Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:

— У нас нет никаких законов. Никаких прав. Конституции. Судебной системы или полиции.

Маркус и Фекла переглянулись. Выражение их лиц не было ни хитрым, ни виноватым, ни заговорщическим. Просто обменялись значительным взглядом.

— Этим есть кому заняться, — ответил Маркус. Он не шутил — с того момента, как было подписано Соглашение Кратерного озера, в Гааге над вопросом трудилась целая ассамблея специалистов по конституционному праву, и один из них уже находился наверху.

— Знаю, — ответила Луиза, — и лично мне представляется очень важным, чтобы ужасы, подобные тому, свидетелем чего мы сейчас стали, не отравили весь законотворческий процесс. Нельзя делать вид, будто ничего не произошло.

Маркус и Фекла, снова обменявшись многозначительными взглядами, очевидно, пришли к решению ничего сейчас не говорить.

Телефон Мойры завибрировал. Она бросила взгляд на экран и обнаружила, что через пятнадцать минут у нее запланирована встреча. Извинившись,

она покинула междусобойчик, приобретший довольно странный оборот. Впрочем, возможно, он успел излечить ее от кое-каких сентиментальных идей. Она пришла сюда в надежде воссоздать завтрак в европейской кафешке, а получила полчаса ядерных взрывов, массового сожжения протестующих и серьезных рассуждений на этические темы, к которым примешалось неожиданное сексуальное напряжение между ней и Феклой. Как у многих на Ковчеге, с самого прибытия у нее не было секса. Многие из тех, кому не давили на совесть приговоренные к смерти супруги или нареченные, оставшиеся на Земле, как-то устроились на этот счет, но у других так ничего и не случилось. Хотя и ясно, что это ненадолго. Два запирающихся модуля были отведены специально для любовных свиданий, и каждый на станции был осведомлен о других подходящих для этой цели укромных уголках. У Мойры на Земле никого не осталось. Воздержание ее было вызвано в основном тем, что здесь пока никого не нашлось, да и само место совершенно не располагало к романтическим отношениям. Однако воздерживаться становилось все тяжелей.

Если честно, в ее долговременном списке задач отдельным пунктом значилась разработка процедуры для беременностей на Ковчеге. Поскольку потребности беременных принципиально не отличаются от потребностей небеременных, фактически речь шла о том, как быть с детьми. Капельмейстеры исходили из того, что весь процесс будет упорядочен и беременеть станут исключительно с намерением заморозить эмбрион, который можно будет имплантировать позже, когда условия для малышей станут получше. Проведя на станции почти год, Мойра усомнилась, что все так и будет. Капельмейстеры явно недооценили культурные различия между регулярами и каппи.

Еще несколько месяцев назад они назывались облачниками — термин до сих пор использовался в официальной документации. Однако затем кто-то образовал от «капсулы», или «капли», термин «каппи». Как это бывает только в Интернете, слово мгновенно превратилось в мем, за сутки облетело весь мир и сделалось общепринятым. Отдельные чувствительные греки стали было возражать, но им быстро заткнули рот.

Каппи были по сути еще детьми и почти не имели контакта с регулярами. Они жили в каплях, более или менее прикованных к своему месту в рое. Перемещаться между каплями было практически невозможно — это означало бы эпическое путешествие в скафандре с использованием различных трюков орбитальной механики. Для перемещения людей из удела в удел имелись небольшие космические аппараты, известные как «эмки», но их было немного, а квалифицированных пилотов еще меньше. Маркус, следуя советам Луизы, попытался организовать «перемешивание» — это означало, что в любой момент времени на «Иззи» должно было проживать и работать около десяти процентов всех каппи. Однако большую часть времени подавляющая часть каппи была заперта в индивидуальных каплях, триадах или гептадах и поддерживала контакты с Регулярным населением посредством видеосвязи («спайк»), социальной сети («спейсбук») и других позаимствованных с Земли технологий. Мойра поразилась бы, узнав, что никто из девушек до сих пор не забеременел — однако запросов на замораживание эмбрионов она пока не получала.

И любому нормальному человеку, последуй он сейчас за Мойрой через «Звезду» и «вниз», в низкотемпературное хранилище, стало бы ясно почему. Это место было абсолютно неспособно вызвать приятную дрожь в нервных окончаниях человека, собирающегося создать семью. Оно до смехотворного напоминало помесь клиники с промышленным предприятием.

Зато, как надеялась Мойра, оно должно было произвести должное впечатление на вновь прибывших, которые и явились сюда на встречу с ней точно по расписанию. Несколько часов назад они прилетели на пассажирском корабле, запущенном с мыса Канаверал: время, достаточное для того, чтобы пилюли от тошноты начали действовать, а сами они успели прийти в себя. Это была небольшая группа с Филиппин: биолог, работавший с генно-модифицированными породами риса, социолог, изучавшая моряков-филиппинцев, проводящих всю жизнь на борту сухогрузов — очевидно, она должна была прийти на помощь Луизе, — и двое каппи, судя по внешности принадлежавших к столь же различным этническим группам, как, например, исландцы и сицилийцы. Как обычно, при одном из них был переносной холодильник для пива. Как было прекрасно известно Мойре — подобные церемонии случались не реже раза в день, — в холодильнике находилась сперма, яйцеклетки и замороженные эмбрионы от доноров со всех уголков страны происхождения — в данном случае, Филиппин. Она приняла холодильник со всеми подобающими почестями, словно японский бизнесмен, которому вручают визитку, и открыла

крышку, чтобы проверить содержимое. На дне еще виднелись несколько кусков сухого льда: это хорошо. Пробирки, с палец толщиной, заполняли шестиугольную пластиковую решетку. Мойра проверила несколько инфракрасным термометром в виде пистолета и убедилась, что ни одна не оттаяла. Затем, натянув хлопчатобумажные перчатки, чтобы защитить кожу от холода, она извлекла наружу еще несколько пробирок и тщательно осмотрела, чтобы убедиться, что они запечатаны, а также снабжены этикетками и штрих-кодом в соответствии с процедурой, описанной в Третьем техническом приложении к Соглашению Кратерного озера, том III, раздел 4, параграф 11. Проверка нарушений не выявила. От доктора Мигеля Андрады, генетика, она ничего другого и не ожидала.

Она также могла предположить, что доктор Андрада догадывается, пусть даже и без уверенности — шансов у этих биоматериалов развиться в разумную форму жизни не больше, чем у снежинки в жаркий летний день, однако сейчас было не время это обсуждать. Мойра произнесла хорошо заученную речь, следя за тем, чтобы слова по возможности звучали как в первый раз. Она поблагодарила новоприбывших, а вместе с ними и весь филиппинский народ, за доверенные ей, и в ее лице Облачному Ковчегу, драгоценные материалы и намекнула, ничего при этом не обещая, на будущее, в котором из каждой пластиковой пробирки, словно из рога изобилия, хлынут новые обитатели Ковчега. Предполагалось, что теперь прибывшие отправятся в свои капли, откуда сообщат радостную новость друзьям и родственникам внизу посредством эсэмэсок или Фейсбука. Радужные обещания должны удержать оставшихся на Земле от всяких глупостей в преддверии близкого конца; если же, как в случае с Венесуэлой, это не сработает — что ж, у Джей-Би-Эф есть еще бомбы.

— Можно посмотреть, как тут все устроено? — спросил доктор Андрада, когда остальные члены делегации наконец отбыли.

Теперь они остались вдвоем и плавали в длинном узком стыковочном модуле, торчавшем в надир. «Внизу» модуль заканчивался задраенным люком с кнопочным пультом. Большая часть помещений «Иззи» была открыта для любого, кому придет в голову заглянуть внутрь — в массе своей местный контингент не отличался деструктивными наклонностями. Однако ГАЧ — Генетический архив человечества — был по статусу чем-то вроде святилища и потому закрыт на все засовы, во всяком случае в цифровом варианте.

Доктор Андрада был маленький, жилистый и скуластый. Он сильно напоминал других знакомых Мойре агрогенетиков: мозоли, загар, дубленая кожа, — все свидетельствовало о том, что он проводит много времени на экспериментальных делянках, копаясь в земле собственными руками. Если бы не очки в дорогой оправе, его можно было бы принять за обычного крестьянина из Юго-Восточной Азии. Однако он защитил диссертацию в Калифорнийском университете в Дэвисе и уверенно двигался к Нобелевской премии, если бы не вмешался Агент.

— Разумеется, — ответила Мойра. — И я в любом случае хотела бы поговорить о том, как мы собираемся здесь что-то выращивать — я имею в виду, помимо людей.

— Нам нужно поговорить, — согласился доктор Андрада.

Мойра поплыла вниз, сделав медленное сальто, чтобы дотянуться до пульта, и нажала на кнопку, активирующую сканер сетчатки. Через несколько секунд устройство признало, что она действительно доктор Мойра Крю, и замок открылся. Ухватившись за поручень, Мойра распахнула люк и вплыла в открывшийся за ним стыковочный узел. Вдвоем с доктором Андрадой они там едва поместились. Автоматически зажглись белые светодиоды. К стене был пристегнут простенький пояс из нейлоновой сетки, в карманах которого помещались несколько небольших гаджетов. Мойра взяла пояс и застегнула у себя на талии.

Они попали сюда через люк, расположенный в зените. По правому и левому борту от них находились проходы, забранные круглыми пластиковыми щитами. Из середины щитов торчали рукояти. Ближе к Мойре был правый щит; она вытянула руку, сжала рукоять, чтобы открыть защелку, и отодвинула щит в сторону.

Доктор Андрада поежился — из-за щита в помещение хлынул ледяной воздух. Перед ними открылась труба длиной метров десять, достаточно широкая, чтобы внутри мог свободно работать один человек или чтобы двое движущихся навстречу могли разойтись, хотя, конечно, им пришлось бы протискиваться. По стенам трубы аккуратными рядами шли лючки поменьше, шириной в растопыренную ладонь, тоже снабженные рукоятками. Лючков были сотни. На ближних к входу имелись распечатанные на принтере аккуратные этикетки и штрих-коды, на дальних не было ничего. Рядом с каждым горел синий светодиод, другого освещения здесь не было.

— Хотите сами провести церемониал? — спросила Мойра.

— Если только не замерзну при этом до смерти, — ответил доктор Андрада.

— В космосе холодно, — согласилась Мойра. — Но нам здесь это и требуется.

Она дала ему время натянуть перчатки, потом открыла холодильник. Он извлек оттуда решетку с пробирками. Мойра провела по штрих-коду на решетке сканером с пояса. Доктор Андрада влез в трубу и поплыл вглубь, осторожно отталкиваясь от стен — что сразу выдавало новичка в невесомости.

Поделиться с друзьями: