Вернись и начни сначала

Эл запрокинул голову, расхохотался. Его смех гремел, словно рокот камней, бегущих по склону горы. Охранник у входа в ответ разразился тихим, подобострастным хохотком.

— Зачем мне менять свою налаженную жизнь, белый придурок? Я вырос в этих кварталах. Властям Хоупфул-Сити всегда было наплевать на нас. Знаешь, сколько детей с этих улиц окончили колледжи? Пара сотен, не больше. А сколько спились или сдохли от передоза? Тысячи. Трущобы годами были помойной ямой для чистенького Хоупфул-Сити. Здесь тюрем было больше, чем школ и больниц. Я в восемь лет вышел на улицы. Толкал дурь, чтобы купить пожрать себе и матери. Отец напивался и избивал нас. Мать до смерти боялась его и не могла меня защитить. И все вокруг жили так. Мне повезло. Я был выше, крепче других, и меня приметил тренер по боксу. И я смог вырваться. Но никто из моих друзей не дожил до тридцати. Все, что я узнал в этой гребаной жизни – если ты не выбрался из этой ямы, ты сдохнешь. А чтобы выбраться отсюда, приходится делать плохие вещи.

— Но ведь ты выбрался, — возразил Иван. – Почему не хочешь помочь другим? Ребятам с твоих улиц. Тем, у кого сейчас нет шансов вырваться из Трущоб, изменить свою жизнь.

— Разве я не даю им шанс? – усмехнулся Эл. – Каждый на этих улицах знает, что у него есть выбор. Толкать дурь и зарабатывать деньги или употреблять и сдохнуть через пару лет. Разумный выбор, тебе не кажется? Те, кто работают на меня, имеют все: крышу над головой, защиту, еду, тачку. Если желают, могут посылать детей в школы Хоупфул-Сити. Их все устраивает, правда, Бэдж?

Охранник согласно кивнул.

— А как насчет девчонок там, наверху? Тех, кого ты похитил и сделал проститутками? – Иван не смог сдержать гнев.

— Ты о той малышке, которую мы взяли из притона наркоманов? Если она тебе дорога, что же ты за ней не следил? Хорошие девочки не шляются в таких местах и не употребляют соль. К тому же она задолжала дилеру, и он вызвал моих ребят.

Иван не сдержался, вскочил, ринулся на Эла и отлетел прочь, сраженный мощным кулаком боксера—тяжеловеса. Челюсть пронзила резкая боль, рот наполнился кровью. Иван выплюнул разбитые зубы и ощерился кровавым ртом.

— Легко драться с прикованным наручниками, — прохрипел он в ответ на мерзкую ухмылку Эла.

— Тебе против меня не устоять. Я чемпион в своем весе. Мои кулаки были застрахованы на миллион долларов.

— Так это когда было, — хмыкнул Иван.

Эл сверкнул глазами, поднялся и ногой отшвырнул свой стул к стене.

— Вечером зайду. Если не признаешься – сдохнешь, как вонючая крыса.

Грохнула дверь, стукнул засов.

Иван остался один и вернулся к мыслям о побеге. Если подняться и добраться до окна, можно разбить стекло, взять осколок, и, когда войдет охранник, перерезать ему горло. Но их двое. И второй его застрелит. Не годится. Даже, если сумеет укрыться от выстрела, на шум прибегут другие и быстро скрутят его. Нужно придумать что-то получше, а пока освободить искусственную руку.

Он продолжил откручивать кисть протеза, и вскоре у него получилось — наручник скользнул вниз, Иван едва не вскрикнул от радости. Скованной рукой он прикрутил кисть к освобожденному протезу и облегченно вздохнул. Теперь у него есть свободная рука. Он может придушить Эла или охранника.

Иван бросил зоркий взгляд на полки в надежде, что там, среди банок с консервами, люди Эла забыли оружие. Но ровный строй запечатанных коробок с названиями продуктов не позволял думать, будто внутри может храниться что-то иное.

Иван закинул протез назад и попытался выдернуть «живую» руку из наручника, хотя знал, что это бесполезно. Отчаявшись, выругался и вдруг услышал тихий возглас:

— Наконец-то я тебя нашла! У тебя кровь. Что они с тобой сделали?

Он повернулся к окну, и сердце учащенно забилось. В раскрытой форточке виднелось лицо Ани. Ее прекрасные темно-серые глаза с болью глядели на него, губы дрожали.

— Я обошла все здание, заглянула во все окна первого этажа. Думала, как пробраться внутрь, и тут увидела тебя.

Она говорила сбивчиво, словно запыхалась от быстрого бега.

— Аня, немедленно уходи отсюда, — ответил он, испуганно оглянувшись на запертую дверь.

— Я не уйду. Я пришла спасти тебя.

— Они схватят тебя и заставят меня все рассказать. А потом убьют нас обоих. Уходи!

Его лицо исказилось отчаянием. Пальцы крепко вцепились в прутья решетки.

— Я тебя спасу, — твердила она. – У меня есть пистолет. Джо отдал мне свой и рассказал, как отыскать фабрику. Я далеко оставила машину и долго шла пешком. Я не смогла пробраться внутрь. Все двери заперты…

Он слушал, а в голове, сквозь отчаяние и грусть, зрела мысль.

— Аня, послушай!

Она смотрела на него, не отрываясь.

– Передай Сэму, что Гилрой и Сара знают о Машине. Они ищут ее и скоро найдут. У нас мало времени. Я не вернусь, и Сэм должен отправить в прошлое другого. Только не Кристи. Она не переживет убийства. Пусть это будете Люк или ты.

— Я не умею стрелять, — она тряхнула волосами, словно желая прогнать мысль, что он не вернется. – И я не уйду без тебя. Ты возьмешь пистолет, застрелишь охранников, и мы сбежим.

— Ничего не выйдет… Погоди, дай мне сказать. Эл – не дурак. Он знает, на что я способен и, даже если я выберусь в коридор, меня застрелят. Если ты останешься – мы оба погибнем. Это ни к чему. Ты не должна жертвовать ради меня своей жизнью.

Ее лицо намокло от слез вперемешку со снегом. На улице стемнело, и снег повалил крупными хлопьями. Кудрявые волосы Ани покрылись снежной шапкой, и он вдруг ужасно захотел прижать ее к себе и поцеловать в мокрые губы.

— Я тебя не оставлю, — она повторяла это снова и снова.

— Я люблю тебя, — сказал он и улыбнулся тепло, искренне. Словно их не разделяла прочная решетка, а по другую сторону двери его не ждали вооруженные охранники. – Я тебя люблю и верю, что когда-нибудь, в другом из миров, мы будем вместе. Ты найдешь меня, я знаю.

Она вытерла слезы и снег и протянула в форточку руку с черным пистолетом.

— Сможешь поймать? – улыбнулась сквозь слезы.

— Спрашиваешь! – бодро ответил он, приподнялся – стул брякнул за спиной, и вытянул протез.

Аня швырнула пистолет, и «мертвая» рука Ивана вцепилась в него механическими пальцами. Он тут же спрятал пистолет за спину, прикрыл свитером.

В коридоре застучали подошвы сапог. Иван вздрогнул, нахмурился. Кто-то идет сюда.

— Прячься! – громко прошептал он, поймал Анин взгляд и отвернулся от окна.

Дверь открылась и вошла хмурая Сара. Глянула на его разбитое лицо и прикусила губу.

— Вижу, Эл уже побывал у тебя. Не смог удержаться, — скривилась она, подошла ближе и провела пальцем по его разбитой губе. Иван, не отрываясь, смотрел на нее и видел, что Сара еле сдерживает гнев. Получается, он до сих пор ей небезразличен? Неужели у него есть шанс выбраться отсюда? Надежда вспыхнула ярким пламенем, и он невольно улыбнулся.