Вернуться в Антарктиду

– Мадам, незаменимых нет. Вы запамятовали об одном умном человеке, способном сделать то же самое. Может, его фамилия и не такая древняя, как ваша, но Илья Сперанский не побрезгует подать ему руку.

Пат едва заметно улыбнулась. Как ни старался Дмитрий обнаружить в ней следы страха или неуверенности, он их не нашел.

– Наследник Демидовых никогда не станет работать на идейных противников.

– Увы, Демидов-Ланской получит такое предложение, что не посмеет отказаться. Возможно, в эти самые минуты он уже размышляет над ним, но его ответ очевиден. Ваш единственный шанс остаться в живых – это я. И пока мы летим, предлагаю обсудить детали сотрудничества вдали от любопытных ушей.

– Вам нечего мне предложить.

– Отнюдь. Отбросьте гордость и выслушайте меня. Я очень долго искал возможность подобраться к вам, пытался выйти на контакт еще на Урале, но вас слишком хорошо охраняли. В тюрьму проникнуть и то проще, чем в ваш бункер. Но что уж теперь говорить? Вашим надзирателям не было дела ни до вас, ни до вашей дочери.

Улыбка наконец-то слетела с нее, и Москалев возликовал. Он нащупал ее слабое место!

– Вот мою дочь вам лучше бы совсем не упоминать!

– Совершенно согласен с вами: девочку не стоит делать заложницей ситуации. Но именно поэтому я и завел с вами разговор. Хочу предложить вам сделку.

– Моя дочь – не предмет торга! – повысила она голос. – И уж тем более я не собираюсь вступать в сговор с лицом столь незначительным. Вы попросту недоговороспособны.

Москалев постарался не обижаться, хотя презрение, исходящее от нее, задело его сильней, чем ему бы хотелось. И все же он сохранил любезный тон:

– У вас, мадам, остается не более пяти минут, чтобы все взвесить и принять решение. Я знаю кое-что, чего храмовники упускают. Сперанский сделал ставку на Милу, желая с помощью дочери упрочить собственное положение в иерархии. Понятия не имею, каким образом ему удалось убедить в этом де Трейси, но, разыгрывая карту с Прозерпиной и Плутоном, он задел какие-то важные струны и, наверное, звучал убедительно . Теперь Милка для них превратилась в важное условие победы, но я считаю, что она же стала их крупным просчетом. Сперанский назвал ее «единственным ферзем на шахматной доске», но он в приступе гордости за свою фамилию проворонил другую фигуру, неожиданно возникшую у него за спиной. Ваша дочь – это не Милка, у нее сил, несмотря на юный возраст, будет побольше, и потому именно она, Адель де Гурдон, главный залог победы. Если вы согласитесь привлечь Адель, использовать ее способности ходить по мирам без Зеркала и Ножа, то мы не только останемся живы, когда все это закончится, но и избавимся от сумасбродных фанатиков. Мы уничтожим их всех одним ударом! Я знаю, как мы с вами это сделаем. Я все продумал.

– Можете дальше не продолжайть, – произнесла Патрисия, неожиданно расслабляясь в кресле. Она отчего-то успокоилась, словно услышала от Дмитрия полную ересь. – Ваш план не будет реализован.

Дмитрий нахмурился:

– Может, у вас сдали нервы, или вам надоело жить?

– Нет, мне не надоело. Но я не стану ни о чем договариваться.

– Даже не выслушав до конца?

– Зачем мне слушать эти глупости?

– Не верю, что вы настолько самонадеяны, что собираетесь в одиночку успешно противостоять когорте наемников и ученых. Один в поле не воин – вы слышали такую поговорку?

– Я не одна.

– Согласен, у вас есть дочь. И именно ради нее…

– Вы туговаты на ухо? Я сказала вам нет! – слегка повысила она голос.

– Послушайте, давайте я вам просто расскажу, что придумал! Это не займет много времени, а потом, если захотите, мы найдем возможность перекинуться словечком. Достаточно будет просто кивнуть мне, и я все сделаю сам. План, уверяю вас, хорош! Я составлял его два месяца и учел абсолютно все!

Патрисия воздела глаза в потолок:

– Это становится утомительным – повтопять вам одно и то же.

– Но на что вы надеетесь? Ваше положение просто аховое, без шуток! – Дмитрий и правда ее не понимал. Не понимал ни причину ее хладнокровия, ни отсутствия страха перед неизбежным проигрышем. – Демидов-Ланской вас непременно предаст. Причем, предаст из-за своей любви к вам. Для вас ведь не секрет, какие трепетные чувства он к вам испытывает? Не секрет это и для храмовников. Сперанский очень неплохо изучил его и понимает, за какие струны дергать. Ваш заместитель обменяет вас на Милку, потому что моя жена для него – помеха, а вас он ценит очень высоко. Ваше упрямство и святая вера в добрые человеческие чувства иррациональны, а любовь к дочери – слепа. Адель без вас просто загнется, и ее никто не защитит. Так лучше пусть ее способности послужат вам, чем погубят ее после вашей смерти.

Патрисия осталась спокойной. Ее не тронули ни намеки, ни угрозы.

– Вы бизнесмен, и вам, наверное, сложно принять, что миром правят не разумная целесообразность, а идеи и безумие, - сказала она. – Для вас все это лишь предмет для манипуляций, чтобы заработать побольше. В очередной раз вы сделали ставку на выгоду – и промахнулись, потому что манипулировать теми, кто связан с «Прозерпиной» или был с ней связан, как я, - пустой номер. «Прозерпина» не обычная корпорация, она – трехголовый монстр, и все ее цели, реакции и дорожные карты также тройственны. Задружившись с одной из голов, вы проворонили две другие и тем самым загнали себя в ловушку.

– О каких еще головах вы говорите?

– О треугольнике интересов, лежащих в основе пирамиды. Одна вершина – это финансовое благополучие старинных аристократических семейств, ничто не должно вредить основателям этого мира. Другая вершина – посредничество между старыми идеалами и новыми технологическими возможностями. Прогресс обязан служить интересам властителей, а не выскочкам. И третья вершина, которую вы не принимаете всерьез, хотя и пытаетесь включить ее в уравнение: это вера. Вы слишком мало понимаете в вере, чужды ее движущим силам, и потому уязвимы перед ее несокрушимой волной. Она смоет вас, и вы не выплывете. Ваши дни сочтены, и договариваться с вами нет никакого смысла.

Москалев растерял последние капли сдержанности:

– Ты совсем тупая, да? – гаркнул он, подаваясь вперед. – Ты тоже давно покойница! Потому я и предлагаю объединиться: у тебя есть волшебная дочь, а у меня – инсайдерская информация о замыслах противника и свобода передвижения. Я могу в любое время связаться с твоими подчиненными, чтобы направить их или передать твой приказ. Вдвоем мы – сила, и если ты хоть немного подумаешь своими мозгами…

Он остановил себя, сознавая, что таким образом не завоюет ее доверия. А она была нужна ему. Верней, ее дочь.

– Для выживания любые средства хороши, - сказал он чуть спокойнее. – А если вы, мадам, считаете, что станете испытывать перед дочерью вину… Хотя воспользоваться ее даром вы, как мать, имеете полное право, так не о том думаете. Адель не простит вам вашей смерти. Она подумает, что вы ее бросили – вот чего вам стоило бы бояться!

Самолет снова затрясло, он накренился на левый борт, одновременно проседая вниз так, что захватило дух. Москалев прижал к коленям сверток с Зеркалом, чтобы не выронить.

– Мы заходим на посадку, - сказала Патрисия вместе ответа. – Нашу интимную беседу вот-вот прервут. Позвольте дать вам совет?

– Совет? Совет?! – воскликнул он. – Вы собираетесь мне советовать?!

Ввязавшись в масонскую мутотень, Дмитрий действительно продолжал считать идеологическую составляющую обычной игрой. Да, он все еще играл в нее, хотя уже и понимал, что «Клуб собирателей» с его внутренним кругом рыцарей Обоих солнц имеет мало общего с несерьезным увлечением мужиков, выбравших для досуга вместо рыбалки карнавал в балахонах. И даже ритуальные убийства, в которые его вовлекли, казались ему, скорей, разновидностью мафиозных разборок и крещения кровью. Пусть де Трейси и прочие идиоты верят в сверхъестественное – он, Москалев, не такой. Он не даст себя одурачить! Он сыграет на их вере, поразит их же собственным оружием, и в этом Патрисия представлялась ему отличной союзницей. Он видел ее умной, быстро схватывающей и умеющей принимать мгновенные решения. Она обязана была его выслушать и согласиться, что план по использованию способностей Адель – гениален.