Вернуться в Антарктиду

– Подождите-ка! – воскликнул Москалев. – Это в честь ваше дочери французы назвали корпорацию «Прозерпиной»?!

Сперанский рассмеялся:

– Вы попали в самую точку! Хотя некоторые персоны и не подозревают об этом. Я пошел на риск, применив к ней экспериментальный препарат, меняющий ДНК, но он себя оправдал. Есть две задачи: получить оператора, способного управлять артефактами с помощью праны, и удержать над этим оператором контроль. Вторая задача куда сложней, чем можно представить. Вы сами только что говорили, что люди ненадежны. Любой может внезапно предать. Ведь если мы имеем перед собой человека, способного воздействовать на события, человека знающего, что происходит в параллельных вселенных, которому послушна великая Солнечная Триада, то рано или поздно он задастся вопросом, зачем ему нужны мы?

Дмитрий хмыкнул:

– Забирать себе все больше самостоятельности при подобном раскладе – это логично.

– Вот именно! Поэтому оператор должен быть послушным и лояльным. Но как этого достичь?

– С помощью денег или шантажа.

– Ну, не будьте таким предсказуемым, Дима! Все перечисленное вами – полумеры. Предают даже те, у кого в залоге их собственная жизнь.

– Тогда что? – спросил Москалев. – Любовь к тому, кто отдает приказы?

– А вот это уже теплее. Да, крепкие чувства любви и уважения ведут к послушанию. К сожалению, я редко вижу дочь в силу специфики моей работы, постоянно в разъездах, а ее тетка... впрочем, не будем о ней. Ответьте, вы способны продублировать мои распоряжения? Гарантируете, что Мила будет вам послушна?

– Полагаю, что да. Вы же не потребуете от нее чего невозможного?

– Суть требований совершенно не важна, важна лишь исполнительность: ваша, Дима, и ее. Прана очень капризная вещь. Она не терпит фальши и принуждения – только добровольное и искренне желание что-то совершить.

– Кажется, теперь я понимаю. Как только я до нее доберусь…

– Не тратьте времени зря, Дмитрий, - перебил Сперанский. – В Яман вы не попадете, а военные не отдадут свою добычу. Мы уже пытались, задействовали самые хитрые схемы и проиграли. Так что возвращайтесь в Москву и готовьтесь через месяц-полтора развернуться на Мадагаскаре. Подучите матчасть, раздобудьте разговорник, почитайте про верования их племен и обычаи. Как знать, что именно вам там пригодится?

– Но почему Мадагаскар, Илья Ильич? Потому что где-то там находится недостающее вам Каменное Зеркало? – Москалев припомнил доклад Соломоныча.

– Отчасти, да, но это не телефонный разговор. Приезжайте, и мы пообщаемся с глазу на глаз.

Дмитрий улыбнулся: похоже, все прошло как надо. Но для надежности он решил завершить переговоры хорошей новостью:

– Я прилечу через неделю, у меня образовались неожиданные дела в Уфе. Мы нашли для вас парочку подходящих самородков, и я хочу в этом удостовериться. Если сапфиры именно те, которые нужны вам, я прихвачу их с собой и отдам ювелиру в Москве на огранку.

– Прекрасно, - заметно обрадовался Сперанский, - однако сапфиры – больше не ваша забота. Я слышал, что ваш помощник Серегин прекрасно разбирается в камнях и способен заменить вас на производстве и в мастерских.

– Вот этого я и опасаюсь! Отобрать мой бизнес я никому не позволю.

– Не будьте смешным, Дима! Бросайте все и займитесь насущными проблемами. Кому нужен ваш бизнес?

– У меня непросто бизнес, а очень прибыльный бизнес и в очень даже сакральном месте. Но я сейчас не об этом, а об одном паршивце, который попутал берега. Он возомнил себя неприкасаемым, и это надо срочно исправить.

– Пресловутый кадровый вопрос?

– Один из моих доверенных лиц клевещет на меня и сливает инфу всем, кто ни попросит. Я подобного не терплю.

– Хорошо, - подумав, ответил Сперанский. – Я даю вам добро на некоторые перестановки в вашей фирме. Улаживайте дела как считаете нужным, только не слишком громко. Не хотелось бы вторично вытаскивать вас из тюрьмы, это слишком дорого мне обходится.

– Илья Ильич, за последнее не волнуйтесь. Если я больше не увижу в Уфе адвоката Укорова, то шума не будет.

– Недели вам хватит?

– Две недели, - нагло произнес Дмитрий.

Личная встреча с Патрисией продолжала оставаться для него манящей целью. Даже если не выгорит, про нее предстояло навести подробные справки, как и про всех выживших в Антарктиде шесть лет тому назад, а все это – время, время...

Словно чувствуя это, а может, желая искренне предупредить, Сперанский произнес:

– В шахматной партии, которую мы ведем, на доске сейчас остался только один ферзь – и это моя дочь. Не прогадайте, Дмитрий, позорно поставив не на ту фигуру. Когда Мила испытает на себе силу Священного Грааля, в наших руках сосредоточатся все сокровища мира. Долгожданный квантовый переход состоится, его уже нельзя отменить, но в нем повезет лишь тем, кто вовремя занял правильную сторону.

– Я это учту, - сказал Дмитрий. – И ни за что не ошибусь с выбором стороны. Спасибо, что не смахнули меня с доски раньше времени, хотя могли бы. Роман Укоров наверняка настаивал на подобном исходе.

– Укоров вас не потревожит. Вы нужны мне и моей девочке. Миф о Прозерпине не воплотится без соответствующего окружения.

– Я запомню про миф, Илья Ильич.

Размах Сперанского пугал. У тестя были собственные интересы и амбиции, которые он пестовал в тайне от остальных партнеров. И Мила, разумеется, не подопытный кролик, а крупный козырь в рукаве папаши, лелеющего идею о тотальном господстве. Сперанский умело играл на человеческих пороках, выстраивая собственную дорогу к цели, и в этом у него вполне можно было поучиться. Иметь дело с игроками подобного масштаба Москалеву прежде не приходилось, но он быстро подстраивался и перенимал чужие манеры.

Вот только ему не очень нравилась роль, которую ему отводили. Дмитрий не был таким уж неучем, путешествуя по Италии, видел скульптуру Бернини «Похищение Прозерпины» и отождествлять себя с бородатым насильником ему претило.

Стоя у панорамного окна в номере «Шератон» с видом на реку Белую, он думал, что Сперанский крупно недооценил его, соблазняя «сокровищами». Дмитрий видел в этом свой шанс на спасение. Врожденное чутье подсказывало, что как только он доставит ему Милу, то перестанет быть нужным. Бессмертия ему уж точно не обломится. Пришла пора готовить запасной аэродром.

– Хотели похитителя и насильника – будет вам похититель и насильник, – прошипел Москалев, задумчиво уставившись на сияющий огнями мост. – Но только потом не обессудьте!

Бить первым и бить наверняка, чтобы второго удара не потребовалось – это представлялось ему стратегией, заслуживающей внимания. Сначала он уничтожит Серегина, крысятничающего за спиной, чтобы ни одна утечка не испортила обедню. Потом придет пора договориться с «Яманом».

Любой ценой, но с «Прозерпиной» и всеми этими «Клубами собирателей древностей» должно быть покончено – только тогда Москалев сможет спать спокойно, не опасаясь за собственную жизнь. Ну, а о всяческих «плюшках» он подумает после победы.

29.3

29.3/9.3

Все дни до прибытия в Антананариву Дмитрий действительно усердно «учил матчасть». На Урале встретиться с Патрисией не получилось, но он был уверен, что рано или поздно это произойдет, и готовился к самому важному разговору в своей жизни. Скорей всего, у них не будет много времени на любезности, и предстояло заинтересовать ее с ходу. Завлечь вопреки поклепам, которые не преминул озвучить Соловьев.

Сведения об этой женщине, если честно, впечатляли. Патрисия была нетипичной ученой дамой. По мнению Москалева, такие особы все сплошь «синие чулки» и уродины, но французская аристократка являлась образцом абсолютно во всем. Ей восхищались и ее уважали даже противники. Даже Илья Сперанский не был тут исключением. Но особенно обращали на себя внимание ее семейные связи. Пат происходила из рода потомственных иллюминатов, и считалось, что именно о ней было сложено пророчество в «Книге Власти».