчливо пробурчал не до конца проснувшийся Санька.

За иллюминатором мирно мерцала водная гладь, буря задним числом казалась такой же невозможной, как Армагеддон. Река стала непривычно узкой, а ход корабля - непривычно тихим. Мир словно извинился за вчерашнюю попытку суицида. После ночного приступа во всём его поведении, по законам психиатрии, чувствовалось вялость и заторможенность.

– Извините... я вчера... не так себя вела!
– сказала Вера.
– И с вами, и вообще. Это всё - не я, а болезнь. И то, что я говорила вам в эти дни... простите.

– И вы меня простите, - сказал Кирилл.

Иногда Прощёное воскресение совершается посреди лета.

В сущности, их "жизнь вдвоём" уместилась в неполных три дня путешествия. Просто болезнь ускоряет время, и то, на что у одних уходят месяцы и годы, другие успевают за часы и минуты. Иллюзию всей жизни заменяет иллюзия одного дня. Тут уж не "любовь с первого взгляда", а целая "семейная жизнь с первого взгляда" прокручивается так развёрнуто и ярко... как все сверхидеи. Семья - прекрасна, но сверхидея Семьи всегда болезненно-пародийна. Найти и построить её во что бы то ни стало - всё равно что программа "найти и ликвидировать" для терминатора.

К счастью, то, что быстро возникло, так же быстро прошло. Маленькая жизнь и маленькая, несостоявшаяся смерть остались во вчера. Наступил новый день... день после конца света и...
– "се, творю всё новое". В новой жизни новые люди.

Вскоре прямо по курсу развернулась дугой панорама Углича...

Удивительное дело! Тысяча лет городу - и всего одно минутное событие сделало его тем Угличем, который мы знаем. Загадочная судьба и смерть святого, которому исполнилось всего 8 лет от роду, навеки связалась с судьбой города. Как судьба Орлеана неотрывна от имени Жанны д`Арк. Редко когда Город и Святой составляют навеки одно целое, и уж совсем не припомнить, когда это в одно целое для Истории превращаются Город и Ребёнок.

Кирилл вдруг с особенной силой ощутил святость этого места. И неслучайность ночной бури, и неслучайность, что после бури они подплыли именно к нему. Где несостоявшийся конец света, там Ребёнок.

Вроде бы - несопоставимые величины... но в том то и дело, что и сопоставлять их не надо.

Один из древнейших городов Руси одиннадцатый век подряд гляделся в Волгу... И пред его возрастом такими мелкими казались все проблемы, привезённые людьми в чемоданчиках и авоськах душ на этом маленьком теплоходике, пришвартовавшемся, как шлюпка, к длинному борту Центральной Руси. Действительно, Древняя Русь - как корабль: Волга - её левый борт, Ока - правый, Нижний Новгород - нос-Стрелка.

В Угличе было столько малых церквушек и уютных домиков, что казалось, этот тихий городок и буря просто несовместимы! В иных портах тебя встречают краны, а тут - купола и колокольни. Вот уж действительно - тихая пристань!

И уж совсем неожиданно, она оказалась последней пристанью всего круиза. Потрёпанный штормом теплоход на последнем издыхании дотащился до Углича и здесь окончательно заглох. Ранения, полученные в Рыбинском сражении, оказались смертельными... или, по крайней мере, несовместимыми с продолжением плавания.