Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

Мэри Кэтрин отвернулась. Она избегала взглядов. Она уставилась в спину метрдотеля, который пробивался сквозь толщу костюмов, прокладывая для нее путь, и проследовала за ним в глубину ресторана. Люди в баре скандировали: Коззано! Коззано! Коззано!

Половина сидящих за столиками поднимались со стульев, когда она проходила мимо. Почти все они аплодировали. Метр подвел ее к столику в самом дальнем углу, за перегородкой. По крайней мере хоть какое-то подобие уединения. Только Мэри Кэтрин и Огл.

— Я очень, очень сожалею обо всем этом, — сказал Огл после того, как летучая бригада юных итальянцев в белых фартуках усадила их и снабдила меню, водой и хлебными палочками. — Мне следовало провести вас через задний ход.

— Все нормально, — сказала она.

— Нет-нет, мне очень стыдно, — сказал Огл. — Это ведь моя работа. Очень непрофессионально с моей стороны. Но здешний телек без перерыва крутит CNN и я не обратил внимание, что прямо перед вашим приходом пошел именно этот сюжет.

— Мощный сюжет, — сказала она.

— Это было невероятно, — сказал Огл. Он уставился в пространство.

Его лицо расслабилось, а глаза расфокусировались. Несколько секунд он просидел без движения, едва шевеля губами и качая головой, пока видеомагнитофон в его мозгу повторно воспроизводил сюжет.

Наконец он очнулся, сморгнул и посмотрел на нее.

— Этот момент, когда из Пита Леджера вышибло дух… Не думал, что вообще когда-нибудь такое увижу.

— Я тоже, — сказала она. — Мне он казался выше таких приемчиков.

— Ну, — сказал Огл. — События-то происходят из ряда вон.

Они погрузились в беседу о предварительной кампании и самодеятельных петициях о внесении имени ее отца в бюллетени, подписи под которыми собирали в нескольких штатах, а затем переключились на инсульт и его последствия. Мэри Кэтрин выражалась как можно туманнее, и Огла, казалось, это вполне устраивало; едва беседа затрагивала состояние ее отца или его политические перспективы, Огл слегка краснел, явно чувствуя себя не в своей тарелке, как будто подобные вопросы не укладывались в концепцию южной галантности и он не знал, как на них реагировать.

Ей очень редко выпадал шанс увидеть отца за работой. Но она знала, что именно так он и действует: много болтовни о пустяках. Итальянская манера. Она прекрасно гармонировала со сдержанной учтивостью южанина Огла.

В сущности, Огл, казалось, вообще не испытывал желания говорить о делах — как будто гражданские беспорядки в баре вызвали в нем такое глубокое смущение, что он никак не мог заставить себя вернуться к этой теме. Поэтому, дождавшись подходящей паузы в разговоре, Мэри Кэтрин решили открыть огонь первой.

— Вы зарабатываете на жизнь организацией кампаний. Ни мой отец, ни я никуда не баллотируемся. Зачем вы пригласили меня на обед?

Огл сложил руки на коленях, отвел глаза и некоторое время изучал еду на тарелке, как будто только что заметив ее.

— В моей сфере деятельности довольно людно. Прямо сейчас большинство профессионалов занято проведением кампаний для разных кандидатов. Но не я. Пока что я держу все свои ресурсы при себе.

— Это осознанная стратегия?

— В некотором смысле, — сказал Огл, пожимая плечами. — Иногда сдержанность окупается. Если вступить с игру слишком рано, рискуешь связаться с неудачником. По ходу дела ты успеваешь вызвать неприязнь у номинанта, и к выборам как таковым остаешься без заказов — а именно на выборах и тратятся настоящие деньги.

— И вы придерживаете коней, пока не разберетесь, кто будет номинирован с наибольшей вероятностью. После этого вы пытаетесь заполучить его к себе в клиенты.

Огл нахмурился и уставился в потолок с таким видом, как будто беседа пошла не совсем так, как он планировал.

— Проблема не только в этом. Я работаю довольно давно, и честно говоря, уже начал уставать.

— От своего дела?

— От некоторых его аспектов, да.

— От каких именно?

— От организации кампаний.

— Не понимаю, — сказала Мэри Кэтрин. — Я думала, вы и есть кампания.

— Было бы неплохо, но на самом деле я все лишь пресс-консультант.

— О?

— Механизм кампании включает в себя национальный партийный комитет со своей иерархией; личного менеджера кандидата со всеми его подчиненными, а также группы влияния, к которым они относятся — каждая с собственной структурой.

— Звучит ужасно запутано.

— Дьявольски запутано. Если вы позволите привести аналогию из вашей профессиональной сферы, мисс Коззано, то проведение кампании — это трансплантация сердца и легких в живое политическое тело. Это невероятно сложный и комплексный процесс, требующий величайшей точности исполнения. Им не может управлять комитет, а в еще меньшей степени — комитет комитетов, которые в большинстве своем ненавидят и боятся друг друга. По сравнению с трудностями, которые мне требуется преодолеть, чтобы произвести один-единственный тридцатисекундный рекламный ролик, процесс воцарения среднего византийского императора прост и элегантен.

— Мне это кажется довольно удивительным, — сказала Мэри Кэтрин. — Люди осознали важность средств массовой информации еще во времена дебатов Кеннеди и Никсона.

— Задолго до этого, — сказал Огл. — Тедди Рузвельт организовал атаку на холм Сан Хуан с таким расчетом, чтобы она хорошо смотрелась через объективы репортерских кинокамер.

— Серьезно?

— Абсолютно серьезно. А ФДР манипулировал прессой, как сумасшедший. В этом он превосходил даже Рейгана. Так что медиа приобрели свое значение очень давно.

— Ну вот мне и кажется, что крупные политические объединения должны бы уже разобраться, как работать с ними наиболее эффективно.

Огл пожал плечами.

— Дукакис [429] верхом на танке.

Мэри Кэтрин улыбнулась, вспомнив нелепую картинку из 1988.

— Демократические кандидаты на дебатах девяносто второго, сидящие за маленькими столами, как будто на игровом шоу, пока Брокау расхаживал перед ними, как герой [430] .

429

Имеется в виду эпизод президентской кампании 1988 года, в ходе которой кандидат Майкл Дукакис сфотографировался торчащим из люка танка «Абрамс М1». На ней он выглядел так нелепо, что фотографию охотно растираживали конкуренты — команда Буша.

430

Дебаты 1992 года, которые модерировал телеведущий Том Брокау.

— Да, это выглядело очень глупо.

— Крупные политические силы, — сказал Огл, — так и не научились управляться медиа — это факт. И никогда не научатся.

— И почему же?

— Так уж они устроены. Партии формировались в те дни, когда медиа не существовало, и сформировались неправильно. Сейчас они вроде здоровенных пожилых динозавров после падения кометы — кое-как ползают по земле. Большие, могучие — и одновременно жалкие и обреченные на исчезновение.

— Вы полагаете, что партии обречены?