Версты
Шрифт:
Журнал «Новый Мир» — благороден. Он беднее «Русского Современника», бледнее «Красной Нови» — но честнее и ярче «Звезды» Некоторые страницы «Нового Мира» войдут в историю литературы: — Борис Пастернак-. С.
Альманах «КРУГ» >. Изд. «Круг». Ленинград — Москвл
1 Прежде всего — Борис Пастер-
1К. Роман в стихах «Сепектор-
ий».
[Большой поэт-лирик впервые
)пытует себя на большом мате-
>яле. Роман в стихах, следова-
тельно — развитие сюжета и неизбежные отсюда последствия: в область привычной лирической стихии вводятся повые, неожиданные для Пастернака, эпические элементы.
У читателя сразу два вопроса:
1) Как справится поэт импрессионист с конструктивной частью романа (построение сюжета).
2) Как поэт-лирик осилит, стихийно ему чуждые, эпические пространства поэмы.
II вот так: О композиции вещи
три главы. По отделышм местам поэмы, направленным на развитие сюжета, можно догадываться, что поэма не удается.
Причин, обрекающих поэму на неудачу, много. Главная — крайняя импрессионистичность приемов.
Импрессионизм, как поэтическое мировосприятие, запатентованный Пастернаком в лирических стихах, становится совершенно непригодным приемом для написания поэмы. Пмпрессио-виэн по природе своей летуч. Эпос — монументален.
Пастернак не учел до конца силу сопротивления матерьпла. и тяжелые эпические пространства, ворвавшись в поэму, образовали бреши.
Любопытно следить, как Пастернак, очевидно, учитывая откуда грозит беда, пытается замазать описания.
«Их было много, ехавших на
встречу. Опустим планы, сборы переезд. О личностях не может быть
и речи. Па них поставим лучше тут же крест».
Еще Пастернаку не удаются диалоги. Вначале разговор происходит на санях и удачно прерывается ухабами:
«Не слышу! — Это тот,»что
за березой? Но я ж не кошка, чтоб
впотьмах...» Толчок, Другой и третий, — и конец
обоза Влетает в лес, как к рыбаку в сачок».
Дальше, когда разговор происходит в комнате и ничем не
прерывается, получается так: (для контраста привожу предыдущие стихи).
Леса с полями строятся в
каре И дышет даль нехолостою
грудью, Как дышат дула полевых
орудий, II сумерки, как маски батарей.
Как горизонт чу-дов1Пцио вынослив! Стоит средь поля, ВСЮД)
видный всем. Стоим и мы, да валимся, ;
после Спасаемся под грудой хрп зантем.
Послушайте! Мне вас не
пару слов. Я Ольгу полюбил. Мой дол1
— «Так что же? Мы не мещане, дача общи?
кров. Напрасно вы волнуетесь, Се режа».
Поэма явно не удается. Эк чувствует и сам Пастернак: «Висит и так на волосьч
поэма Да и забыться я не виж} средств...»
Есть прием: в эпические стихе местами вводятся «отступления' лирической тональности, нечте вроде отдушин для поэта. Обычнс «отступления» бывают лучшим! местами. Так напр. у Пушкина I «Евгении Онегине» и в «Домны в Коломне». У Пастернака полу чается наоборот, ввиде «отступ лений» даны эпические места Вместо отдушины получилась за душина. —
Пастернак явно задохнулся 1 эпосе.
Роман напоминает «говорящш картины». Картины прекрасны но разговоры за сценой — пора жающе нелепы.
II с поправкой на метафору: о поэмы остаются ТОЛЬКО СТИХ1 высокого поэтического мастер ства.
БИБЛИОГРАФИЯ
Об Андрее Белом было известно, что он пишет роман из московского быта. В книге напечатан отрывок из романа «Москва». Начинается глава так: «И вот заводнили дожди. II спеснвпстып высвист деревьев неслышался: лист пооб-веялся; черные россыпи тлело-^сти — тлели мокрелямн;
и коро-тели деньги, протлевая...»II сразу становится ясным, что ничего не произошло.
Андрей Белый, несмотря на московский быт, остался прежним: пишет ритмической прозой. Но вот что для Белого неожиданно и это даже не от московского быта, а непосредственно ОТ Игоря Северянина.
Напечатанный отрывок (62 страницы) изукрашен подозрительными словообразованиями и уменьшительными словами. Вначале думается, что это стилиза-I ция под героя, но чем дальше, тем очевиднее, что все ути «роскошества» ни к одному из героев персонально не относятся и со-: ставляют нарочитое, настаиваю-'щее на себе, качество стиля. , Такие уменьшительные, как: ( «гирляндочка», «золотенький», «дуэтиком», «изумрудиком», «ВОЛОСИКА, «кабинетиксм», «хлопо-чечкп» и т. д. — неиссякаемы. А фразы такие:
«Пальцы дергунчики выбара-банпвали дурандинники...» (стр. , 44). «Лизашка откликнулася — круглолицая, с узеньким носиком, с малым открытым ротиком, с грУ-ашкою (вовсе не грудкою) (I) встала, пошла — узкотазая; бледная; и — небольшого росточка...»
«И тотчас слетела почти к нему в руки, развивши по ветру манто, завитая блондинка (сквозная вуалечка); губки — роскошество; грудь — совершенство; рукой придержав в ветер рвущуюся, легкосвистную юбку, прохожим она показала чулочки
фейль-морт, бледно-розовый край нижней юбки вспененный каскадами кружев».
Через несколько строк:
«Самокрылою прядью с нее отвивалось манто; складки шелка дробились о тело; огромная шляпа подносом свивала огромные перья; прическа — курти-ночка; вся — толстотушка; наполнилась комната опопонакса-ии:
— Эва Ивановна: вы ли?
Профиль — боя%ественность; грудь — совершенство».
«Груди ее были — тряпочки; ножки ее были — палочки; толь-7;о животик казался бы дутым арбузнком...»
О романе ничего не скажешь — в книге он не окончен. Читателю предоставляется право делать собственные выводы по приведенным отрывкам.
Так А. Белый, преумножась московским бытом, в произведении дал Игоря Северянина.
Кроме А. Белого и Б. Пастернака в альманахе напечатаны: И. Рукавишников — «Ярило», две песни из поэмы , написанные напевным стихам; Г. Чулков — кинжал, рассказ; С. Клычков — «Два брата», (отрывок) и Б. Пильняк — «Заволчье», повесть.
Повесть Б. Пильняка ничем не разнится от прежних его рассказов. Вначале много эпиграфов из географических книг и об'яснение слов по Далю. Затем лирическое отступление и ссылки на географические исследования полярных экспедиций; потом формулы, опять лирическое отступление и наконец — «коэфи-циент «абсорбации» света в морской воде». В заключение читатель узнает, что повесть была написана в «Узком», 14-ая верста но Калужскому шоссе. 9 ннв.-2 мар. 1923 г.
Д. РЕЗНИКОН
БИБЛИОГРАФИЯ
«ЗВЕЗДА» № I
Литературно-общественный журнал. Госиздат. Москва. 1926. (270 стр.).
своей любовью к шахматам, как еще не так давно любовью к своему сыну и компартии. Поэма «Шахматы- построена настолько «ново и своеобразно*, что грех не поделиться ею. Во-первых, мы узнаем, что шахматы напоминают жизнь (это глубокое откровение — магистраль всей поэмы, по термину московских конструктивистов), во-вторых, что некоторые люди — пешки («изолиро ванных», понимай: интеллигентов или попутчиков) — и еще, что кони Буденного напоминают коней на шахматной доске. Идеологическая магистраль поэмы: