Вернуться в Антарктиду

Однако запертые в ограниченном пространстве идейные враги не могут отказаться от схватки за обладание сокровищем. На фоне естественной борьбы за выживание разгораются нешуточные страсти. Спадают маски, Антарктида высвечивает истинное нутро каждого. Но люди есть люди. Несмотря на опасности и тревоги, они продолжают жить: влюбляются, ссорятся, мирятся и ищут способ спастись.

Проникнув в древний пещерный храм, где хранится «Грааль - Черное солнце», Патрисия и ее напарник фокусник Ашор Визард стараются выключить неисправное устройство и снять защитный купол, отрезавший им путь на свободу. Между ними возникает спор о дальнейшей судьбе артефакта. Ашор настаивает, что сломанную Чашу необходимо уничтожить, чтобы прекратить борьбу за нее. Некорректно работающий артефакт способен принести миру больше беды, чем пользы. Патрисия же хочет сохранить Чашу, чтобы изучить ее впоследствии, и ее мнение побеждает. вот только план терпит частичную неудачу.

Патрисии удается отключить защитный купол и открыть проход на волю, но в итоге ее манипуляций артефакт перемещается в параллельный мир, расколов реальность. Часть иного мира просочилась в нашу вселенную через образовавшуюся брешь, из-за чего в настоящем стали проявляться нестыковки. Выжившие на антарктической станции спаслись, но снаружи их встретил не совсем привычный мир. Пробитая «Черным солнцем» брешь продолжает расширяться, и с этим что-то срочно требуется сделать…

И вот, спустя пять лет неустанной работы над создавшимся парадоксом, Патрисия наконец-то готова исправить допущенные ошибки. Но как всегда, что-то снова идет не так...

Плакат от Анастасии Логиновой

Глава первая. Людмила Москалева. 1.1

ВЕРНУТЬСЯ В АНТАРКТИДУ

Книга первая. Южный Урал. Отправная точка

коллаж от автора

Глава 1. Пансионат «Счастливая старость»

Людмила Москалева

1.1

Мила сидела на подоконнике и смотрела на улицу. Она всегда так делала, когда выпадала свободная минутка, что, впрочем, случалось нечасто.

Сначала она всматривалась в происходящее за окном с ярко выраженной тревогой, выискивала знакомое лицо и очень боялась его увидеть. Она была уверена, что брошенный муж обязательно ее найдет. Найдет и заставит вернуться. Или найдет и отомстит.

Но шли дни, они складывались в недели, потом минул месяц, другой… Дмитрий все не появлялся, и Милка чуть расслабилась. Наблюдение за улицей превратилось в ритуал.

Подоконники в здании были широкие, на них можно было удобно расположиться с ногами, а вид за окном отвлекал от собственной неустроенности и проблем. Милка запрещала себе заниматься самоедством и жалеть себя. Отрешенное же созерцание, как ей казалось, помогало «познать дзен».

Физическая работа в пансионате, где она выполняла обязанности санитарки, уборщицы, а в последнее время еще и посудомойки, помогая зашивающейся кухарке, то есть постоянно была на подхвате, отупляла и угнетала ее. Мила, конечно, была способна на большее.

В своей прежней жизни, до побега, она окончила лингвистический университет, вместе с теткой трудилась над организацией выставок в галерее и успела два года поработать с детьми в школе, где вела кружок французского языка, участвовала в конкурсах проектов и ставила спектакли. Последнее ей очень нравилось, и если бы не муж, запретивший преподавать «всяким оболтусам», Мила связала бы будущее с карьерой учителя и репетитора.

Но даже после свадьбы с богатым наследником, когда можно было не заморачиваться с работой и проводить время в праздности, ее натура требовала «движухи». Мила делала несколько дел одновременно, успевая выполнить полезную работу по дому (муж почти не держал прислуги – не доверял, в их доме жили только экономка, садовник и охрана), написать для тетки критическую или хвалебную статью для «Галерейного листка» и опробовать рецепт нового блюда. Стараниями мамы, к сожалению, слишком рано покинувшей ее, она умела шить, вязать, вышивать, и, удивляя всех знакомых, часто сидела с рукоделием у широкого панорамного окна вместо того, чтобы, как все «нормальные жены» в их коттеджном поселке отправиться в салон красоты или на шоппинг. Ее вышитыми холстами был украшен коридор второго этажа, и Дмитрий иногда водил туда важных гостей, чтобы похвастаться талантом жены.

А еще в новом доме одна комната была отдана под немодную ныне библиотеку. Дима сначала хотел организовать там бильярдную, но потом передумал. Библиотека показалась ему «прикольнее», да и натуральный камин куда лучше вписывался в интерьер со шкафами и массивными кожаными креслами, чем с хромированной барной стойкой и зеленым сукном бильярдного стола. В итоге барная стойка отправилась в подвал, к бассейну и сауне, а просторный зал с окнами на север стал царством книг, разбавленным витринами с редкими антикварными вещицами, приобретенными Димой на аукционах.

Мила весьма радовалась этому внезапному решению, принятому под влиянием дизайнера-англичанина. Родители привили ей любовь к литературе, и она много читала, в том числе на иностранных языках, поэтому, когда муж задерживался, проводила вечерние часы именно там.

В этой же комнате она потом пряталась от семейных проблем, стараясь найти на страницах книг готовые ответы на свои болезненные вопросы. Или просто забыться в мире фантазий, где смелые и умные героини всегда достигали намеченных целей.

Все это отныне кануло в Лету. О чем-то Мила вообще не жалела, но кое-что все-таки рождало в ней глухую тоску, в которой ее душа медленно и неотвратимо, как в болоте, тонула.

Мила сильно изменилась и за время брака с садистом, и за три месяца добровольного изгнания. И хотя менялась она постепенно, уступая по мелочам, отрывая от себя кусок за куском, открытие, насколько она отныне другая, вялая и беспомощная, было внезапным и пугающим. Она совершила его однажды вот на этом самом подоконнике и в первую минуту пришла в ужас. Но так как она не представляла, что с этим делать, то начала себя утешать. «Так и должно быть, - внушала она себе, - новая жизнь, новая внешность, новый характер...»

Однако мириться со своим сегодняшним образом ей было сложно, чего-то постоянно не хватало. Возможно, свободы. Такой сложился парадокс: вырвавшись из клетки, она не освободилась, как надеялась, а наоборот загнала себя в очередной тупик. Она не вернулась к себе прежней, юной и наивной, а продолжала удаляться.

«Я отдохну, приду в себя и начну жить с новой силой», - обещала она себе каждое утро. Однако пока эта новая жизнь казалась ей не жизнью, а существованием. Не здесь было ее место. Не такой – покорной, безгласной и робкой – хотела она себя видеть.

Регулярно сидя на облюбованном «насесте», Милка привыкла к очертаниям деревянных домишек по соседству, к пронзительному виду на заледеневшую реку и конному памятнику Салавату Юлаеву, воздвигнутому на вершине соседнего холма. (Сноска: Салават Юлаев – башкирский национальный герой, поэт, сподвижник Емельяна Пугачева, преданный по указу Екатерины II забвению. Его памятник работы скульптора Тавасиева был открыт в 1967 году и находится в Кировском районе города Уфы, на утесе, нависающем над рекой Белой)Широкое небо, наполненное то бесконечной синевой, то ватными плотными облаками, то стаями крикливых птиц, кружащимся над голыми деревьями, никогда не бывало одинаковым и скучным. Мила воображала, как красиво здесь будет, когда придут весна и тепло.