Версты

Как раз сравнение с теорией познания Ницше могло бы бросить свет на сущность феноменологического '.метода: познание реальной д е й-с т в и т е л ь н о с т н, как справедливо учил Ницше, всегда активно; оно никогда не бывает чистым восприятием, чистой интуицией. Оно всегда пронизано волитивным устремлением. «Феноменологическая редукция», «отвлечение от реальности», о которых говорит Гуссерль, не есть абстракция; это просто на просто уничтожение (теМашШтшз, $иррге88;б) с сложном познавательном акте его Волитпвной. активно проникающей в действительность, компоненты. Освобождение от этого волитивпого .момента, от установки на действие, вот чго дает возможность достигнуть ч и с т о й и птунции. Что чистая интуиция не может иметь своим объектом реальной дествптелыюстп само собой понятно: эта «реальная действительность» коррелятивна действию к воле, активности и жизни. Но мир интуиции не менее, а более реален, чем этот мир. Мир сущностей и качеств — ,не абстракция. Он не беднее, а богаче мира жизни и мира науки.

Здесь , кажется нам, основная, слишком мало освещенная Грут-хейсеном, особенность современной философии; в стремлении к обогащению нашего опы-

та, нашего мира, в отказе от упрощающаго действительность научного объяснения лежит то новое, что объединяет столь непохожий друг на друга тенденции Зиммеля, Дильтея, Ницше и Гуссерля. И в этом, анти-науч-ном устремлении путь к освобождению и к возрождению философской мысли.

Немалую роль тут сыграла и сама наука — но о современной пауке Гртухейеен не говорит. Придется нам поэтому отложить раземотрение этого вопроса до другого раза.

ЕтПе Меуегзоп.

Ьа с1 ё с1 п с. I 1 о п г е

I е.

Рап8, Рауо! 1'.>2.'

В отличие от всех посвященных теории относительности философских работ, книга Э. Мейереона не пытается дать «популярного и общедоступнаго» изложения теории Мниковского н Эйнштейна. II в этом, по нашему мнению, его огромное преимущество.

Действительно, как заявляет сам Мейерсон, изложить на «простом», «общепонятном» языке сложную физико-математическую теорию невозможно. 'Гот, кто не обладает нужной — и о-чень серьезной— математической подготовкой, никогда не поймет точного смысла учеп1я. Математический аппарат не «внешняя о-дежда», от которой можно «освободить» теорию относительности; он неразрывно связан с самым существенным ее содержанием. Всякий «перевод» языка фопму.т и математических символов па язык обыденной жизни и здравого смысла неизбежно сопро-важдается искажением. II лучше гораздо не из.шгатъ тебрии, чем внушать читателю превратное мнение, что он понимает то, что в действительности ему недоступно. Сознание непонимания, по крайней мере, убережет его от тех безчисленных ошибок, которые делались почти всеми философами, писавшими о теории относительности: ибо все они.

БИБЛИОГРАФИЯ

за редким исключением, черпали свои сведения в «популярных» неточных и даже неверных изложениях; неверных и и неточных, хотя и принадлежащих подчас самим творцам теории.

Второе отличие труда Мейерсо-на столь же, пожалуй, важно. Мейерсон не критикует теории относительности и не защищает ее. Он не пытается ни показать, что. теория относительности «согласуется» или «предполагает». или «подтверждает)... неокантианство или позитивизм, мона-дологнческнй плюрализм или идеалистический монизм, п. поэтому должна быть признана истинной; ни что она не согласуется или «пртиворечит» неокантианству, позитивизмуе1с. ет.с. п. поэтому, должна быть отвергнута. Или, наоборот, — что соответственные философские теории должны быть . «признаны» пли «отвергнуты».

«Верна» ли теория относительности или пет -до этого Мейер-сопу нет дела. Вопрос этот — не его компетенции. Не компе-тенции л" философа

понять логическую структуру излагаемой им теории. Будь ли то теория Ньютона или Эйнштейна— задача философа не меняется. Будет Ли теория о'П!м. ностн «признана- научной «йети юй -, или. быть може г двадцать лет, отвергнутая и «опровергнутая» она окажется всеми забытой. — какие до этого дело философу? Его задача от этого не зависит. Теория относительности являет собой момент в истории развития научной мысли. Она есть исторический факт — такой, же факт, как теории Ньютона или Декарта, Кеплера или Пто.юмеп.

Как видим, Мейерсон отказывается —? более того, считает недопустимым для философа защищать или критиковать излагаемую им научную теорию. Философ, как летописец, «добру и злу внимая равнодушно», дол-' жеп и по отношенпо к современным теориям сохранять без-пристрастие историка. Он, если можно так выразиться, должен

<#ыть историком современной нау-. ки. Это не значит, конечно, что! роль философа сводится к исто-в рическэму изучению науки, илил если угодно, к изучению еел истории. История науки и фялоЛ с|ф:ш науки не одно и то же. Но как для историка, так и для! философа наука "есть материал' его изучения. II вмешиваться. — как философ — в научный спор он не имеет права. Его зада ча иная: он должен понять логическую структуру научных понятий, психологическую структуру научной мысли; причины возникновения и смерти научным теорий — и из всего этого материала реконструировать I ные черты, основную структура в них выражающейся и в них документирующей себя человек ческой мысли. Философия пауки есть рефлексия, самопознание —-и для этого, рефлексивно направленного, акта подчас больший интерес представляют теории «неудавшиеся», чем удачные;' доктрины в момент их «опровержения», чем в тот период, когда они являются «признанной» научной истиной. Дли Философского анализа больше дает паука в процессе становления, паука строющанси, живущая , чем научная теория законченная,' исчерпывающая свои в< ности.

Отмстим мимоходом чрезвычайно важный мемент: Мейерсон отказывается отвечать на вопрос: сторонник или противник (Ш теории относительности, потому, что. по его.вполне справедливому по нашему мн деншо, теория' относительности является не философской, а строго и чисто научной теорией. II, не желая быть парадоксальным, приходится сказать, что Мейерсопу удалось написать философскую книгу о теории относительности только потому, что увидел он в ней не философскую, а естественно-научную доктрину. Это точное разграничение областей философского и естестнепно-иаучного исследования позволило Мейерсопу избежать того злочастиого сме-

БИБЛИОГРАФИЯ

271

шсшш философии и науки (вульгаризированной фИЛОС'офиИ И популярной науки), в котором повинны не только философские сторонники или противники теории относительности, но и сами ее творцы: позволило, не «излагая» теории, вскрыть большинство ошибок, в которые обычно впадают ее исследователи.

Одной из самых важных ошибок, по мнению Йейёрсона» является односторонний анализ так называемой «частной» теории относительности, в то время как- общая» теория относительности обычно оставляется философами без рассмотрения. Легко понять почему:частная теория относительности, формулированная Эйнштейном еще в 1905 году для равномерного прямолинейного движения, кажется более «доступной» для популяризации. К тому же учение о неравномерном течении времени в с различной скоростью движущихся системах, парадокс отстающих часов и замедляющихся вледствие движения жизненных процессов (знаменитый пример Ьап$еуш доказывающего, что человек, брошенный в пространство со скоростью 2111).ООН км. в секунду, прожил бы всего два года в то время, как па земле прошло бы 200 лет), отождествление в концепции Минковскоговре- . Менп с четвертым измерением Пространства (что, по мнению многих философов» должно было повлечь за собой обратимость времени, и может быть возможность реализации Машины времени придуманной Уэлсом) ?— давало слишком обильную пищу воображению и слишком шло навстречу современному 1рП( грастию I;' действительным или кажущимся парадоксам.

Иное дело общая теория относительности: тут, прежде всего, с самого начала ясно было что без солидных математических познаний понять ее невоможно, а «роме того, новая теория пространства и новое объяснение вакона притяжения, конечно, не могли возбудить такого широ-Ирго интереса, как парадоксы

частной теории относительности-А между тем, как правильно отмечает Мейерсон, — и в этом третье основное преимущество его груда, — интерес теории относительности для пауки, то новое, что она принесла и что позволило лорду НаМапе, не встр-Ьтив протеста сравнить Эйнштейна с Ньютоном, именно и заключается в объяснении притяжения, которое Эйнштейн впервые попытался вывести из свойств самого пространства.

Теория' относительности, по мнению -Мейерсона, блестяще подтверждает и иллюстрирует анализ научной мысли/, данный им в его предыдущих работах, ЫепШе ё! ВеаШё и ЕхрП-сатдоп (Лапз 1е$ хсчепсез. Она является последним — по времени — звеном в длинной цепи попыток полного объяснемш действительности; последней гл'а вой в истории науки, истории, которую можно было бы назвать повестью йе теЛнсИопе рпу5!сае а(1 §еотейдат; теория относительности не означает поэтому разрыва с прошлым; наоборот: она продолжает дело прошлого и, в пашу эпоху, на основе несравненно большего эксперимацталь-ного и теоретического материала, пользуясь несравненно более могущественным аппаратом математической дедукции; пытается — и пока, по видимому, с успехом —• дать эквивалент построений Платона и Декарта.

Теория относительности нисколько не связана с философским релятивизмом: наоборот, поскольку релятивистический позитивизм Маха*) и Пётцоль-да претендует на истолкование паук:; и научного нознанш так же противоречит ему, как и концепция Пью гона, так ;кс мало связана она (что бы об этом ни говорили сам Эйнштейн или его ученики) с идеализмом кантовского типа, и даже, поскольку Наторп или Кассирер

*) Мах, как известно, был противником теории относительности так как он понял ея реалпе-тическух природу.