Ветер Безлюдья

— Вы по вопросу завтрашней встречи, верно? — Опередил меня редактор. — Буду завтра всенепременно. К трем дня в «Триаде», в холле этажа переговорных услуг.

— Тогда договорились.

— Жду.

— До свидания.

— Хорошего вам вечера, милая барышня.

Я отключилась. Понадеялась, что и завтра переговоры будут не долгими. Решать вопрос контрактов не доводилось, но мама уверяла, что не в силах пробить для себя выгодные условия. Подумав об этом еще немного, я переключилась на отдых, переоделась и легла на диван. Закрыла глаза, уставшие от монитора, вытянула позвоночник, максимально расслабила мышцы тела. Несколько минут релаксации и тишины.

Но мозг не расслабился. Не было ощущения, что я сделала сегодня все возможное и поэтому «решать задачи» на эту минуту бессмысленно. И это не беспокойство незавершенного действия, а беспокойство незавершенного понимания. Подумав еще, поняла — что меня не оставляет в покое противоречие своих чувств и поступков.

Этот неизвестный в трущобах, Гранид.

Не зная, что это наркоман, я готова была помочь. Поняв, кто передо мной, отвернулась. А ведь все же это человек, он просил о помощи, он был худ, болен, практически раздет на холоде. Я прямо помнила свое ментальное «фу» в его сторону. То, что он живой и на грани смерти, не волновало ни сколько! Как если бы в двух шагах стояла стена, обгаженная помоями и похабными надписями, и мне было все равно — рухнет она, останется стоять, или кто-то ее еще больше испоганит.

Откуда во мне такая жестокость? Я сейчас осознавала и ужасалась, как я вообще в тот миг могла повернуться спиной? Человек. Просил. Помощи!

Да, хорошо, — опомнилась вовремя, вызвала врачей, совесть моя чиста.

А зачем я так вложилась деньгами в это спасение? Что за качели от омерзения к наркоману до такого небезразличия к его судьбе? Потратила. Почти. Все!

Вот признак, что у меня от всех событий последнего времени как раз и едет крыша! А то, что я не ношусь с кастрюлей на голове по городу, внушает мне иллюзию, что с психикой у меня все в порядке.

— Я сошла с ума, не иначе, — проговорила вслух и поднялась с дивана. — Или кто-то сводит меня с него. Транслирует текст в приемник именно моего персоника, заставляя думать, что это телепатия. Декорирует заброшенный двор, как в кино, костюмирует актеров, печатает фальшивую газету… Звучит бредово. Но не менее бредово, чем чтение мыслей и иные пространства.

Вздохнув, перевела мысли в молчаливый режим и продолжила ломать голову над всем этим.

Закрытая арка

На следующий день, помимо встречи, планировала еще съездить к тете в трущобы, поэтому я всю свою работу по заказам перенесла на первую половину дня.

Без десяти минут до времени я уже была на месте. Верхнюю одежду сдала в гардероб, поднялась в холл, договорилась о чае, и уселась в кресло ждать редактора. Достала все бумаги из рюкзака, поморщившись от количества — вместе с контрактом мамы я сложила и подписанные документы на лечение. Ни то, ни другое внятно не читала. А зря. На эту встречу нужно было идти более подготовленной.

Редактор опаздывал. Я уже перебралась в офис, уже прочитала два раза контракт, выпила свою чашку чая, но его все не было. Двадцать минут четвертого я сделала этому «гаду» дозвон. Трубку он не взял. В половину я снова попыталась дозвониться, и отправила сообщение. После которого пришел ответ: «Очень сожалею, но не могу быть. Буду признателен, если вы назначите встречу в любой другой день в удобное для вас время, буду всенепременно!»

Причина могла быть действительно серьезной, а могла быть и простой необязательностью. Я хоть и была рассержена за то, что не мог предупредить заранее о том, что у него там планы не сходятся, и не тратил бы мое время тоже, но решила на первый раз простить. Просмотрела свой календарь и назначила на то же время на послезавтра. И поехала к Эльсе.

Трущобы начали погружаться в сумрак. Еще только темнело, но свет на улицах давали позднее, чем в городе. Встреча отменилась, за продуктами делать крюк тоже пока было не нужно, и я по всем расчетам добиралась до тети непривычно рано. Поэтому завернула к «великой стене», к арке в Почтовый Двор. Там было закрыто. Я ожидала этого, словно догадываясь о неком негласном правиле, что в светлое время дня проходы не работают. Иначе бы все тайное быстро стало явным. Мне захотелось здесь побывать, чтобы присмотреться к местности — заглянуть на ту сторону дома, найти или не найти каких-то знаков на стенах, заметить что-то необычное или отличительное.

Длинный открытый двор оказался сер и заброшен. Окна первых этажей с решетками частично выбиты. Уцелевшие стекла мутные и за ними ничего не рассмотреть. Трущобы здесь не отличались от нежилых трущоб где-то еще.

— Я пришла!

Скинув пустой рюкзак в прихожей, раздеваясь, услышала, что телевизор в зале работал. Не так громко, как обычно, но включен. Заглянула — тетя Эльса сидела в кресле, безучастно смотря в светящийся экран.

— Все хорошо?

— Хорошо.

Сегодня я должна была заняться стиркой и помыть полы. В квартире две комнаты, но та, что предполагалась спальней, использовалась как склад — туда отправились ненужные для старухи вещи и те, которыми пользовались редко: старое инвалидное кресло, стиральная машина и ходунки, которые тетя использовала летом, редко выбираясь на улицу.

Утащив маленькую пластиковую машинку в ванну, загрузила ее бельем, включила и взялась за посуду. После ревизии холодильника, спросила у тети, будет ли она тефтели с кабачками на ужин. Та не отказалась. И я, поставив воду греться, закрутилась уже с полами.

— Ты рано сегодня, я ем позже.

— Так получилось, дела есть на вечер.

На подносе я разложила тарелку с тефтелями и подливкой, плошку зеленого салата со сметаной и зеленью, вареные яйца и чашку теплого чая с чабрецом.

Тетя сделала тише телевизор, и больше не смотрела в мою сторону.

Она не страдала слабоумием, это я видела по глазам. Конечно, жизнь в четырех стенах с телевизором, не очень-то побуждает к мысли и энергии, но для меня в этом тоже был плюс — я приходила сюда и не слышала в свой адрес ничего. Ни о необходимости замужества, детей и безупречного внешнего вида, ни о своем выборе профессии и «фиглярстве в искусстве». Хорошего не слышала тоже, но вот так иногда равнодушие тети и ее молчание было кстати. Я не обижалась.

— Какой подарок ты хочешь на новый год?

— Мне ничего не надо.

— Может, что-то особенное приготовить?

— Ты зря так стараешься, зря готовишь разное.

— Делаю то, что люблю делать. Кстати, после ужина переберись на кухню. Я проветрю зал, пока развешиваю белье, договорились?

Тетя кивнула.

Наушников я не надевала, ничего на персонике не включала, — гуляла вдоль «великой стены» почти два часа к ряду, но ворота не исчезали. Я даже подходила к ним, стучала и щупала грязную поверхность, но нет. Для верности проверяла и соседние запечатанные арки. В результате только устала от ходьбы и слегка замерзла. Мысли в голову лезли разные, и сама атмосфера трущоб все склоняла к пессимизму. Конечно, Виктор написал номер… и раз за разом персоник мне выдавал, что такого не существует…