Вернуть мужа. Стратегия и Тактика

– Да ногу подвернул на кочке, - досадливо морщится Вовка.
– Летел, как горнолыжник.

– Сейчас покой нужен!
– наставительно говорит Лерка.
– Первые трое суток запрещены любые манипуляции, связанные с движением стопы.

– Как же ты себя обслуживать будешь?
– ужасаюсь я.
– Дома ж никого нет! Давай, я останусь у тебя?

Все молчат. Рука Максима на моей спине замирает. Тишину нарушает насмешливый голос Игоря:

– У отца как отпрашиваться будешь?

Да. Проблема. Никак. Не разрешит. В крайнем случае, позволит Вовку к нам перевезти. И то вряд ли...

– Я останусь, - успокаивает всех Лерка.

– Почти квалифицированная помощь получится. Мне можно. Маму предупрежу - и всё.

– Нет, не ты, - раздается чужой голос. Сергей-Филипп! Мы совсем о нем забыли.

– Так...
– медленно тянет Сашка, обходя незваного гостя.
– Это что за Дед Мороз?

– Это наш спаситель!
– представляет Сергея-Филиппа Игорь.
– Человек, пришедший на помощь.

– Неужели?
– не верит подозрительная Сашка.
– А мне почему-то кажется, что это и есть та самая кочка.

– Полегче!
– смеется с дивана Вовка, про которого тоже на время забыли.
– Мы с ним реально случайно на елочном базаре встретились. Он тоже елку покупал. Сергей на машине, выручил конкретно. И в травмпункт, и из травмпункта.

– Елка!
– восклицает Игорь и начинает хохотать.

Максим и Вовка поддерживают друга заразительным смехом:

– Мы елку в больнице забыли!

– Я останусь с Вовкой, - твердо говорит Лерка, не глядя на Сергея-Филиппа.

Высокий, крепкий, с мощными плечами и большими кулаками, Сергей сверлит Лерку темными, почти черными глазами.

– Так тому и быть!
– закругляет разговор Сашка.
– Медик медику поможет. Они клятву Гиппократа давали.

– Не давали еще, - ворчит Вовка.
– Ее на выпуске дают дипломированные врачи.

– Вот и практикуйтесь, - советует Сашка.

На слове "практикуйтесь" Сергей хмурится. Вот ведь экземпляр! Разделяю Леркино возмущение, которое ощущаю почти физически. Второй год, как мы закончили школу, но Сергей-Филипп не хочет оставить в покое нашу Лерку. То тут появится, то там. Но в наши квартиры еще ни разу до сегодняшнего дня не прорывался.

– Спасибо, Сергей!
– искренне благодарит его Игорь, пожимая руку.
– Но ты, брат, тут не решаешь.

– Пока, - двусмысленно говорит Сергей и уходит.

То ли "пока" - слово для прощания, то ли наречие: пока он тут не решает, но потом...

– Маньяк!
– констатирует Сашка.
– Вот к кому полицию вызывать надо.

– Ага!
– усмехается Игорь.
– Он боевой офицер, между прочим. Полгода в горячей точке был.

– Вот и перегрелся, - снова ворчит Сашка.
– Боюсь я его! И Лерка тоже!

Лерка согласно кивает, до сих пор пыхтя от возмущения.

– Елка!
– кричит она, и мы с недоумением смотрим на ее взволнованное лицо.

– Что-то ты тормозишь, подруга!
– беспокоится Сашка.
– Они елку потеряли. Обойдемся Вовкиной носочной.

– Елка в детском доме!
– стонет Лерка.
– Вовка - Дед Мороз!

Все растерянно молчат. Лерка испытующе смотри сначала на Игоря, потом на Максима.

– Я не могу, правда, - с испугом отказывается Игорь.
– Мне зачет пересдавать с восьми утра. А то допуска к сессии не будет. Сашка знает. Последний шанс. Самый последний.

Сашка подтверждающе кивает.

– Я бабу Лизу и Михаила Ароновича в театр везу на творческую встречу труппы. Потом обратно, - напоминает Максим.

– Обещал месяц назад.

– Сейчас ребят из группы обзванивать буду, - пытается успокоить Лерку Вовка.
– Кого-нибудь уговорим!

– Волновались?
– ласково спрашивает Вовка, глядя на меня, когда мы все, кроме Лерки, собираемся домой.

– Конечно!
– подтверждаю я.
– Мы уж таких страхов навыдумывали!

– Не обобщай!
– отрекается от меня Сашка.
– Это ты психовала. Мы с Леркой держались молодцом!

Мы с Максимом еще почти час целуемся в моем подъезде. Оторвавшись от его губ, я, вспомнив, спрашиваю:

– Где моя пижама?

– Завтра увидишь, - шепчет Максим, снова крепко, до сладкой боли, целуя меня и не давая говорить несколько минут.
– И она моя, а не твоя.

– Твоя пижама?
– удивляюсь я, со стоном неудовлетворения снова приникая к его губам.

– Да, - горячий шепот опаляет ухо, шею, плечо. Его давно уже теплые руки глядят меня под зимним пальто, потихоньку добираясь до груди, но не прикасаясь к ней.
– Я хочу, чтобы ты была в моей пижаме.

– Быстров!
– хихикаю я.
– Никогда бы не подумала, что у тебя есть пижама.

– Не было, - подтверждает он мои сомнения.
– Купил специально для нашей пижамной вечеринки. Две.

– Предусмотрительно!
– хвалю я своего любимого мужчину.

– А то!
– смеется Максим.

– Почему сегодня не принес?
– удивляюсь я.
– Девчонки уже нагладили свои.

– Потому, - в самое мое эрогенное ухо говорит Максим, - потому что я в ней сегодня спать буду.

– Да?
– хрипло спрашиваю я, одурев от счастья и почти возбуждения.
– Зачем?

– Чтобы потом в ней ходила ты, - просто и честно говорит Максим.
– Я дурею от одной мысли об этом.

– Я обязательно надену, - клятвенно говорю я.
– И загадаю в ней желание.

– Надеюсь, про меня?
– очередной поцелуй Максима почти лишает меня собственного дыхания.

– Про нас, - обещаю я будущему мужу.

Кто хочет всё и сразу,

тот беден тем, что не умеет ждать.

Евгений Евтушенко

Спросите-ка себя, жаждете ли вы этого всеми силами души?

Доживете ли до вечера, если не получите этой вещи?

И если уверены, что не доживете, - хватайте ее и бегите.

Рэй Брэдбери "Вино из одуванчиков"

С раннего утра меня не покидает странное возбуждение. Вместо того чтобы выспаться, ни свет ни заря отправляюсь к бабушке. В полдень нарядные баба Лиза с Михаилом Ароновичем уезжают в театр. Максима я украдкой целую, когда он заходит к нам за стариками и приносит мне свою пижаму. Оставшись в пустой квартире, я подмигиваю фарфоровым Деду Морозу и Снегурочке, которых бабушка парой поставила пока под елку, и бросаюсь в свою комнату. Долго верчусь перед зеркалом в пижаме Максима, почти теряя способность к ориентации от его родного запаха.