Вестник Силейз

– Ничего, что я обратился на «ты»? – шепотом уточняет Фарель. Подумать только, даже сейчас он помнит, что Жозефина ни к кому, кроме друзей и близких родственников (и еще Коула, потому что ему все равно), не обращается на «ты»: ей это кажется неприличным и фамильярным.

– Я совсем не против, - шепчет антиванка в ответ – и не лукавит.

У него совсем другой голос, когда он так близко. Нежный, мягкий, словно укутывающий теплым одеялом – и предназначенный только для нее.

Леди Монтилье хочет сказать так много, но путается в словах. Ее хватает только на то, чтобы покрепче прижать к себе эльфа. Сейчас Жозефина даже жалеет, что Коул не околачивается рядом и не может передать ее мысль Инквизитору.

– Спасибо тебе, - снова, будто немного дрогнувшим голосом шепчет он.

«Впрочем, и без Коула вполне можно обойтись».

Когда Фарель наконец отпускает ее, антиванка с готовностью снимает с рук перчатки. Эльф, глядя на нее, вдруг улыбается.

– Что-то не так? – спрашивает леди Монтилье.

– Чья все-таки была идея с униформой?

– Вы… ты знаешь, это предложил командир. – Обращаться к ему на «ты» странновато, но Жозефина уже подозревает, что быстро к этому привыкнет. – Дескать, как организация, мы должны выглядеть единообразно…

– То-то Каллен оказался единственным, кому этот мундир идет.

Антиванка тоже улыбается. Командир сегодня и правда пользовался небывалым успехом – наверняка не только из-за своего сурового ферелденского обаяния.

– Тебе он тоже идет. – Леди Монтилье, не удержавшись, поглаживает Инквизитора по золотистым волосам. – Покрой по фигуре, золотое шитье… Мы ведь старались ради тебя – и потому на тебя же равняемся.

Жозефина радуется, что сняла перчатки, когда эльф целует ей руку.

– Я, безусловно, признателен… но все же рядом со здешними леди мы выглядим не слишком эффектно. Я бы хотел, чтобы наши женщины – ты, Кассандра, Лелиана, леди Вивьен, да даже Сэра – тоже были в расшитых платьях. Так ведь было бы намного красивее.

Антиванка согласно улыбается. Мысль довольно бесхитростная, но леди Монтилье действительно с куда большим удовольствием надела бы сногсшибательное платье, чем этот мундир. Из всей женской части Инквизиции он смотрелся пристойно только на привыкшей к доспехам Кассандре.

Фарель тихо спрашивает ее, кладя тонкие пальцы на плечо Жозефины:

– А тебе что-нибудь принести? Тебе хочется чего-то?

От этого предложения антиванка едва ли не приседает. Инквизитор весь вечер раскрывал чужие тайны, любезничал с дворянами, выполнял чьи-то поручения – и теперь не прочь выполнить еще одно.

Он старается улыбаться, но улыбка у него грустная. Да и наглость леди Монтилье имеет свои пределы.

– Хочется вернуться в Скайхолд, - без запинки отвечает она. – Мы все очень устали за этот вечер.

– Это правда.

Эльф берет ее под руку и уводит из дворца. Перчатки они несут в руках, так и не собираясь надевать их обратно.

Жозефина почти убеждает себя в том, что не слышит доносящуюся из бальной залы музыку.

Комментарий к Confianza

Confianza - доверие (исп., он же антив.)

Гарри Хадден-Пэтон, озвучивший Инквизитора-мужчину британец, схалтурил на многих своих репликах - но вот все, что говорилось вполголоса или шепотом, он исполнил просто блестяще. Наверное, именно его и Аллегры Кларк тихие разговоры в романе с Жози произвели на меня самое сильное впечатление.

========== Коул ==========

Стены помнят. Митал анаст*. Кровь, боль, смерть с ее именем на устах. Многие века назад. Сейчас – то же.

Коул рад, что оказался здесь. Он нужен. Войска Инквизиции не боятся, боевой отряд силен – но сам Фарель слабеет. Ему больно. Призраки прошлого преследуют по пятам, прогрызают память, приговаривают помнить потери. Его сердце рвется. Снова речь о прошлом, о богах, о том, что было потеряно эльфами. Его боль, возведенная в абсолют.

Забрать эту боль Коулу не позволено. Но он все равно рядом, готовый помочь.

Женщина с вороньими перьями на плечах ворошит прошлое, говорит о богах, будто зная их как самое себя. Фарель пытается не слушать, пытается не понимать, пытается не быть здесь: она хвалится тем, что для него – рана. Коул пытается помочь: он отвлекает их, говорит о солдатах, которых надо спасать. Женщина не слушает. Фарель не слышит.

Он терпит боль, но не показывает ее. Он все еще заботится. Он помог солдатам, он защитил в бою женщину, он исполнил ритуалы и почтил обычаи храма. Он все еще идет Путем мира.

«Она гордилась тобой до последнего вздоха». Коул знает, что эти слова правдивы, но Фарель не услышит их. Они только причинят лишнюю боль.

Женщина с вороньими перьями на плечах принимает облик вороны и улетает. Погоня за призраком, все отдать, лишь бы не допустить потери крупиц знания.

Без нее лучше.

Новые залы, новые имена, новые молитвы. Проводник идет быстро, сердится, подгоняет: она здесь больше жизни, ей до этого нет дела. Фарель останавливается перед каждой мозаикой, читает надписи, преклоняет колени, говорит, что сейчас пойдет – с каждым разом все тише. Сэра сердится, Солас смотрит с сомнением.

Больше никто не говорит о том, каковы боги, как их почитают другие кланы. Боль не так сильна.

Новый зал – новое имя. Фарель останавливается, читает надпись, преклоняет колени и повторяет вслух:

– Силейз, чье тепло не меньше света Эльгарнана. Силейз, чьи храмы не ниже городов Митал. Силейз, чье дыхание остро, как копье Андруил. Силейз, чьим умениям позавидует Джун. Силейз, чей огонь не погасить. Предаемся с радостью в услужение тебе.

Его голос дрожит.

На лице – переплетение зеленых линий, священный знак. По знаку ползет слеза.

Мала суледин надас, да’лен**. Будет больно.

Я выдержу, Хранительница.

Да направит Силейз мою руку.

– Ее путь не всегда был мирным, - говорит Коул, - но века сделали мир путем.

Ладонь с Меткой касается картины из сотен кусочков. Судорожный вздох, попытка унять выступившие слезы. Погубил тех, кого должен был хранить. Не спросил совета у гордости, не справился, не спас. Предатель, променял Силейз на мнимую милость Андрасте. Плоскоухий. Те, кто ненавидят, правы.

Коул подходит ближе и касается его плеч.